Из литературы. Наблюдения

[RossomahaaR]

1. Фандом: все
2. Пэйринг: нет
3. Рейтинг: да уж какой там рейтинг…
4. Жанр:укроп
5. Комментарий: довольно часто читаешь что либо, а персонаж (или событие) ассоциируется с кем-то (чем-то) реальным. Особенно изобилует типажами «Фауст» Гёте
6. Предупреждения:
7. Дисклеймер: ни на что не претендую


Для начала В.Ф. Ходасевич, «Ряженые» (несложно угадать о ком бы это могло быть):

Эй, прохожий! Прохожий,
Видел чёрта рогатого,
С размалёванной рожей,
Матёрого, мохнатого?

Из «Фауста»

как известно, действие «Фауста» происходит в Лейпциге)) вот строки про WGT:

Смотрите, на немецкой сцене
Резвятся кто во что горазд.
Скажите, - бутафор вам даст
Все нужные приспособленья.
Потребуется верхний свет, -
Вы жгите сколько вам угодно.
В стихии огненной и водной
И прочих недостатка нет.
В дощатом этом - балагане
Вы можете, как в мирозданье,
Пройдя все ярусы подряд,
Сойти с небес сквозь землю в ад.

***
нормальная сценка, возможно, за кулисами, а возможно, и в зале

Да не пыхти ты, не потей,
Я вся в следах твоих когтей.

***
а эт вообще про любой готик-фест, где присутствует племя хЭрок…

Срамниц, страшилищ всяких, рож!
А крик какой, какой галдеж!
Поистине живой пример
Мегер и фурий без манер.
Мне руку в свалке протяни, -
Нас разлучат средь толкотни.

***
а вот явно масштабный европейский фест:

На старых ведьмах домино,
Молоденькие же раздеты.
Будь с ними ради этикета
Любезен, так заведено.
Но, слышишь, - музыка давно.
Как им играть не опротивит,
Когда так зверски все фальшивят?
Но пусть в разброде струнный хор,
Составим пары для кадрили.
Что скажешь ты? Какой простор!
Кругом до самых дальних гор
Пылает за костром костер.
Ты видишь зрелище обилья,
Танцоров, пьяниц и обжор.
Найди, где лучше бы кутили!

***
Здесь не тевтонской пляской смерти
Вас встретят ряженые черти,
Здесь жизнерадостнее тон.

***
как выбиралось место проведения:

Пускай Коринфский перешеек
Германец валом обведет.
Ахею с тысячей лазеек
Возьмет в свое владенье гот.


***
про многие готик-группы (хотя у многих этот отрывок вызывает ассоциации с Sopor Aeternus или Otto Dix):

Поют женоподобные хористы,
Любимцы богомолок и святош.
Чтоб род людской сразить бичом тяжелым,
Хотели мы, чтоб пол был отменен.
Наш адский план о существе бесполом
В мечатаньях набожности воплощен.
Наивничают, тайно строя глазки,
Чтобы обставить нас не в первый раз!
Ведь это - черти, как и мы, но в маске,

***
Представим: Драу задавал Даниэлю вопрос о слэше, вогнанный в краску герр Гальда пожалУволся Йоргу:
(Й): -Зачем грубьяну-наглецу
Ты не дал тотчас по лицу?
(Д): -Рука не поднялась, представь.
Казалось, это сон, не явь.

***
Драу о Даниэле:

Хоть вам к лицу серьезность и покой,
Хотел бы видеть я у вас улыбку,
Так, беглую, слегка, краями рта,
Как улыбаться свойственно влюбленным.
Меня и эта скудная черта
Оставила б навеки восхищенным.
Высокий мальчик, ты прелестней всех,
Тебе лишь не подходит вид монаха.
А ну, на шее расстегни рубаху,
Чтоб промелькнул во взгляде томный грех.
Отвертываются! Я не в накладе!
Сложенье их еще приятней сзади.

***
Явный представитель Шварцсцены (не могли определиться, на кого больше похоже, были даже варианты, что на Крамма или Акерманна)

Мефистофель: - Все в мире изменил прогресс.
Как быть? Меняется и бес.
Арктический фантом не в моде,
Когтей ты не найдешь в заводе,
Рога исчезли, хвост исчез.
С копытом вышел бы скандал,
Когда б по форме современной
Я от подъема до колена
Себе гамаш не заказал.
Ведьма (приплясывая) (фонадко, то есть):
-Я просто обворожена,
Вас видя, душка-сатана!
//
Мефистофель: - Хоть в мифологию оно
Давным-давно занесено,
Но стало выражать презренье.
Злодеи - разговор иной,
Тех чтут, но плохо с сатаной.
Ты можешь звать меня бароном,
И я, как всякий князь и граф,
На то имея больше прав,
Горжусь своим гербом исконным.
//
Мефистофель (Фаусту):
-Все эти ведьмы льнут ко мне.
Учись, как с ними обходиться.

***
Здесь разногласий не возникло – единогласно Штефан))

А сзади делает прыжок
Сатир со всех козлиных ног.
Он, словно серна, сухопар,
Проворен, жилист и поджар.
Он дышит воздухом высот,
Глядит, как человек живет,
И презирает быт долин,
Детей, и женщин, и мужчин.
Они во тьму погружены,
А он посмотрит с крутизны
И видит - мир пред ним открыт
И весь ему принадлежит.

***
Крамм и Тойфель (правда, дальше пошла путаница с рогами…)

Мефистофель: - Старейших корпораций господа,
Князья прямого и кривого рога!
Без промедленья, всей толпой в дорогу!
//
Мефистофель (Толстым чертям с коротким прямым рогом.):
-Обжоры, краснощекие кубышки,../
(Тощим чертям с длинным кривым рогом.):
Вы ж вытянитесь, жерди, в высоту
И лапами по воздуху машите.
Чуть выскользнет душа из-под прикрытья,
Ее хватайте разом на лету.

***
Бруно неудачно поэкспериментировал с образом:

-О, до чего я дожил! Вот позор!
Меня все примут за гермафродита!

***
Бруно в интервью о «Зиленцорн»)))

- Развесить уши пред толпой ребят
Влюбленным, поглупевшим вертопрахом!
Прожженный старый черт с такой закалкой
Сыграл к концу такого дурака!

***
про Тоню:
… хоть без рогов,
Все же черт в итоге,
Как и все, в конце концов,
Греческие боги.

***
Похождения пьяного Йенси:

- Кого ни встречу, в ухо дам
И съезжу кулаком по рылу,
А беглеца обратно сам
Доставлю за волосы силой.
//
-Кто мне лицо подставит, шутнику
Дам по скулам и в зубы что есть силы.
Кто тыл покажет, тем сверну башку,
Чтоб морду всю назад перекосило.
Попробуй-ка меня останови!

***
Критики о Анне-Варни:

Пристрастья не питая к трупам,
Спасибо должен вам сказать.
Мне ближе жизненные соки,
Румянец, розовые щеки.
Котам нужна живая мышь,
Их мертвою не соблазнишь.

***
размышления Анны-Варни (видимо, о любви):

-...Дать не мог бы и не даст.
Редкостные единицы
Только могут мной плениться,..

***
консилиум врачей, призванных помочь Кантодеа определиться с половой принадлежностью:

Фалес (вполголоса): - Хотя вопрос пока еще открыт,
Мне кажется, что он - гермафродит.
Протей:- Тем лучше. Он в тот пол и попадет,
К которому он больше подойдет.

***
перебранка Анны-Варни (хотя есть варианты, что это Штеф) с коллегами по цеху:
- Свою родню меж мертвыми разыскивай.
- Чем ты поддерживаешь худобу свою?
- Не кровью, до которой ты так лакома.
- Ты стала падалью, питаясь трупами.
- Вампир зубастый, рот заткни немедленно!
- Я твой заткну, назвав тебя по имени.

***
Не обошли вниманием и товариСча Тойфеля:

Если бы волынщик смолк,
Каждый этой ночью
Здесь друг друга бы, как волк,
Разорвал на клочья.

@музыка: Линда - святое

@темы: все, кто только можно, оффтоп

Comments

Юль, можно я тоже?

поистине текст, достойный Штефана))) тоже из «Фауста»

Водилась крыса в погребке,
Питалась ветчиною,
Как Лютер, с салом на брюшке
В два пальца толщиною.
Подсыпали ей мышьяку,
И впала тут она в тоску,
Как от любви несчастной.

Она обшмыгала углы,
Обегала канавы,
Изгрызла стены и полы,
Лишь пуще жгла отрава.
Не помогали ей прыжки,
Пришлось ей присмиреть с тоски,
Как от любви несчастной.

Тогда, вбежав средь бела дня
На кухню из подвала,
Без жизни крыса у огня,
Барахтаясь, упала.
Давай кухарка хохотать:
"Пришел тебе капут, видать,
Как от любви несчастной!"


***
Так у Ходасевича ещё кое-что есть:

А по пескам, жарой измаян,
Средь здоровеющих людей
Неузнанный проходит Каин
С экземою между бровей.

(как жись-то его потрепала)

***
А из «Фауста» вот ещё, про Драу и Слипа))

3ибель (Д): - Никаких вам милок!
С милками шабаш!
Фрош (С): - Очень ты уж пылок,
Воевода наш!
***
3ибель: - За что такая девушкам хвала?
Что в них нашли вы, бабьи подголоски?
Достаточно я знаю их дела:
Обманщицы они и вертихвостки.
Пусть попадется в образе козла
Моей подружке черт на перекрестке!
Пусть тихим вечерком, когда она
В окошко глазки делает мужчинам,
Ей с Блоксберга проблеет сатана
"Спокойной ночи" голосом козлиным!
С хорошим парнем девка холодна.
Он больно прост для этой крови рыбьей.
Я не поклоны, я ей окна выбью!
***
Зибель: - Я скряга сам, и я за скряг,
Я за мужчин, я бабам враг.

[Morpheas]

А давайте еще шекспировские сонеты вспомним, он у нас в теме ДЛ:


Сонет 128 (перевод С.Маршака, POV Саши)

Едва лишь ты, о музыка моя,
Займешься музыкой, встревожив строй
Ладов и струн искусною игрой,
Ревнивой завистью терзаюсь я.
Обидно мне, что ласки сильных рук
Ты отдаешь танцующим ладам,
Срывая краткий, мимолетный звук, -
А не моим томящимся устам.
Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы легкие твои
Прошлись по мне, заставив трепетать,
Когда ты струн коснешься в забытьи.

Но если счастье выпало струне,
Отдай ты руки ей, а губы - мне!


И второй, номер не помню)) (POV Хорна)

Когда мне в верности клянется он,
Я верую, хоть знаю: лжет бесстыдно.
Меня зеленым видит он юнцом,
Но это мне нисколько не обидно.
Пусть юн в его глазах я буду все ж,
Хоть знает, что не юноша давно я,
Но правде я предпочитаю ложь, -
Так ложью мы повязаны двойною.
С чего б ему измену не признать,
А мне мои года в ответ на это?
В любви, пусть мнимо, надо доверять,
А старость, полюбив, скрывает лета.

И потому я лгу тебе, ты - мне,
И ложью льстим друг другу наравне.

[:[Эсталль]:]

порадовали))))
я заодно вспомнила,как мы в 10 классе ржали над рассказом Пушкина "Гробовщик",если вы помните,его там звали Адрианом,по такому случаю мы даже переделывали,могу поискать)))

[Morpheas]

:[Эсталль]:
Давай)))) и канцлера шведского тоже найди, приплетем к литературе историю))))

[:[Эсталль]:]

jarrahzeff эх,вроде тетрадки все и валяются,но это я по-моему выкинула еще несколько лет назад((((но лан,могу по памяти восстановить,взяв текст "гробовщика"
а Канцлер это к сожалению уже боян. ну был в Швеции в 18 веке канцлер по фамилии Хорн (министр финансов Карла 12го кажись), и вроде как был суров,но сам по себе ничем особо не доставил. а так поржали над таким совпадением и забыли

[Morpheas]

:[Эсталль]:
Тогда ждем текст)))))

[:[Эсталль]:]

ыыы,ладно:3

ололо,надеюсь влезло...петросян такой петросян,но изменила я самый минимум,именно то что мы тогда и гнали

Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?

Державин.

Последние пожитки гробовщика Адриана были взвалены на готичный чорный катафалк, который вскоре двинулся по мрачным темным переулкам Лейпцига по направлению к студии, где Адриан собирался записывать свой самый мрачный и готичный альбом с леденящим душу и вселяющим запредельный страх названием "Nigredo", и по совместительству работать по своей мрачной и готичной специальности. Заперев дом, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище-студии суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей- Гауниту и Дауниту(с) и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; инструменты, оборудование, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая кресты и печальных плачущих ангелов с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые». Каким образом осуществлялось последнее, было покрыто мраком тайны. Впрочем,это тоже было очень готично,поэтому не будем заострять на этом внимания. Девушки ушли в свою светлицу. Адриян обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самогон.

Просвещенный читатель ведает, что велткие готичные авторы прошлого- Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриан обыкновенно был угрюм и задумчив, что без сомнения было очень готично и внушало уважение коллег по цеху и братьев по разуму. Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих и строящих им глазки, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастие (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую кружку самогона, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся возместить убыток за счет продаж мрачного и готичного альбома,готовящегося к записи, но оптимистический взгляд на вещи был не свойствен Адриану, ибо был по природе своей крайне антиготичен, поэтому он с каждой минутой впадал во все более глубокую депрессию.

Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» — спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца-ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, — сказал он тем немецким наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, — извините, что я вам помешал... я желал поскорее с вами познакомиться. Я хозяин готик-шопа, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать кружку водяры, и благодаря открытому нраву Готлиба Шульца вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» — спросил Адриян. «Э-хе-хе, — отвечал Шульц, — и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». — «Сущая правда, — заметил Адриян; — однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.

На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану описывать ни замызганной старой толстовки и растрепанного вида Адриана, ни гламурных латексных нарядов Гауниты и Дауниты, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели обтягивающие виниловые штаны и башмаки на огромной платформе, что бывало у них только в торжественные случаи.

Тесная квартирка хозяина готик-шопа была наполнена гостями, большею частию немцами-ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из горячих финских алкоголиков был один будочник, чухонец Юрки, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание позера, п***ра и бездарности, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как артист погорелого театра. Пиздец двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрки стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной, что,безусловно,только подчеркивало готичность обстановки. Он был знаком большей части немцев, живущих в Лейпциге: иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Что происходило во время этих ночевок, также покрыто мраком тайны, однако то,что бухло у него всегда имелось в количестве неограниченном, было фактом общеизвестным. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано пли поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен (да,и это имя нам тоже намекает ), обедая с гостями, все вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрки пил за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» — провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку — и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы,куда часто приезжали с концертами, и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех лейблов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост.

Вдруг один из гостей, толстый булочник (мы "булочкой" называли всех толстых чуваков вообще, это как "кладбище бутербродов",только по-доброму ), поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!»1) Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрки, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратясь к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.

[:[Эсталль]:]

остальное.

Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплетчик, коего лицо
Казалось в красненьком сафьянном переплете,

под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле, — рассуждал он вслух, — чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных». — «Что ты, батюшка? — сказала работница, которая в это время разувала его, — что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мертвых на новоселие! Экая страсть!» — «Ей-богу, созову, — продолжал Адриян, — и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.

На дворе еще было темно, как Адрияна разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к Адрияну верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск, но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родственники, соседи и домашние. Все окны были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриян подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сертуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал туда-сюда; к вечеру все сладил и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошел до своей улицы. Вдруг его окликнул знакомец наш Юрки и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрылся. «Что бы это значило? — подумал Адриан. — Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но, увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне, — сказал, запыхавшись, Адриан, — войдите же, сделайте милость». — «Не церемонься, батюшка, — отвечал тот глухо, — ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адрияну и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» — подумал он и спешил войти... тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы... Адриян с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в пафосных кринолинах, мертвецы в мундирах и виниле, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Адриан, — сказал бригадир от имени всей честной компании, — все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже не в мочь, которые совсем развалились, да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел — так хотелось ему побывать у тебя...» В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. «Ты не узнал меня, Прохоров, — сказал скелет. — Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб — и еще сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простер ему костяные объятия — но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адрияну с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти задавленный, загнанный в угол потерял присутствие духа, и рванув на себе ворот толстовки, закричал что было сил :"ВЭЛКАМ,КЭННИБАЛС!!!1", упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.

Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою работницу, запускающую самогонный аппарат. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.

— Как ты заспался, батюшка Адриан , — сказала работница, подавая ему халат. — К тебе заходил сосед портной, и здешний буточник забегал с объявлением, что сегодня частный именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.

— А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?

— Покойницы? Да разве она умерла?

— Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее похороны? .

— Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца, воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.

— Ой ли! — сказал обрадованный гробовщик.

— Вестимо так, — отвечала работница.

— Ну, коли так, давай скорее опохмелиться да позови дочерей.

[Morpheas]

:[Эсталль]:
Ты маньяк О_О
щас буду читать))

[:[Эсталль]:]

jarrahzeff тупо скопипастила и переписала отдельные словосочетания же))) не маньяг,а петросян. бред,но сам рассказ доставляет. вот он готишная история про зомби

[Morpheas]

:[Эсталль]:
Оу... а я думала, ты это все перепечатала
Но да, доставляет

[:[Эсталль]:]

jarrahzeff данунах,не.я конечно болен головой и люблю херней страдать,но я также и адово ленив

[RossomahaaR]

:[Эсталль]: шикарно

Ницше "Так говорил Заратустра": Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!
видимо,Моцарт понял сие буквально...

Ю,вот это по теме!
кхм,а у меня своеобразные ассоциации...не знаю,стоит ли выкладывать...например из Высоцкого - "Честь шахматной короны" - явно про Йенсю (ну ты-то помнишь),а "Про чёрта"-сразу ассоциация с герром Аккерманном...

*из «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова*…а шкафчик-то в стиле «Гей, славяне!»…
(ну если сильно утрировать, типа греки=славяне) Антониас XD

[:[Эсталль]:]

Яра БаркьюЭрЛебэн гей-славяне-это уже другой фандом

[Morpheas]

:[Эсталль]:
Silence, что ли?)))))
Или Лайбах?

[:[Эсталль]:]

jarrahzeff и то и другое:3
и не только это:3

[Morpheas]

:[Эсталль]:
тетя Оля?

[:[Эсталль]:]

jarrahzeff и она тоже

как всё подходит-то! ))

[German Gothic Slash]

Однако, такая тема уже была. Ну да ладно, перенесу оттуда все классические вещи сюда, и ту тему удалю.
Будьте впредь внимательнее. Прежде чем создать тему, поищите по тегам, не было ли похожей


Пушкин Александр Сергеевич (о Тонечке)

Черная шаль

Гляжу как безумный на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.

Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил.
Прелестная дева ласкала меня,
Но скоро я дожил до черного дня.

Однажды я созвал веселых гостей;
Ко мне постучался презренный еврей.
"С тобою пируют (шепнул он) друзья;
Тебе ж изменила гречанка твоя".

Я дал ему злата и проклял его
И верного позвал раба моего.
Мы вышли; я мчался на быстром коне;
И кроткая жалость молчала во мне.

Едва я завидел гречанки порог,
Глаза потемнели, я весь изнемог...
В покой отдаленный вхожу я один...
Неверную деву лобзал армянин.

Не взвидел я света, булат загремел...
Прервать поцелуя злодей не успел.
Безглавое тело я долго топтал
И молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья... текущую кровь...
Погибла гречанка, погибла любовь.
С главы ее мертвой сняв черную шаль,
Отер я безмолвно кровавую сталь.

Мой раб, как настала вечерняя мгла,
В дунайские воды их бросил тела.
С тех пор не целую прелестных очей,
С тех пор я не знаю веселых ночей.

Гляжу как безумный на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.

[German Gothic Slash]

отрывок из романа Умберто Эко "Имя Розы", по мнению Макабри, отражал суть Эрнста Хорна:

Вильгельма все же я опишу раз и навсегда, так как обычнейшие черты его облика мне казались дивно важными. Так всегда юноше, привязавшемуся к старшему и более умудренному мужчине, свойственно восхищаться не только умными его речами и остротой мысли, но и обликом, дорогим для нас, как облик отца. От него мы перенимаем и повадку, и походку, ловим его улыбку. Но никакое сладострастие
не пятнает сию, возможно единственную чистую, разновидность плотской любви.
Видом брат Вильгельм мог запомниться самому рассеянному человеку. Ростом выше обыкновенного, он казался еще выше из-за худобы. Взгляд острый, проницательный. Тонкий, чуть крючковатый нос сообщал лицу настороженность, пропадавшую в моменты отупения, о коих скажу позже. Подбородок также выказывал сильную волю, хотя длиннота лица, усыпанного веснушками - их много у тех, кто рожден меж Ибернией и Нортумбрией,.... Меня, мальчишку, сразу поразили клочья желтоватых волос, торчавшие у него в ушах, и густые светлые брови. Он прожил весен пятьдесят и, значит, был очень стар. Однако телом не ведал устали, двигаясь с проворством, не всегда доступным и мне. В периоды оживления его бодрость поражала. Но временами в нем будто что-то ломалось, и вялый, в полной прострации, он лежнем лежал в келье, ничего не отвечая или отвечая односложно, не двигая ни единым мускулом лица. Взгляд делался бессмысленным, пустым, и можно было заподозрить, что он во власти дурманящего зелья, - когда бы сугубая
воздержанность всей его жизни не ограждала от подобных подозрений. Все же не скрою, что в пути он искал на кромках лугов, на окраинах рощ какую-то траву (по-моему, всегда одну и ту же), рвал и сосредоточенно жевал. Брал и с собою, чтоб жевать в минуты высшего напряжения сил (немало их ждало нас в монастыре!). Я спросил его, что за трава, он засмеялся и ответил, что добрый христианин, бывает, учится и у неверных. Я хотел попробовать, но он не дал со словами, что как в речах к простецам различаются paidikoi, ephebikoi и gynaikoi,так и с травами: что здорово старику францисканцу, негоже юному
бенедиктинцу.

[German Gothic Slash]

Александр Блок

Черный ворон в сумраке снежном,
Черный бархат на смуглых плечах.
Томный голос пением нежным
Мне поет о южных ночах..

[German Gothic Slash]

от Мартика:

Тиль Линдеманн, то есть, Есенин:

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Эрнст Хорн к Алексу Вельянову:

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Штэфан Аккерман:
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный...

"Слушай, слушай,-
Бормочет он мне,-
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою".

"Счастье,- говорил он,-
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство".

"Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай".

Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Ночь морозная...
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

"Слушай, слушай!-
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится.-
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.

Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет "она",
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?

Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...

И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою".

"Черный человек!
Ты прескверный гость!
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И - разбитое зеркало...

и снова я со своими больными ассоциациями

Высоцкий,«Песня о сентиментальном боксёре» (ну разве не Даня? выкидываю всё к делу не относящееся)

Удар, удар…ещё удар…
Опять удар – и вот
...
Проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушёл…
Вот апперкот – я на полу,
И мне не хорошо!

И думал ...., мне челюсть кроша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!

При счёте семь я всё лежу –
Рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу –
И мне идут очки.

Неправда, будто бы к концу
Я силы берегу, -
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.

Но думал ..., мне рёбра круша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!

В трибунах свист, в трибунах вой:
«ату его, он трус!»
.... лезет в ближний бой –
А я к канатам жмусь.

***
А он всё бьёт – здоровый, чёрт! –
Я вижу – быть беде.
Ведь бокс не драка – это спорт
Отважных и т.д.

Вот он ударил – раз, два, три –
И…сам лишился сил, -
Мне руку поднял рефери,
Которой я не бил.

Лежал он и думал, что жизнь хороша.
Кому хороша, а кому – ни шиша!

Высоцкий – «Про чёрта», уж оч похоже на Штефана Батьковича Аккермана))

У меня запой от одиночества –
По ночам я слышу голоса…
Слышу – вдруг зовут меня по отчеству, -
Глянул – чёрт, - вот это чудеса!
Чёрт мне корчил рожи и моргал, -
А я ему тихонечко сказал:

«Я, брат, коньяком напился вот уж как!
Ну, ты, наверно, пьёшь денатурат…
Слушай, чёрт-чертяка-чёртик-чёртушка,
Сядь со мной – я очень буду рад…
Да неужели, чёрт возьми, ты трус?!
Слезь с плеча, а то перекрещусь!»

Чёрт сказал, что он знаком с Борисовым –
Это наш запойный управдом, -
Чёрт за обе щёки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.
Кончился коньяк – не пропадём, -
Съездим к трём вокзалам и возьмём.

Я уснул, к вокзалам чёрт мой съездил сам.
Просыпаюсь – снова чёрт, - боюсь:
Или он по новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.
Чёрт ругнулся матом, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.

Насмеялся я над ним до коликов
И спросил: «Как там у вас в аду
Отношенье к нашим алкоголикам –
Говорят, их жарят на спирту?!»
Чёрт опять ругнулся и сказал:
«И там не тот товарищ правит бал!»

Всё кончилось, светлее стало в комнате, -
Чёрта я хотел опохмелять.
Но растворился чёрт как будто в омуте…
Я всё жду – когда придёт опять…
Я не то чтоб чокнутый какой,
Но лучше – с чёртом, чем с самим собой.

Высоцкий,"Честь шахматной короны» опустим подробности,и перейдём к тому, что касается Йенса (имхо)

1. подготовка.
Я кричал: «Вы что ж там, обалдели?
Уронили шахматный престиж!»
Мне сказали в нашем спортотделе:
«Ага, прекрасно – ты и защитишь!
***
Он играет чисто, без помарок»
Ничего, я тоже не подарок, -
У меня в запасе – ход конём.

Ох вы мускулы стальные,
Пальцы цепкие мои!
Эх, резные, расписные
Деревянные ладьи!
***

Я налёг на бег, на стометровки,
В бане вес согнал, отлично сплю,
Были по хоккею тренировки…
В общем, после этой подготовки –
Я его без мата задавлю!

Ох вы сильные ладони,
Мышцы крепкие спины!
Эх вы кони мои, кони,
Ох вы милые слоны!

«Не спеши и, главное, не горбись, -
Так боксёр беседовал со мной. –
В ближний бой не лезь, работай в корпус,
Помни, что коронный твой – прямой».

Честь короны шахматной – на карте, -
Он от пораженья не уйдёт:
Мы сыграли с Талем десять партий –
В преферанс, в очко и на бильярде, -
Таль сказал: «Такой не подведёт!»

Ох, рельеф мускулатуры!
Дельтовидные – сильны!
Что мне лёгкие фигуры,
Эти кони да слоны!

И в буфете, для других закрытом,
Повар успокоил: «Не робей!
Ты с таким прекрасным аппетитом –
Враз проглотишь всех его коней!

Ты присядь перед дорогой дальней –
И бери с питанием рюкзак.
***
Ох мы – крепкие орешки!
Мы корону – привезём!
Спать ложусь я – вроде пешки,
Просыпаюся – ферзём!

2.игра
Только прилетели – сразу сели.
Фишки все заранее стоят.
Фоторепортёры налетели –
И слепят, и с толку сбить хотят.

Но меня и дома – кто положит?
Репортёрам с ног меня не сбить!
Мне же неумение поможет:
Этот Шифер ни за что не сможет
Угадать, чем буду я ходить.

Выпало ему ходить, задире, -
Говорят, он белыми мастак! –
Сделал ход с е2 на е4…
Чтой-то мне знакомое…так-так!

Ход за мной – что делать?! Надо, Сева, - (Йенся ггг)
Наугад, как ночью по тайге…
Помню – всех главнее королева:
Ходит взад-вперёд и вправо-влево, -
Ну а кони вроде – буквой «Г».

Эх спасибо заводскому другу –
Научил, как ходят, как сдают…
Выяснилось позже – я с испугу
Разыграл классический дебют!

Всё следил, чтоб не было промашки,
Вспоминал всё повара в тоске.

Эх, сменить бы пешки на рюмашки –
Живо б прояснилось на доске!

Вижу, он нацеливает вилку –
Хочет есть, - и я бы съел ферзя…

Под такой бы закусь – да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.

Я голодный, посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет, -
Клетки как круги перед глазами,
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.

Есть примета – вот я и рискую:
В первый раз должно мне повезти.
Я его замучу, зашахую –
Мне дай только дамку провести!

Не мычу, не телюсь, весь – как вата.
Надо что-то бить – уже пора!
Чем же бить? Ладьёю – страшновато,
Справа в челюсть – вроде рановато,
Неудобно – первая игра.

Он мою защиту разрушает –
Старую индийскую – в момент, -
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.

Только зря он шутит с нашим братом –
У меня есть мера, даже две:
Если он меня прикончит матом,
Я его – через бедро с захватом,
Или – ход конём – по голове!
***

Шифер стал на хитрости пускаться:
Встанет, пробежится и – назад;
Предложил турами поменяться, -
Ну ещё б ему меня не опасаться –
Когда я лёжа жму сто пятьдесят!

Я его фигурку смерил оком,
И когда он объявил мне шах –
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.

И мгновенно в зале стало тише,
Он заметил, что я привстаю…
Видно, ему стало не до фишек –
И хвалёный пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью.

особенно про Чёрта - точно

спасибо

[RossomahaaR]

хм... а у Есенина многие лирические герои похожи на шварцсценовцев....

Штефан Акерманн
Всё живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму всё заживёт".

И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.

Золотая словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.

Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг...
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму всё заживёт".

после прочтения "Glut/Ashe" Ахенне
***
Годы молодые с забубённой славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.

Я не знаю: мой конец близок ли, далёк ли,
Были синие глаза, да теперь поблёкли.

Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.

Руки вытяну и вот - слушаю на ощупь:
Едем...кони...сани...снег...проезжаем рощу.

"Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рождён не слабым!
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам".

А ямщик в ответ одно: "По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели".

"Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!"
Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам.

Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок...и из саней прямо на сугроб я.

Встал и вижу: что за чёрт - вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.

И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жёсткую кровать мокрою повязкой.

На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.

Наклонились и хрипят: "Эх ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.

Мы не знаем: твой конец близок ли, далёк ли.
Синие твои глаза в кабаках промокли".

Даниэль Крамму
***
Не криви улыбку,руки теребя, -
Я люблю другую,только не тебя.

Ты сама ведь знаешь,знаешь хорошо -
Не тебя я вижу,не к тебе пришёл.

Проходил я мимо,сердцу всё равно -
Просто захотелось заглянуть в окно.

Бруно и Дани (хотя,предлагают вариант Йорг и Даня. Кому как)
***
Ты меня не любишь,не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо,от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая,с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне,скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я - они прошли,как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи,
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, -
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь,спокойно разойдясь.

Да и ты пойдёшь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдёшь,болтая про любовь,
Может быть,я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо:"Добрый вечер..."
Я отвечу:"Добрый вечер,мисс".

И ничто души не потревожит,
И ничто её не бросит в дрожь, -
Кто любил,уж тот любить не может,
Кто сгорел,того не подожжёшь.

[RossomahaaR]

надёргала из романа Йена Макдональда "Река богов" описание ньюта - бесполого существа. Ассоциируется только с А-В (у меня,во всяком случае)

Элегантный изгиб затылка, безупречные очертания лишенного волос черепа./Пальцы у ньюта длинные и элегантные, с французским маникюром./глядит лицо – элегантное, чуждое, хрупкое. Под скулами залегли тени. Свет поблескивает на безволосом, посыпанном слюдой черепе./Тал сбрасывает с себя одежду, подходит к зеркалу, поднимает руки высоко над головой, любуется своими округлыми плечами, по-детски изящным торсом, полными бедрами – без всяких половых органов между них. Тал подносит запястья рук к зеркалу, внимательно рассматривает отражение гусиной кожи от подкожных контрольных штифтов, созерцает очень красивые шрамы на руках./У нас на роду написано страдать и тревожиться. Но именно в страданиях и тревогах наше величие, всех нас – мужчин, женщин, трансгенов, ньютов…/ сущеста, не являющиеся ни мужчинами, ни женщинами. Чудовища. Ньюты./ Кто и когда установил, что ньют должен страдать? Что ньюты сделали такого, чтобы заслужить всеобщую ненависть и презрение? Непохожесть… одиночество… изоляция от мира… нечто принципиально новое для окружающих…/ Тал чувствует себя обнаженным среди женских тел. Он слышит их мысли: здесь тебе не место; мы не знаем, кем ты был раньше, но теперь ты явно не одна из нас, хиджра…/Ей хочется прикоснуться к лицу ньюта, к такому голому, такому нежному черепу./ Но самый главный вопрос, который неотвязно вертится у нее в голове, – мужчина перед ней или женщина? По форме тела, по распределению жировых отложений, по одежде – намеренному эклектическому смешению всего чего угодно, с предпочтением широкого и свободно свисающего, – ничего определить невозможно. Все-таки мужчина, решает она. Сексуальная идентичность мужчин хрупка и текуча./ В ньюте ощущается такая легкость, шаткость и непрочность, словно у маленького котенка, но чувствуется и кошачья цепкость, кошачья гибкость и твердость./ Не мужчина, не женщина, ни то, ни другое, ни вместе, ни по отдельности. Ньют… Еще один не виданный доселе способ быть человеком, говорить на языке тела, которого она не понимает.

А вот у Макушкина изображен явно Каин -
Слюнявая радость со вкусом металлического кольца в губе и пропахшие пивом волосы