Надень красные трусы и иди на свидание к Богу.(с)Alma
1. Фандом - Deine Lakaien
2. Пэйринг - Александр Вельянов/Эрнст Хорн
3. Рейтинг - PG
4. Жанр - AU, POV Хорна, H/C
5. Комментарий - Ой как много хотела написать. ...Но все забыла. Кажется, я подсела...Фик изначально должен был быть ангстом, но как обычно, получился ау. Не судите строго. Лишь мои попытки разобраться в личностях. И кст, здесь Александра даже пассив в некотором виде.))Чего со мной не бывает...
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - никаких корыстных целей не преследую,просто фантазирую.
Новое
читать дальше
Сможешь ли он заново пережить все, что было между нами?
А знакомо ли ему понятие заново вообще?
А я его, пожалуй, заставлю – пережить все снова.
Он будет заново учиться самым элементарным вещам. Он все изучит по-новому. По моему.
Потому что я слишком сильно…его люблю? Это не то слово, которое можно подобать к этому человеку. Приспособить.
**
Когда чувства со временем притупляются, делаются такими же, как шершавая поверхность наждачной бумаги. Дотронешься – не больно, но как только чуть сдвинешь палец – он покроется кровавой коркой.
Я не хотел делать ему больно. Я вообще не хотел, что бы он узнал про мой замысел.
И он не узнал.
Наши чувства притупились. Фигуры наши в нашем мире все чаще расплывались и отдалялись по разным углам. Я требовал его собраться. А он как вода сквозь пальцы, утекал от меня слезою по старой изрешеченной морщинами щеке.
Да, я плакал.
Слезы дарил мнимое освобождение, как разряд, как оргазм, после которого тебе ничего не хочется.
Так же и я, обычно садясь в кресло и книгой, проводил весь вечер, проливая воду. Только почему-то из глаз.
И я, истощив себя, переставал. Я не шевелился, голова раскалывалась, веки болели, мокрые ресницы слипались, и пульс был едва ли удар в секунду.
Кажется, я тихо умирал, пока в комнате не становилось темно и прохладно от серого воздуха на улице.
И тогда, ближе к одиннадцати я раздевался и тихо ложился в постель.
**
«А ты? Где ты? Банально, да, но где ты? Я не знаю. Словоизлияния старого, по сути своей никому не нужного старика, я записывал на бумагу. Потом читал это, каждое воскресенье, я опасливо приближался к ящику стола и читал мои мысли. Переживал заново. Мне казалось, что время течет так медленно, что я просто-напросто увязну в нем когда-нибудь. А ты уйдешь вперед.
Алекс, позвони мне. Расскажи, как ты. Что ты делаешь. Потому что скоро я не выдержу и сделаю то, замысел чего я ношу так долго.»
**
Ветер едва колышет тонкую тюль занавесок, а я чувствую, что вымерзаю изнутри.
«Однажды, мне продали очень странное мясо.
Пожарив его, я откусил кусок и почувствовал, как хрустнул лед. Прожилки чистого льда между пластами мяса.
Они напомнили мне каннибализм.
Так и я, наверняка выгляжу. Где-то внутри.»
**
«Кричать душой – да, это слишком откровенно, но все же это хоть что-то.
Я пробовал немного поработать. Он исчез, не побоюсь этого слова – просто исчез, оставив лишь телефон. Сказал, что нужно время, что бы отдохнуть. Просил звонить. Я не звонил ему.
Вот так и бывает.»
**
Я простудился. Все же ветер или моя собственная слабость, изморозь в теле, этот лед в мозгу, снег в душе – ничего не видно, все занесло.
Или пыль. Я слишком стар, что работать. Карбюраторы засорятся, мотор тормозит, пыль забила шестеренки и они отказываются вертеться – выходят из строя.
**
Он звонит совсем неожиданно – в дверь моей квартиры. Поскольку я знаю, что такие сюрпризы вполне в духе легкомысленного Алекса, я удивляюсь лишь его виду.
В его руке зажаты, словно грязный веник, цветы. На лацкане пиджака примостились две замысловато переплетенных белых нитки.
Ботинки в летней пыли, а на губах легкая легкомысленная улыбка.
- Алекс, - констатирую я.
- Привет, - он проходит вглубь квартиры. Я подбираю сползший с плеч плед и иду следом.
- У тебя тут, - я убираю с пиджака нитки. Он тепло улыбается. Я замечаю, как посвежело его лицо. – Нитки.
- Говорят, это к свиданиям. С кавалерами, - он говорит это тоном, каким обычно говорят новость из разряда «Кажется, я знаю, что ты ничтожество. Заткнись».
Я промолчал.
- Это жене, - уточняет он, когда я хочу забрать цветы и поставить их в воду. Мне становится так стыдно, что бледные коралловые пятна неравномерно окрашивают мои щеки.
- Угу, - шепчу я, присаживаясь на кровать.
- Что с тобой? – отвлеченно рассматривая стены, говорит он. Я думаю, что он влюбился. Блеск его глаз затмевал слабый свет сумеречного неба. Опять таки эти цветы – жене, а блеск в глазах – ему. А мне лишь две нитки «к кавалерам» в сжатой ладони.
- Мне плохо, - просто говорю я, запахиваясь в одеяло. Представляю себе, как жалко это выглядело.
- Да нет, я про плед на плечах! – раздраженно, может быть, с вызовом кидает он.
Я опять молчу. Кажется, что-то еще работает, раз раздражение крохотной искоркой вспыхивает в моем сердце и разносится по всему телу, словно по проводам. Мгновенно и горит все.
- Алекс, - злость в моем голосе он улавливает сразу. И удивлено оборачивается. Его странная манера держать осанку – чуть поджимая плечи и двигаясь на манер куклы, доводит меня чуть ли не до бешенства. Я слышал это от него, что чем больше копить свое раздражение, свою злость, свои невысказанные никому траурные речи – тем сильнее ты закапаешь себя. Кажется, я закапал себя по шею. Но не с головой.
И вот почему я нахожу в себе силы встать, уронив плед на пыльный пол и подойти к нему.
Приобнять и впериться в губы поцелуем.
Он отвечает, как и положено.
А горький вкус его губ опьяняет меня сразу и безостановочно.
Как, очертя голову, в омут.
Я отрываюсь от его покрасневших губ и тяну его к кровати.
В его глазах – чертово удивление. Как у куклы, которую раздевает хозяйка-извращенка.
- Сядь, - я указываю на край кровати, и он послушно садится.
- А теперь покажи мне свои ладони.
От такой странной просьбы, а, быть может, приказа, он теряется. Но потом соображает и поджимает губы.
- Вот, - снабжает он свое действие ненужным словом.
Его смуглые ладони ощеряются на меня гладкостью и изгибом линий.
Как странно, что он не спрашивает, что я делаю, когда я подвигаюсь ближе и пристально их рассматриваю.
А ведь он далеко не актер. И сдерживать свои эмоции не привык.
- А теперь возьми мои руки и попробуй представить, что держишь их впервые.
Он поднимает на меня взгляд, полный скепсиса и сомнения.
- Давай, - с силой выдавливаю я.
Он медленно проводит пальцами по моему запястью. Прикрывает глаза, силясь извлечь из этого смысл.
Смысла здесь нет, Алекс. Я просто хочу заставить тебя пережить все заново.
Его гладкие мягкие пальцы скользят по моим, поглаживая и сгибая.
Странно, думаю я, во все глаза наблюдая за ним – его веки прикрыты, губы наоборот полураскрыты и дыхание становится сбивчивым.
- Что ты хочешь? – наконец спрашивает он, открывая глаза. Карие зрачки широкие, как два солнца. – Ну, хватит!
Я улыбаюсь.
- Эрнст! – вскрикивает он, силясь выдернуть руку. Я не отпускаю.
- Поцелуй меня, - говорю я.
Интересно, что он ответит на это? Пошлет меня? Ударит? Поцелует? Скажет, что все между нами кончено, боже мой, ОН скажет. Я знал это еще год назад, когда он практически перестал со мной видеться. После того, как отгремел тур – Алекс замолчал. Редкие попытки разбудить в нем совесть или хотя бы старую дружбу кончились провалом.
И вот сейчас он заявляется ко мне с букетом цветов и невысказанным раздражение на тему моего молчания. А действительно, почему это я не звонил тебе? Почему это я забыл тебя? Да, почему? Почему, Эрни??
- Поцелую, - шепчет он драматично.
И губы его мягко касаются моих. Руки нежно гладят мои плечи, я мелко дрожу от озноба и нервов.
- Успокойся, - шепчет он.
**
После секса судорожные рыдания трансформируются в нервно трясущиеся руки, сжимающие мои плечи в безуспешной попытке обнять, а глаза в два горящих уголька.
«Понимаю, понимаю, понимаю…» - как заведенная кукла шепчет он, прерываясь для шумного вдоха воздуха.
Я улыбаюсь и закрепляю свою победу скромный поцелуем в щеку.
Встаю, чтобы открыть ему дверь. И выпроводить.
- Что ты делаешь, Эрни? – пораженно говорит он, приподнимаясь с постели и прикрываясь простыней.
- Уходи, - говорю я мягко. – Потом продолжим.
- Но я…
- Уходи.
Он одевается так же медленно, как в замедленной киносъемке актеры бегут за бандитами.
Так же медленно и аккуратно поправляет прическу.
- Эрни, - глаза все еще чуть блестят. – Спасибо.
Я мягко улыбаюсь уголками губ.
Он уходит.
**
Победа над личностью. Пусть и над лишь заведенным сложным механизмом, но, в сущности, я ожидал, что все будет намного сложней. Я представлял себе, как мучаю его допросами о себе. Как надругаюсь над его психикой. Как насилую его сознание, освобождая от старого.
Но он сплавился, как свеча плавится под действием зажигалки.
Рухнул, сник, все понял.
Заново. Все теперь заново – все сначала.
Всегда мой. Да и кому эта кукла нужна?
**
- Герр Хорн, пройдемте? – заботливый голос где-то в районе уха.
Он огрызается. Он еще не дочитал свою повесть.
- В общем, Алекс, мы увидимся в следующий раз, - говорит Хорн, приподнимаясь со стула.
Смотрит на его лицо и останавливается. Сутулая спина распрямляется.
- Тебе что, не понравилось? – хмурится старик и оправляет больничную рубашку.
- Понравилось, - сквозь слезы выдавливает Алекс, сидящий напротив. Мужчине казалось, что шею оплела колючая проволка из страха и бесконечной…жалости. – Дочитаешь потом, хорошо? До встречи, Эрни.
Эрнст подозрительно смотрит на Алекса. И разворачивается, что бы уйти. Больничные тапки шаркают по полу. Воздух легко колышет его волосы с сединой. Все застыло. Теперь все действительно новое.
05.04.07
2. Пэйринг - Александр Вельянов/Эрнст Хорн
3. Рейтинг - PG
4. Жанр - AU, POV Хорна, H/C
5. Комментарий - Ой как много хотела написать. ...Но все забыла. Кажется, я подсела...Фик изначально должен был быть ангстом, но как обычно, получился ау. Не судите строго. Лишь мои попытки разобраться в личностях. И кст, здесь Александра даже пассив в некотором виде.))Чего со мной не бывает...
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - никаких корыстных целей не преследую,просто фантазирую.
Новое
читать дальше
Сможешь ли он заново пережить все, что было между нами?
А знакомо ли ему понятие заново вообще?
А я его, пожалуй, заставлю – пережить все снова.
Он будет заново учиться самым элементарным вещам. Он все изучит по-новому. По моему.
Потому что я слишком сильно…его люблю? Это не то слово, которое можно подобать к этому человеку. Приспособить.
**
Когда чувства со временем притупляются, делаются такими же, как шершавая поверхность наждачной бумаги. Дотронешься – не больно, но как только чуть сдвинешь палец – он покроется кровавой коркой.
Я не хотел делать ему больно. Я вообще не хотел, что бы он узнал про мой замысел.
И он не узнал.
Наши чувства притупились. Фигуры наши в нашем мире все чаще расплывались и отдалялись по разным углам. Я требовал его собраться. А он как вода сквозь пальцы, утекал от меня слезою по старой изрешеченной морщинами щеке.
Да, я плакал.
Слезы дарил мнимое освобождение, как разряд, как оргазм, после которого тебе ничего не хочется.
Так же и я, обычно садясь в кресло и книгой, проводил весь вечер, проливая воду. Только почему-то из глаз.
И я, истощив себя, переставал. Я не шевелился, голова раскалывалась, веки болели, мокрые ресницы слипались, и пульс был едва ли удар в секунду.
Кажется, я тихо умирал, пока в комнате не становилось темно и прохладно от серого воздуха на улице.
И тогда, ближе к одиннадцати я раздевался и тихо ложился в постель.
**
«А ты? Где ты? Банально, да, но где ты? Я не знаю. Словоизлияния старого, по сути своей никому не нужного старика, я записывал на бумагу. Потом читал это, каждое воскресенье, я опасливо приближался к ящику стола и читал мои мысли. Переживал заново. Мне казалось, что время течет так медленно, что я просто-напросто увязну в нем когда-нибудь. А ты уйдешь вперед.
Алекс, позвони мне. Расскажи, как ты. Что ты делаешь. Потому что скоро я не выдержу и сделаю то, замысел чего я ношу так долго.»
**
Ветер едва колышет тонкую тюль занавесок, а я чувствую, что вымерзаю изнутри.
«Однажды, мне продали очень странное мясо.
Пожарив его, я откусил кусок и почувствовал, как хрустнул лед. Прожилки чистого льда между пластами мяса.
Они напомнили мне каннибализм.
Так и я, наверняка выгляжу. Где-то внутри.»
**
«Кричать душой – да, это слишком откровенно, но все же это хоть что-то.
Я пробовал немного поработать. Он исчез, не побоюсь этого слова – просто исчез, оставив лишь телефон. Сказал, что нужно время, что бы отдохнуть. Просил звонить. Я не звонил ему.
Вот так и бывает.»
**
Я простудился. Все же ветер или моя собственная слабость, изморозь в теле, этот лед в мозгу, снег в душе – ничего не видно, все занесло.
Или пыль. Я слишком стар, что работать. Карбюраторы засорятся, мотор тормозит, пыль забила шестеренки и они отказываются вертеться – выходят из строя.
**
Он звонит совсем неожиданно – в дверь моей квартиры. Поскольку я знаю, что такие сюрпризы вполне в духе легкомысленного Алекса, я удивляюсь лишь его виду.
В его руке зажаты, словно грязный веник, цветы. На лацкане пиджака примостились две замысловато переплетенных белых нитки.
Ботинки в летней пыли, а на губах легкая легкомысленная улыбка.
- Алекс, - констатирую я.
- Привет, - он проходит вглубь квартиры. Я подбираю сползший с плеч плед и иду следом.
- У тебя тут, - я убираю с пиджака нитки. Он тепло улыбается. Я замечаю, как посвежело его лицо. – Нитки.
- Говорят, это к свиданиям. С кавалерами, - он говорит это тоном, каким обычно говорят новость из разряда «Кажется, я знаю, что ты ничтожество. Заткнись».
Я промолчал.
- Это жене, - уточняет он, когда я хочу забрать цветы и поставить их в воду. Мне становится так стыдно, что бледные коралловые пятна неравномерно окрашивают мои щеки.
- Угу, - шепчу я, присаживаясь на кровать.
- Что с тобой? – отвлеченно рассматривая стены, говорит он. Я думаю, что он влюбился. Блеск его глаз затмевал слабый свет сумеречного неба. Опять таки эти цветы – жене, а блеск в глазах – ему. А мне лишь две нитки «к кавалерам» в сжатой ладони.
- Мне плохо, - просто говорю я, запахиваясь в одеяло. Представляю себе, как жалко это выглядело.
- Да нет, я про плед на плечах! – раздраженно, может быть, с вызовом кидает он.
Я опять молчу. Кажется, что-то еще работает, раз раздражение крохотной искоркой вспыхивает в моем сердце и разносится по всему телу, словно по проводам. Мгновенно и горит все.
- Алекс, - злость в моем голосе он улавливает сразу. И удивлено оборачивается. Его странная манера держать осанку – чуть поджимая плечи и двигаясь на манер куклы, доводит меня чуть ли не до бешенства. Я слышал это от него, что чем больше копить свое раздражение, свою злость, свои невысказанные никому траурные речи – тем сильнее ты закапаешь себя. Кажется, я закапал себя по шею. Но не с головой.
И вот почему я нахожу в себе силы встать, уронив плед на пыльный пол и подойти к нему.
Приобнять и впериться в губы поцелуем.
Он отвечает, как и положено.
А горький вкус его губ опьяняет меня сразу и безостановочно.
Как, очертя голову, в омут.
Я отрываюсь от его покрасневших губ и тяну его к кровати.
В его глазах – чертово удивление. Как у куклы, которую раздевает хозяйка-извращенка.
- Сядь, - я указываю на край кровати, и он послушно садится.
- А теперь покажи мне свои ладони.
От такой странной просьбы, а, быть может, приказа, он теряется. Но потом соображает и поджимает губы.
- Вот, - снабжает он свое действие ненужным словом.
Его смуглые ладони ощеряются на меня гладкостью и изгибом линий.
Как странно, что он не спрашивает, что я делаю, когда я подвигаюсь ближе и пристально их рассматриваю.
А ведь он далеко не актер. И сдерживать свои эмоции не привык.
- А теперь возьми мои руки и попробуй представить, что держишь их впервые.
Он поднимает на меня взгляд, полный скепсиса и сомнения.
- Давай, - с силой выдавливаю я.
Он медленно проводит пальцами по моему запястью. Прикрывает глаза, силясь извлечь из этого смысл.
Смысла здесь нет, Алекс. Я просто хочу заставить тебя пережить все заново.
Его гладкие мягкие пальцы скользят по моим, поглаживая и сгибая.
Странно, думаю я, во все глаза наблюдая за ним – его веки прикрыты, губы наоборот полураскрыты и дыхание становится сбивчивым.
- Что ты хочешь? – наконец спрашивает он, открывая глаза. Карие зрачки широкие, как два солнца. – Ну, хватит!
Я улыбаюсь.
- Эрнст! – вскрикивает он, силясь выдернуть руку. Я не отпускаю.
- Поцелуй меня, - говорю я.
Интересно, что он ответит на это? Пошлет меня? Ударит? Поцелует? Скажет, что все между нами кончено, боже мой, ОН скажет. Я знал это еще год назад, когда он практически перестал со мной видеться. После того, как отгремел тур – Алекс замолчал. Редкие попытки разбудить в нем совесть или хотя бы старую дружбу кончились провалом.
И вот сейчас он заявляется ко мне с букетом цветов и невысказанным раздражение на тему моего молчания. А действительно, почему это я не звонил тебе? Почему это я забыл тебя? Да, почему? Почему, Эрни??
- Поцелую, - шепчет он драматично.
И губы его мягко касаются моих. Руки нежно гладят мои плечи, я мелко дрожу от озноба и нервов.
- Успокойся, - шепчет он.
**
После секса судорожные рыдания трансформируются в нервно трясущиеся руки, сжимающие мои плечи в безуспешной попытке обнять, а глаза в два горящих уголька.
«Понимаю, понимаю, понимаю…» - как заведенная кукла шепчет он, прерываясь для шумного вдоха воздуха.
Я улыбаюсь и закрепляю свою победу скромный поцелуем в щеку.
Встаю, чтобы открыть ему дверь. И выпроводить.
- Что ты делаешь, Эрни? – пораженно говорит он, приподнимаясь с постели и прикрываясь простыней.
- Уходи, - говорю я мягко. – Потом продолжим.
- Но я…
- Уходи.
Он одевается так же медленно, как в замедленной киносъемке актеры бегут за бандитами.
Так же медленно и аккуратно поправляет прическу.
- Эрни, - глаза все еще чуть блестят. – Спасибо.
Я мягко улыбаюсь уголками губ.
Он уходит.
**
Победа над личностью. Пусть и над лишь заведенным сложным механизмом, но, в сущности, я ожидал, что все будет намного сложней. Я представлял себе, как мучаю его допросами о себе. Как надругаюсь над его психикой. Как насилую его сознание, освобождая от старого.
Но он сплавился, как свеча плавится под действием зажигалки.
Рухнул, сник, все понял.
Заново. Все теперь заново – все сначала.
Всегда мой. Да и кому эта кукла нужна?
**
- Герр Хорн, пройдемте? – заботливый голос где-то в районе уха.
Он огрызается. Он еще не дочитал свою повесть.
- В общем, Алекс, мы увидимся в следующий раз, - говорит Хорн, приподнимаясь со стула.
Смотрит на его лицо и останавливается. Сутулая спина распрямляется.
- Тебе что, не понравилось? – хмурится старик и оправляет больничную рубашку.
- Понравилось, - сквозь слезы выдавливает Алекс, сидящий напротив. Мужчине казалось, что шею оплела колючая проволка из страха и бесконечной…жалости. – Дочитаешь потом, хорошо? До встречи, Эрни.
Эрнст подозрительно смотрит на Алекса. И разворачивается, что бы уйти. Больничные тапки шаркают по полу. Воздух легко колышет его волосы с сединой. Все застыло. Теперь все действительно новое.
05.04.07
@музыка: -
@настроение: +
@темы: H/C, POV, AU, PG, Deine Lakaien
-
-
05.04.2007 в 02:09А так - неплохо прочувствовано. Характеры еще нестабильны, но этим страдают все новички
А теперь посоветую одну вещь, только ты не обижайся. Тебе нужна бета.
-
-
05.04.2007 в 02:11а так, продолжайте, аффтар, продолжайти))))
-
-
05.04.2007 в 02:14и так далее. такие вещи видны либо при поторном чтении, либо со стороны - бете, но Макабря об этом уже сказала.
-
-
05.04.2007 в 13:52-
-
05.04.2007 в 17:42ну давай.
зрачки не бывают карими
да, тут ошибочка. спасибо.
-
-
05.04.2007 в 17:43Нда....откуда Я могу знать их характеры? я просто их придумываю, я вообще все придумываю - это и называется фанфикшен, вроде.
-
-
05.04.2007 в 18:19-
-
06.04.2007 в 01:01извините, я тоже могу придумать, что Данька - весёлый тупица ,а Йенс - ниибаццо чувствительный интеллектуал ,а Каин трезвенник и не умеет драться. Но вот не такие они! Я не знаб, какие сигареты они курят и в какой позе любят заниматься любовью, но уж про вышеперечисленное сразу могу сказать - ООС. А все мелкие детальки можно и выдумать
Вот это я имею в виду.