1. Фандом - Lacrimosa
2. Пейринг - Тило Вольф\некий Стефан Нефф
3. Рейтинг - PG\R
4. Жанр -
5. Комментарий -
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - всё неправда, никакой выгоды не извлекаю, просто балуюсь с именами.
Фильм, фильм, фильм...
читать дальше
Глава 1.
- Фрау Вольф?
- Да, я вас слушаю, - женщина подняла трубку и зажала ее плечом, продолжая мыть посуду.
- Аннет Колен беспокоит. Я учительница по немецкому языку у вашего сына, - озабоченный и одновременно томный голос уставшей женщины.
- Да-да. Извините, не признала, - засмеялась фрау Вольф. Мамочка давно сделала вывод (после гор прочитанных книг по психологии), что если хочешь произвести приятное впечатление на человека, стоит проявить дружелюбие. Правда, если бы наигранные эмоции – неописуемый восторг или липкая благодарность – выходили у нее правдоподобно, то она поступила бы на театральное, а не на пресловутый юридический.
- Я хотела бы поговорить с вами… Это не телефонный разговор, понимаете…
- Мой Тило что-то натворил? – вздохнула женщина, закрывая кран. Недовольно звякнули покинутые тарелки.
- Ну-у, - протянула собеседница, - это нельзя назвать проступком, но это плохой пример для ребят. Я не имею влияния на вашего сына, поэтому вы должны поговорить с ним. Я уверена, это не оставит вас равнодушным…
- Так что же он такого сделал? – измученно спросила она, меняя дикую радость звонку на неподдельное волнение за сыночку. - Тило никогда не был слишком шумным… Он что-то сломал?
- Лучше б сломал… - послышалось в трубке. – Вы сможете прийти в субботу в два?
- Да, - растерянно ответила фрау Вольф, которой оставалось только теряться в догадках.
- Ти-и-ило!
- Что?
- Ти-и-ило!
Тило обреченно отложил в сторону трубу и обреченно направился на зов мамочки и запах жареных котлет.
- Что? – коротко переспросил мальчик, втягивая носом соблазнительный запах.
- Ты не хочешь мне ничего рассказать? – с явным намеком в интонации спросила мамочка, поставив перед ним тарелку с картошкой и котлетой, щедро политой кетчупом.
- Хочу. Мне поставили «5» по немецкому и «4» по алгебре, - похвастался он.
Фрау Вольф справедливо подумала, что хорошие оценки навряд ли есть повод для беспокойства.
- Ты знаешь, сына, мне звонила фрау Колен… - попыталась подойти ближе к таинственной проблеме мамочка. Она достала с полки тарелку, с которой еще стекала вода, встряхнула ее, как градусник – посудина чуть не выскользнула из рук.
- Да? – изумился Тило, даже роняя с вилки котлету. – Не знаю… Может, она хотела поговорить сборе денег на ремонт класса?
Фрау Вольф заправила ему за воротник салфетку и немного поуспокоилась. Несмотря на обеспокоенный тон преподавательницы, она подумала, что ничего из ряда вон выходящего произойти с ее тринадцатилетним – тихим и спокойным мальчиком – не могло. До этого ее ни разу не вызывали в школу, а Тило ставили в пример другим, как примерного ученика. Он не гулял весь вечер во дворе и не дрался, все вечера он сидел обычно взаперти в своей комнате, играя на трубе или барабанах, сочиняя стихи. Мамочку иногда пугала такая отрешенность мальчика к внешнему миру, но она лишь радовалась его творческим успехам.
Но Тило теперь не чувствовал себя одиноким, и… прекрасно знал повод звонка фрау Колен, и с трудом мог сдержать волнение и бешеное сердцебиение. Маленькое сердце готово было вырваться из груди, а в уме он прокручивал одни и те же воспоминания.
Шестой урок кончился пол часа назад, и фрау Колен любезно пригласила весь класс на пересдачу «двоек» за диктант по немецкому языку.
Полчаса, прослонявшись в кабинете, терпенье учеников лопнуло. Человека три ушли домой, Стефан не оставлял попытки найти ответы на столе учителя, Тило полулежал на парте, листая книжку с какими-то немецкими фольклорными сказками, которую он нашел в шкафу, а девочки ушли искать фрау Колен.
- Вот они, мои родные! Я их нашел! – триумфально заорал Стефан, - У тебя есть ручка… или карандаш… что-нибудь?
Тило перекинул ему чей-то пенал. Судя по незатейливым мишкам – девчачий.
- Спасибо.
Стефан подошел к нему и протянул ответы.
Тило, не отрываясь от книги, сунул их в задний карман брюк. Ему нравилась метафоричность повествования и недосказанность. Ему казалась, что трехлетние детишки, на которых ориентированна книга, не выжмут ни капли смысла из нее. А Тило во всем искал этот проклятый смысл, и находил его там, где даже искать не стоило.
Одноклассник медленно захлопнул книгу перед самым его носом, тот поднял на него глаза. Во взгляде Стефана плескался какой-то задор, радость и еще что-то неизвестное Тило. Стефан обнял его за шею, не давая возможности отвернутся, и с нескрываемым удовольствием притянул его к себе. Удивленный Тило встретил его губы робким поцелуем, не успев толком сообразить, что он делает. В голове до сил пор летали сказочные образы.
Недоуменный знакомый высокий вопль заставил Тило открыть глаза, и отшатнутся от Стефана. Призрачный лес и пресловутые крылатые пони исчезли. В дверях возвышалась грузная фигура фрау Колен, которая, к счастью, своими внушительными размерами закрыла весь обзор для любопытных взглядов девочек. Покраснев и поняв, что объяснения сделают положение еще более глупым, Тило быстро схватил сумку и вылетел из класса.
В эту ночь Тило не мог заснуть. Он вертелся в свежей постели, весь вспотев. Только сквозь темноту не было видно покрасневшего от смятения, но не стыда, лица. Он карал себя все, что позволил сделать Стефану, и за то, что против своей воли теперь мечтал о его всегда непринужденно улыбающихся губах, о его чистых голубых глазах, и теплых руках, позади в его, запутавшихся на затылке волосах. Он чувствовал, что мамочка не сегодня, так завтра узнает – и его ждет долгий, серьезный и заранее бессмысленный разговор, что это не есть нормально ибо, если бы Господь хотел создать нас такими, человечество бы давно вымерло. Он хотел сочинить что-нибудь, но звуки трубы мамочка услышала бы, проснулась и принеслась убаюкивать сына, а слов для стихов он просто не мог найти. Каждое слово казалось недостаточным и неполным. Разговаривая с ровной, круглой луной, незаметно для себя он встретил рассвет и под писклявое хныканье будильника в полвосьмого встал, чтобы собраться в школу.
Тусклый – словно через грязную пленку - солнечный свет выветрил из него все ненужные мысли, и ночные страдания казались теперь глупостью, но, тем не менее, он не мог дождаться той минуты, когда увидит Стефана…
Удивившись сам, в школу он не опоздал, а даже пришел на 5 минут раньше звонка, и на 15 мнут раньше, чем обычно. Стефан, как всегда, улыбаясь, обычно поздоровался с ним и продолжил что-то доказывать что-то своей компании, как будто вчера ничего не произошло. За весь день, ни разу не поговорив с ним, к шестому уроку Тило готов был рыдать от печали и злости. Ни на один вопрос по химии он ответить так и не смог, получив, в конце концов, гордую «два».
Он все-таки не выдержал и догнал Стефана по дороге домой. Где-то вдалеке серели многоэтажки. Пустырь – рядом никого не было. Все ранее заготовленные фразы вылетели из головы, он не нашел что сказать и просто молча пристроился рядом. Стефан, ни слова не говоря, остановился, резко повернулся, поцеловав Тило в носик.
- Что ты делаешь? – возмутился он.
- Разве тебе вчера не понравилось? – сокрушительный вопрос.
Тило вздохнул.
- Эта Колен позвонила моей матери, и не исключено, что позвонит твоей, - произнес он.
- У меня нет матери, - отрезал Стеф.
- Сочув…
- Да, у меня нет матери, но есть отец, а это втрое страшнее потому, что если он узнает, он меня убьет!
- И что? – тихо спросил Вольф.
- И то, что мир полон идиотов! – заключил Стефан, - Может, конечно, показаться, что я всех считаю идиотами, но на самом деле, идиотами я считаю только идиотов. Эй, - окликнул его он, - Ты меня слышишь? Что-то ты какой-то печальный сегодня… Что-то случилось?
- Да так, ничего… Просто… я тебя люблю, Стефан, - глядя ему в глаза, произнес Тило слова, которые никому до этого не говорил. Он обнял его, положив голову на его плечо, уплывая куда-то, и услышал, как будто сквозь сон:
- Я тоже люблю тебя, Тило.
Учительница истории собирала деньги на какие-то тетрадки, которые то дешевели, то дорожали, то ей давали скидку, то она заказывала их в другом магазине. Окончательно запутав, учеников сложными математическими вычислениями, по классу поползли слухи, что она собирает деньги на поездку в Грецию. Урок был фактически сорван: кто-то листал журнальчик, кто-то учил геометрию, кто-то спал, Тило играл со Стефаном в шахматы. Вольф с небольшим преимуществом выигрывал.
- Ходи. И убери свою ладью, она мне мешает!
- Ага! Что тебе еще мешает? – возмутился Стефан.
Тило махнул рукой, засадив в палец занозу от старой доски, и тихо взвыл.
- Давай подую! – предложил Стефан. Вольф выставил руку перед его лицом. – Кто тут самый крутой? Я тут самый крутой! Мат тебе!
- Как? - изумился Тило, удивляясь, как он мог просмотреть такой ход.
Стефану надоело дуть на палец, и он взял его в рот, прикусив зубами.
- Я руки не мыл, - предупредил его Тило.
- Ниеево, а е елиыый, - ответил тот.
- Чего? – переспросил Вольф, расставляя свободной рукой на поле старые, с облупившейся краской, фигуры заново.
- Ничего, говорю, я не брезгливый, - Стеф выплюнул указательный палец.
Тило пожалел о том, что заставил его отвечать.
- Слушай, - вдруг стал серьезным Стефан, - Это было правдой то, что ты мне вчера говорил, когда я домой шел?
- Да.
Стеф снова засмеялся:
- Нет, на самом деле, Тило, неужели ты думаешь, что это серьезно?.. Если бы ты был девочкой, я, может быть, бы и подумал. А так… Лучше забудь, и мы сделаем вид, что ты вчера догнал меня, чтобы отдать тетрадь по биологии!
- Ты знаешь, это уже обида. Тебе смешно?! Не хорошо так поступать, - разозлился Вольф этой неправильной шутке, снова цепляя кружевным рукавом фигуры. Одна из них с глухим стуком слетела на пол. - Ты провоцировал меня, а теперь сам же уходишь! И когда ты уходишь…
Стефан покачав головой отсел на парту вперед.
- Стеф! – Тило почти кричал. 20 пар любопытных глаз устремились в их сторону, как будто он звал их всех. Даже учительница остановилась пересчитывать деньги.
Прозвеневший звонок, лишил Тило возможности сказать еще какую-нибудь глупость.
- Вольф, прекрати сейчас же рисовать в тетради! По-моему, ты чем-то не тем занимаешься. Я комментирую, вы записываете. Что сближает это стихотворение с эпиграммой? Тило, пожалуйста!
- Сатира, - неуверенно промямлил Тило, в глаза не видевший этого стихотворения, и даже на некоторое время забывший на каком уроке находится.
- Еще?
- А нам его на дом надо будет учить? – переспросил Стефан.
Увлеченная фрау Колен отвлеклась и сразу забыла про Тило.
Вольф уставился на спину одноклассника со смесью раздражения и благодарности. Так жестоко шутить! Еще некоторое время он однозначно созерцал фиолетовые ромбы на его вязаном свитере, после чего тряхнул головой и попытался вникнуть в жанровые особенности немецкого романтизма.
Фрау Вольф оторвалась от книги по психологии «Нравственное воспитание детей и подростков», потянулась, и, стуча тапками по паркету, отправилась открывать дверь.
На нее накатилась волна почти настоящей ненависти и презрения.
- Ты тот самый Стефан Нефф? – спросила она, окидывая его брезгливым взглядом.
Мальчик кивнул.
- Могу я увидеть Тило? – спросил он с обеспокоенным видом, понимая причину столь теплого приветствия.
- Даже не думай! Его нет дома!
Не дожидаясь никаких больше слов, она резко захлопнула дверь.
«Значит вот кто», - подумала она, широким движением кидая книгу на диван.
- Тило! – набрав воздуха в легкие, закричала она, - Иди сюда! Нам надо поговорить!
Глава 2.
Когда он зашел в квартиру, ему показалось, что там было светлее, чем на улице в солнечный день. Его взгляд с любопытством бродил по незначительным вещам, аккуратно расставленным вдоль по небольшому коридору, обитым деревом и путался в квадратах выдраинного до блеска паркета. Тило заправил за ухо прядь непослушных выкрашенных волос.
- Меня зовут Тило. Я хотел бы учится у вас по классу фортепиано. Один мамин знакомый вас присоветовал – герр Глангольц, да? – он вскинул изящные брови.
- Вон туда. Проходи, - пригласил учитель музыки. – Да, Томас Глангольц – очень хороший человек и мой очень хороший знакомый. Он ведь работает с твоей матерью на одном предприятии, не так ли?
Его голос поскрипывал, превращаясь в некое пение. Он был мелодичен и мягок, в нем не было ни капли притворства, лицемерия или лживости. Тило этот голос казался чем-то неземным. Голос завораживал и околдовывал. Тило сидел в душном кабинете, пропахшим сигаретами, а в ушах переливался шум прилива или шорох сухих листьев, шуршащих под ногами осенним пасмурным днем. Несмотря на то, что учитель излучал исключительное радушие и приветливость. Тило казалось, за его толстыми очками в усталых карих глазах кроется мудрость, но он не мог быть удостоверен в искренности первого впечатления потому, что он с долей стыда мог догадываться, какие чувства вызывает у учителя этот вульгарно одетый шестнадцатилетний подросток, сидящий в его кожаном кресле. И вот уже все детали были оговорены, а Тило все еще хотелось слушать и слушать, хотя иногда приходилось напрягать слух, чтобы понять слова.
- Теперь сыграй мне что-нибудь, что бы я мог определить твой уровень.
- Ну, это… - Тило терялся перед ним, но старался не показывать это, и судорожно подбирал вроде бы очевидные слова, - А ноты?
- Сначала играй так, как ты чувствуешь инструмент. Импровизируй! Я тебя впервые вижу. А ноты бывают разные: есть Чижик, есть сонаты Моцарта.
Тило, поняв причину, почувствовал себя абсолютно глупым и, заставив себя расслабиться, сел за инструмент. Он откинул крышку фортепиано, определяя первую октаву. Он терялся ужасно; он не знал, что играть: то, что сочинял вечерами или импровизировать, как учитель и хотел. Преподаватель, пристально наблюдая за новым учеником, закурил, и Тило тоже дико захотелось. Осознав неожиданно, что все раннее написанные композиции странным образом вылетели из головы, он взял ми минор. Он заиграл: ту мелодию, которая вертелась с утра в голове, настоянную на слезах печаль, звук надрывного плача и звук затронувшего его учительского голоса.
«Лучше б ноты дал», - пролетело в голове. Тило грубо сфальшивил несколько раз в середине, и пару раз соскользнули пальцы с клавиш, зацепив лишнюю. Он доигрывал последний аккорд. Грянул брутальный до мажор, и на несколько секунд воцарилась тишина. Только тикали красивые швейцарские часы и эхом звенел инструмент.
Учитель снова закурил, Тило уловил дрожь в его пальцах, хотя и у парня тряслись от страха колени. Только перед родителями – и вот теперь перед этим человеком он чувствовал смятение.
- А чему еще тебя надо учить? – усмехнувшись, хрипло спросил он.
Тило передернул плечами:
- С листа бы научиться читать.
- С листа ты научился бы и без меня. Ты ведь пришел для другой цели? – Учитель счел творчество необычного мальчика таким же необычным, как и его автор, но… гениальным! И был весьма удивлен, услышав ответ на свой вопрос:
- Я совсем не умею играть. Меня никто не учил.
- На самом деле ты умеешь больше, чем думаешь, - он потушил сигарету в стеклянной пепельнице, - То, что ты сыграл хорошо, даже прекрасно… То о чем ты просишь есть теория… и немного практики на материале… и да, это и есть учеба! Тогда в среду я буду тебя ждать, хорошо?
Учитель поднялся, Тило вскочил следом.
- Да. Хорошо. В среду… Приятно было познакомиться. До свидания, - попрощался Тило, накидывая куртку на белую кружевную рубашку и толкая двумя руками деревянную, покрытую блестящим лаком дверь.
- До встречи, Тило.
Очарование голоса еще долго играло в голове мальчика, выбежавшего в подъезд. Сбегая по крутым лестницам, он счастливо рассмеялся.
Он знал, что когда-нибудь осуществит свою мечту.
Глава 3.
Тило кликнул на ярлыке Internet Explorer. Начальник, раздав все туповатые задания студентам и идиотам, отправил Вольфа брать интервью у некого герра Неффа – известного ныне режиссера-кинематографиста, снимающего новую картину. Только фамилия смущала Тило, и на одном сайте, пестреющего рекламой и непристойными предложениями, он нашел подтверждение своих страхов. С экрана монитора, лучезарно улыбаясь, смотрел его бывший одноклассник - Стеф. Первой беглой мыслью было отказаться, и дать возможность написать эту статью девчушке-студентке, которая спятит от восторга, познакомившись со «звездой», она наденет мини-юбочку, соблазнит режиссера, выйдет за него замуж, и они проживут долго и счастливо.
«Черт», - проругался Тило. Он сам хотел нацепить мини и поиметь этого Стефана – отомстить, использовать его, играть с ним, как тот играл с застенчивым мальчиком по имени Тило Вольф. Он закрыл глаза: прошло почти 15 лет, а в сознании, как наяву, поплыли воспоминания: первый поцелуй, его детские голубые глаза и улыбки, и голос, заставлявший Тило плакать по ночам, сжимаясь в комочек.
Тило вскинул свои темные глаза, в которых неожиданно выступили слезы, на монитор, и начал лихорадочно щелкать по всем страничкам с его именем, изобретая коварные вопросы.
«Я знал, что мы встретимся», - зло подумал Тило, пряча в сумку купленные презервативы. Встреча была назначена в 5, в пятизвездочном отеле Франкфурта.
За пять минут до намеченного времени, дорогой отель гостеприимно раздвинул перед ним свои двери.
Минуя ресепшн, за стойкой галантный паренек, обслуживающий каких-то очередных туристов. Они громко говорили по-английски, недовольно жестикулируя и пытаясь что-то безуспешно доказать. На стене весело много часов на разное время, которые почему-то всегда забавляли Тило. На всех часах шло время, и на всех уходило, но круглый циферблат не давал возможности стрелкам вырваться из этой дурной бесконечности.
Человек со светлыми длинными выкрашенными волосами, дорого и стильно одетый, развалившись, сидел на диване с маленькой чашкой кофе. Тило признал в нем Стефа.
Приблизившись, он дружелюбно представился ему под рабочим псевдонимом Тимо Льюса, предъявил журналистскую корочку, присел рядом и достал диктофон.
- Не хотите кофе? – спросил Нефф, - Здесь очень вкусный кофе.
- Нет, спасибо, - отказался Тило. - Итак, - он прокашлялся, - Начнем? Хм… Стефан, все мы знаем, что о твоем новом проекте в кинематографической сфере. Когда мы сможем оценить твой новый шедевр?
- Я думаю, ориентировочно через полгода. О дате премьеры речи пока вообще не идет, но я уверен, что она состоится.
- Чем ты можешь объяснить название «Одиночество»? Судя, по твоим прошлым работам, ты не можешь оставить слово с единичным смыслом.
- Конечно, не одно слово не имеет однозначное значение. Все двойственно и двулично. Даже ты, - он сменил вдруг напевный свой тон на более насмешливый, но дружелюбный. – Ты думаешь, Вольф, поменял имя, и никто тебя теперь не узнает?
Он хлопнул его по плечу. Они рассмеялись.
- Ну, что, Тило, как жизнь? Чем занимаешься? – добившись некоторых успехов в кино, он уже подсознательно и незаметно для себя, начинал ставить себя немного выше других, и зачастую, опускаясь на землю, понимал, что снова остался один.
- Работаю, - усмехнулся Тило, привыкший выскребать со дна души последнего подонка хоть какие-то положительные качества. Но сейчас ему было плевать на его самооценку. Раненная часть его требовала справедливого возмездия.
- А по телефону я тебя не узнал. Хотя ты почти не изменился. Ты так же, как и в школе одеваешься в черт-знает-какое шмотье!
- На себя посмотри! – справедливо посоветовал Тило, засмеявшись.
Белоснежный пиджак, отбеленные зубы, припудренное лицо. Тило, подумал, что «некоторые мальчики», видимо, не раз зажимали его у стенки.
- Это образ…
- Ну, ладно, давай не будем о внешнем виде! Давай лучше выпьем, - предложил Тило, очень не желая быть посланным в то, место, к которому он так настойчиво в этот вечер присматривался.
Они прошли в его номер на четвертом этаже. Видимо, он остановился один. Тило узнал, что он уже как год живет в Гамбурге, а сюда приехал по работе. Слово «командировка» как-то странно и неестественно прозвучало, смахивая на дежурную отмазку.
И когда все было в его руках – даже пьянеющий режиссер, он еще раз заглянул в ожидающие действий глаза Стефана, и понял, что не может этого с ним сделать.
- Черт возьми, Стефан! – Тило отвернулся, - Ты бы знал, как я любил тебя. Ты был моей первой любовью, - Вольф засмеялся и развернулся, желая увидеть его реакцию. Стефан отрешенно смотрел в никуда.
- Прости меня, Тило! Но я предположить не мог, что ты это примешь всерьез потому, что как бы к нам тогда отнеслись?
- Тебя это на самом деле волнует?
- Черт возьми, да! – кричал Стефан, - Это не увлечение фэн-шуем, это ненормально…
- Большая ненормальная часть общества чтобы не стать изгоями пытаются походить на меньшую нормальную часть нашего общества, а вся интрига в том, что меньшая часть тоже ненормальна! В итоге все притворяются, следуют бессмысленным лицемерным, а потому унизительным правилам приличия. Ни ты, ни я притворяться не умеем. В этом нет ничего предрассудительного.
- Вольф, ты, наверно, не знаешь, но я приходил к тебе, чтобы извинится, не раз… Но дверь всегда открывала твоя мамочка и отсылала меня на х… потому, что она не хотела сына-педика!..
- Ну и… - оставалось добавить Тило.
- Почему ты хочешь говорить об этом? Прошло 15 лет!
- Поэтому и хочу, - тихо сказал Тило, чувствуя себя глупо, - Потому, что с твоей стороны осталось много недосказанного, когда я сказал тебе все.
- Как это мило, с твоей стороны, дать мне выговориться, - съязвил Стеф, - Каких слов ты ждешь? Да, я чувствую себя виноватым, да, я часто вспоминал тебя.
«Вот и хорошо», - удовлетворенно подумал Тило, - «Значит, ты мне дашь».
Впервые Вольф сам приблизился к его лицу, чтобы поцеловать его. Стефан не противился, а к удивлению Тило, даже весьма шустро скользнул языком в его рот. Стефан заправил волосы Тило за ухо, на секунду оторвавшись, видимо, он хотел что-то сказать, но передумал, и снова слился с журналистом губами.
Тило, проник мыслями назад в свое детство, и подумал, что, наверное, тот мальчик, над которым подшутил в восьмом классе Стефан, был бы счастлив.
Потерявшись на мгновенье, он просто прижался к нему и прикрыл глаза, теребя пуговицы на его рубашке. Но, очнувшись, резким движением, оказался сзади, чтобы сдернуть с режиссера пиджак.
Когда скрипнула молния на брюках, Тило уже триумфально улыбался. Перед ним лежал мужчина, которого он не видел уже 15 лет – полностью в его власти. Вольф удивился словам: Прости меня, Тило! – которые нечетко и рвано выплеснулись на неровном дыхании после последнего сладкого стона.
Стефан гладил Тило по спине, и тот утомленный перенасыщенным днем через некоторое время заснул.
Когда Тило с адским трудом разлепил глаза, он не сразу понял, где находиться. Отдаленно вспомнив вчера, ему стало противно и мерзко. Он поднял голову, и она разразилась страшной болью. Только потом он вспомнил этот номер, отель и вчерашнюю ночь, теперь казавшуюся ему омерзительной и низкой, он не мог понять, как и почему решился на это – однако, все эти вопросы пронеслись лишь вспышкой головной боли в голове и Тило даже не в состоянии был ответить.
Он был один в гостиничном номере. Стефан, видимо, не желал видеть своего журналиста и ушел куда-то, хотя чемоданы и все вещи находились несобранные в номере. Вольф так же не имея не малейшего желания встречаться с ни сегодня утром, ни во всей последующей жизни, насколько мог, спросонья второпях натянул на себя одежду и поплелся домой, вспомнив с тоской, что ему еще и материал завтра кровь из носу сдавать надо.
К полудню отоспавшись и напившись каких-то таблеток Тило уселся за компьютер. Интервью было явно не готово даже на четверть, но Тило, не особо смущаясь, добавил «чуть-чуть от себя» и цветную фотографию лучезарно улыбающегося Стефана. Отослав это безо всяких предисловий по почте, Нефф подтвердил статью со всеми выдумками без проблем. Письменная и устная речь Тило были на должном уровне, чтобы режиссер подумал, что Тило идет даже где-то выше мыслей Стефана, если дело касалось философии или чего-то отвлеченного. Тило умел задавать себе вопросы.
Глава 4.
- Тило, мать твою, в каком месте тебе встало написать тебя эту чертову статью о гомиках?! – воскликнул начальник, подписывая указ об увольнении, - На кой ты ее вставил на третью полосу, еще и рядом с интервью с Нефом?
- Я имею право на свою точку зрения, и имею право ее осветить, - упрямо говорил Тило, вертя стоящий на столе у начальника глобус.
- Но не в периодической же печати! Я понимаю, что ты не знал, но ты должен был!.. И я тот еще… Привык доверять тебе… Доверяй, но проверяй! А я не проверил, и на меня попало! – сетовал тот, - Вольф, ты мне дороже с профессиональной точки зрения всех этих идиотов. Ты единственный, кто в строгие рамки жанра умудрялся впихнуть что-то свое! Пихай ради Бога, только перед этим включи, пожалуйста, мозжечок и подумай как следует, кому это может не понравиться!
- А теперь-то что я сделаю? – с досадой спросил Тило, остановившись пальцем на Австралии, - Я на два года без работы по своей же глупости!
- Без высокооплачиваемой работы, заметь! Таков закон… На твое место еще трое метят! Кого думаешь взять?
- Алекса. У него интересные работы получается. Хотя судя по своему опыту, в профессиональной сфере все шагает строем под кодекс конформизма и законов. Это не было пропагандой гомосексуализма, это была лишь информационная заметка. Не ценят оцененные люди искусство, - вздохнул Вольф, роняя по неосторожности глобус на пол.
- О, да, Тило! Ты наконец-то понял это! – воскликнул он, подняв руки к выбеленному потолку, - Где тут был мой штампик?
Глава 5.
Уже полгода как Тило познал все прелести безработицы: пустоту в кошельке и желудке. Пособие было ничтожным. Спасало только то, что он играл по пятницам и субботам в ресторанах. Спасло и то, что как-то девушка подошла к нему, чтобы спросить о технических возможностях его синтезатора, и теперь они были вместе.
Пользуясь огромным количеством свободного времени, Тило часами сидел у синтезатора, накладывая музыку на стихи и мечтая когда-нибудь записать собственную пластинку. Тило во многом повзрослел, но в душе оставался таким же нежным, застенчивым и обиженным ребенком. Он все еще продолжал мечтать ночами, закрыв глаза и запрокинув голову, о чем-то далеком и несбыточным. И теперь лелеял свою мечту за машиной с черно-белыми, как его жизнь, клавишами, складывая звук в мелодию под стук – и он часто шафлует – своего сердца.
В очередную из суббот, Тило решил, что один скромный поход в кино не скажется адски на его финансовом состоянии, он решил развеяться, пригласив Элен с собой.
Попкорн был просто отвратителен. Фильм начался. И Тило очень удивился, увидев проступивший на широком экране текст: «Режиссер – Стефан Нефф», который так же оказался и продюсером, и автором сценария, и даже играл где-то массовке. А фильм повествовал свою историю о мальчике лет 12-14, который был влюблен и был отвергнут, над которым смеялись, потом пытался забыть о своей любви во вскрытых венах. И были здесь и гомосексуальные отношения, декорации школьного кабинета по немецкому языку, как настоящие, и тот пустырь, через который Стефан ходил домой, и слезы в кукольных глазах актера, так похожего со слоем краски и грима на Тило. Потом трагедия – печальный финал – герой умирает. Стефан снял всю его жизнь – от каждого слова до каждой эмоции.
Тило очнулся, только когда включили свет, а в глазах все еще сквозь темноту мелькали эпизоды из фильма – его жизни.
«Стеф», - одними губами произнес Тило, и бросился прочь из зрительного зала, наступая всем на ноги.
- Тило, подожди! – окликнула его Элен, но он ее не слышал.
Благо, кинотеатр находился недалеко от его дома. Он бежал, расталкивая недовольных прохожих, которые недоуменно оглядывались на него, и вытирал рукавом слезы, беспрепятственно брызжущие из глаз. Запыхавшись, Тило забежал в квартиру, захлопнул дверь, и сполз на пол. В горле встал ком, который вырвался каким-то птичьим полукриком-полустоном. Он притянул к груди колени.
- Неужели ты так ненавидишь меня, Стеф? – возглас, обращенный в тугую пустоту квартиры.
В дверь позвонили. Тило вздрогнул.
- Тило, открой! Это Элен, - донеслось из-за двери.
- Пожалуйста, уйди сейчас.
Тило не хотел никого сейчас видеть, он хотел, чтобы каждый забыл его лицо. Ему казалось, что с его души сорвали все, оставив ее полностью обнаженной, и грязными иссохшими пальцами сжали ее в комок.
Элен больше по срывающемуся голосу поняла, что Тило теперь лучше на самом деле оставить в одиночестве, сжалившись над ним, ушла, выбив неровный такт каблучками, спускаясь по лестнице.
- Алло, да я вас слушаю!
- Привет.
- Алло? Кто это? Прекратите баловаться!
- Мать, это я, Тило.
- Ааа, привет, - отстраненный голос с другого конца провода.
Тило подумал, что если бы это ошиблись номером, то она была бы больше рада.
- Мам, я не оставлял у тебя никаких проводов к синтезатору? – с трудом натянул нужный вопрос, чтобы появился повод позвонить, Тило, хотя он знал, что все уже давно забрал.
- Не знаю. Не видела.
Молчание.
- Тило, - начала она, - Ко мне недавно приходил один человек – он просил меня рассказать о тебе. Он говорил, что пишет книгу… Это я так говорю, чтобы не было неожиданностью, - пояснила она.
- Стефан приходил? – спросил Тило, с каким-то смешанным чувством.
- Кто? Нет, не он. Вы, кстати, не виделись больше?
- Нет, - соврал Тило, - А мои тетради еще остались?
- Да, на балконе лежат… Мы с отцом хотели повыкидывать, но потом подумали, вдруг, ты как-нибудь зайдешь к нам. Ты же уже полгода дома не был… Нашел какую-то квартиру съемную себе…
- Мам, - протянул Тило, - Прости меня, ладно?
Он извинялся за то, что соврал, за то, что она не знала, что его сына давно уволили за то, что он давно не заходил к родителям, пусть они и не поймут сына никогда.
Тило повесил трубку. На душе просветлело.
Не так уж было важно для Тило, откуда Стефан узнал модель его синтезатора, цвет обоев в его комнате, куда выходили окна его комнаты – из них было всегда было видно луну, глядя на которую, Тило молился.
Критики встретили фильм большей частью положительными отзывами – картина была снята качественно, актеры вживались в роль, костюмы, декорации… Минус – мало спецэффектов.
Общественность же не разделила благостные взгляды критиков, а в основном, возмущалась открытостью отношений в однополой любви, и обвиняла фильм еще и в развращении несовершеннолетних, так для кучи.
Стефана Нефа же от должности не отстранили, и он продолжал снимать. Очевидно, их юридическая защита была сильнее недорого адвоката Вольфа. Фильм вскоре вышел на ДВД, и его утащили пираты, что говорило хоть и скандальном, но все же успехе «Одиночества».
А Тило не сожалел ни о чем: ни о потерянной работе, ни о печальном детстве, ни о том, что сделал с автором фильма той ночью, и был согласен и с жестоким ответом Стефана, и с тем, что его герой в конце умер.
2. Пейринг - Тило Вольф\некий Стефан Нефф
3. Рейтинг - PG\R
4. Жанр -
5. Комментарий -
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - всё неправда, никакой выгоды не извлекаю, просто балуюсь с именами.
Фильм, фильм, фильм...
читать дальше
Глава 1.
- Фрау Вольф?
- Да, я вас слушаю, - женщина подняла трубку и зажала ее плечом, продолжая мыть посуду.
- Аннет Колен беспокоит. Я учительница по немецкому языку у вашего сына, - озабоченный и одновременно томный голос уставшей женщины.
- Да-да. Извините, не признала, - засмеялась фрау Вольф. Мамочка давно сделала вывод (после гор прочитанных книг по психологии), что если хочешь произвести приятное впечатление на человека, стоит проявить дружелюбие. Правда, если бы наигранные эмоции – неописуемый восторг или липкая благодарность – выходили у нее правдоподобно, то она поступила бы на театральное, а не на пресловутый юридический.
- Я хотела бы поговорить с вами… Это не телефонный разговор, понимаете…
- Мой Тило что-то натворил? – вздохнула женщина, закрывая кран. Недовольно звякнули покинутые тарелки.
- Ну-у, - протянула собеседница, - это нельзя назвать проступком, но это плохой пример для ребят. Я не имею влияния на вашего сына, поэтому вы должны поговорить с ним. Я уверена, это не оставит вас равнодушным…
- Так что же он такого сделал? – измученно спросила она, меняя дикую радость звонку на неподдельное волнение за сыночку. - Тило никогда не был слишком шумным… Он что-то сломал?
- Лучше б сломал… - послышалось в трубке. – Вы сможете прийти в субботу в два?
- Да, - растерянно ответила фрау Вольф, которой оставалось только теряться в догадках.
- Ти-и-ило!
- Что?
- Ти-и-ило!
Тило обреченно отложил в сторону трубу и обреченно направился на зов мамочки и запах жареных котлет.
- Что? – коротко переспросил мальчик, втягивая носом соблазнительный запах.
- Ты не хочешь мне ничего рассказать? – с явным намеком в интонации спросила мамочка, поставив перед ним тарелку с картошкой и котлетой, щедро политой кетчупом.
- Хочу. Мне поставили «5» по немецкому и «4» по алгебре, - похвастался он.
Фрау Вольф справедливо подумала, что хорошие оценки навряд ли есть повод для беспокойства.
- Ты знаешь, сына, мне звонила фрау Колен… - попыталась подойти ближе к таинственной проблеме мамочка. Она достала с полки тарелку, с которой еще стекала вода, встряхнула ее, как градусник – посудина чуть не выскользнула из рук.
- Да? – изумился Тило, даже роняя с вилки котлету. – Не знаю… Может, она хотела поговорить сборе денег на ремонт класса?
Фрау Вольф заправила ему за воротник салфетку и немного поуспокоилась. Несмотря на обеспокоенный тон преподавательницы, она подумала, что ничего из ряда вон выходящего произойти с ее тринадцатилетним – тихим и спокойным мальчиком – не могло. До этого ее ни разу не вызывали в школу, а Тило ставили в пример другим, как примерного ученика. Он не гулял весь вечер во дворе и не дрался, все вечера он сидел обычно взаперти в своей комнате, играя на трубе или барабанах, сочиняя стихи. Мамочку иногда пугала такая отрешенность мальчика к внешнему миру, но она лишь радовалась его творческим успехам.
Но Тило теперь не чувствовал себя одиноким, и… прекрасно знал повод звонка фрау Колен, и с трудом мог сдержать волнение и бешеное сердцебиение. Маленькое сердце готово было вырваться из груди, а в уме он прокручивал одни и те же воспоминания.
Шестой урок кончился пол часа назад, и фрау Колен любезно пригласила весь класс на пересдачу «двоек» за диктант по немецкому языку.
Полчаса, прослонявшись в кабинете, терпенье учеников лопнуло. Человека три ушли домой, Стефан не оставлял попытки найти ответы на столе учителя, Тило полулежал на парте, листая книжку с какими-то немецкими фольклорными сказками, которую он нашел в шкафу, а девочки ушли искать фрау Колен.
- Вот они, мои родные! Я их нашел! – триумфально заорал Стефан, - У тебя есть ручка… или карандаш… что-нибудь?
Тило перекинул ему чей-то пенал. Судя по незатейливым мишкам – девчачий.
- Спасибо.
Стефан подошел к нему и протянул ответы.
Тило, не отрываясь от книги, сунул их в задний карман брюк. Ему нравилась метафоричность повествования и недосказанность. Ему казалась, что трехлетние детишки, на которых ориентированна книга, не выжмут ни капли смысла из нее. А Тило во всем искал этот проклятый смысл, и находил его там, где даже искать не стоило.
Одноклассник медленно захлопнул книгу перед самым его носом, тот поднял на него глаза. Во взгляде Стефана плескался какой-то задор, радость и еще что-то неизвестное Тило. Стефан обнял его за шею, не давая возможности отвернутся, и с нескрываемым удовольствием притянул его к себе. Удивленный Тило встретил его губы робким поцелуем, не успев толком сообразить, что он делает. В голове до сил пор летали сказочные образы.
Недоуменный знакомый высокий вопль заставил Тило открыть глаза, и отшатнутся от Стефана. Призрачный лес и пресловутые крылатые пони исчезли. В дверях возвышалась грузная фигура фрау Колен, которая, к счастью, своими внушительными размерами закрыла весь обзор для любопытных взглядов девочек. Покраснев и поняв, что объяснения сделают положение еще более глупым, Тило быстро схватил сумку и вылетел из класса.
В эту ночь Тило не мог заснуть. Он вертелся в свежей постели, весь вспотев. Только сквозь темноту не было видно покрасневшего от смятения, но не стыда, лица. Он карал себя все, что позволил сделать Стефану, и за то, что против своей воли теперь мечтал о его всегда непринужденно улыбающихся губах, о его чистых голубых глазах, и теплых руках, позади в его, запутавшихся на затылке волосах. Он чувствовал, что мамочка не сегодня, так завтра узнает – и его ждет долгий, серьезный и заранее бессмысленный разговор, что это не есть нормально ибо, если бы Господь хотел создать нас такими, человечество бы давно вымерло. Он хотел сочинить что-нибудь, но звуки трубы мамочка услышала бы, проснулась и принеслась убаюкивать сына, а слов для стихов он просто не мог найти. Каждое слово казалось недостаточным и неполным. Разговаривая с ровной, круглой луной, незаметно для себя он встретил рассвет и под писклявое хныканье будильника в полвосьмого встал, чтобы собраться в школу.
Тусклый – словно через грязную пленку - солнечный свет выветрил из него все ненужные мысли, и ночные страдания казались теперь глупостью, но, тем не менее, он не мог дождаться той минуты, когда увидит Стефана…
Удивившись сам, в школу он не опоздал, а даже пришел на 5 минут раньше звонка, и на 15 мнут раньше, чем обычно. Стефан, как всегда, улыбаясь, обычно поздоровался с ним и продолжил что-то доказывать что-то своей компании, как будто вчера ничего не произошло. За весь день, ни разу не поговорив с ним, к шестому уроку Тило готов был рыдать от печали и злости. Ни на один вопрос по химии он ответить так и не смог, получив, в конце концов, гордую «два».
Он все-таки не выдержал и догнал Стефана по дороге домой. Где-то вдалеке серели многоэтажки. Пустырь – рядом никого не было. Все ранее заготовленные фразы вылетели из головы, он не нашел что сказать и просто молча пристроился рядом. Стефан, ни слова не говоря, остановился, резко повернулся, поцеловав Тило в носик.
- Что ты делаешь? – возмутился он.
- Разве тебе вчера не понравилось? – сокрушительный вопрос.
Тило вздохнул.
- Эта Колен позвонила моей матери, и не исключено, что позвонит твоей, - произнес он.
- У меня нет матери, - отрезал Стеф.
- Сочув…
- Да, у меня нет матери, но есть отец, а это втрое страшнее потому, что если он узнает, он меня убьет!
- И что? – тихо спросил Вольф.
- И то, что мир полон идиотов! – заключил Стефан, - Может, конечно, показаться, что я всех считаю идиотами, но на самом деле, идиотами я считаю только идиотов. Эй, - окликнул его он, - Ты меня слышишь? Что-то ты какой-то печальный сегодня… Что-то случилось?
- Да так, ничего… Просто… я тебя люблю, Стефан, - глядя ему в глаза, произнес Тило слова, которые никому до этого не говорил. Он обнял его, положив голову на его плечо, уплывая куда-то, и услышал, как будто сквозь сон:
- Я тоже люблю тебя, Тило.
Учительница истории собирала деньги на какие-то тетрадки, которые то дешевели, то дорожали, то ей давали скидку, то она заказывала их в другом магазине. Окончательно запутав, учеников сложными математическими вычислениями, по классу поползли слухи, что она собирает деньги на поездку в Грецию. Урок был фактически сорван: кто-то листал журнальчик, кто-то учил геометрию, кто-то спал, Тило играл со Стефаном в шахматы. Вольф с небольшим преимуществом выигрывал.
- Ходи. И убери свою ладью, она мне мешает!
- Ага! Что тебе еще мешает? – возмутился Стефан.
Тило махнул рукой, засадив в палец занозу от старой доски, и тихо взвыл.
- Давай подую! – предложил Стефан. Вольф выставил руку перед его лицом. – Кто тут самый крутой? Я тут самый крутой! Мат тебе!
- Как? - изумился Тило, удивляясь, как он мог просмотреть такой ход.
Стефану надоело дуть на палец, и он взял его в рот, прикусив зубами.
- Я руки не мыл, - предупредил его Тило.
- Ниеево, а е елиыый, - ответил тот.
- Чего? – переспросил Вольф, расставляя свободной рукой на поле старые, с облупившейся краской, фигуры заново.
- Ничего, говорю, я не брезгливый, - Стеф выплюнул указательный палец.
Тило пожалел о том, что заставил его отвечать.
- Слушай, - вдруг стал серьезным Стефан, - Это было правдой то, что ты мне вчера говорил, когда я домой шел?
- Да.
Стеф снова засмеялся:
- Нет, на самом деле, Тило, неужели ты думаешь, что это серьезно?.. Если бы ты был девочкой, я, может быть, бы и подумал. А так… Лучше забудь, и мы сделаем вид, что ты вчера догнал меня, чтобы отдать тетрадь по биологии!
- Ты знаешь, это уже обида. Тебе смешно?! Не хорошо так поступать, - разозлился Вольф этой неправильной шутке, снова цепляя кружевным рукавом фигуры. Одна из них с глухим стуком слетела на пол. - Ты провоцировал меня, а теперь сам же уходишь! И когда ты уходишь…
Стефан покачав головой отсел на парту вперед.
- Стеф! – Тило почти кричал. 20 пар любопытных глаз устремились в их сторону, как будто он звал их всех. Даже учительница остановилась пересчитывать деньги.
Прозвеневший звонок, лишил Тило возможности сказать еще какую-нибудь глупость.
- Вольф, прекрати сейчас же рисовать в тетради! По-моему, ты чем-то не тем занимаешься. Я комментирую, вы записываете. Что сближает это стихотворение с эпиграммой? Тило, пожалуйста!
- Сатира, - неуверенно промямлил Тило, в глаза не видевший этого стихотворения, и даже на некоторое время забывший на каком уроке находится.
- Еще?
- А нам его на дом надо будет учить? – переспросил Стефан.
Увлеченная фрау Колен отвлеклась и сразу забыла про Тило.
Вольф уставился на спину одноклассника со смесью раздражения и благодарности. Так жестоко шутить! Еще некоторое время он однозначно созерцал фиолетовые ромбы на его вязаном свитере, после чего тряхнул головой и попытался вникнуть в жанровые особенности немецкого романтизма.
Фрау Вольф оторвалась от книги по психологии «Нравственное воспитание детей и подростков», потянулась, и, стуча тапками по паркету, отправилась открывать дверь.
На нее накатилась волна почти настоящей ненависти и презрения.
- Ты тот самый Стефан Нефф? – спросила она, окидывая его брезгливым взглядом.
Мальчик кивнул.
- Могу я увидеть Тило? – спросил он с обеспокоенным видом, понимая причину столь теплого приветствия.
- Даже не думай! Его нет дома!
Не дожидаясь никаких больше слов, она резко захлопнула дверь.
«Значит вот кто», - подумала она, широким движением кидая книгу на диван.
- Тило! – набрав воздуха в легкие, закричала она, - Иди сюда! Нам надо поговорить!
Глава 2.
Когда он зашел в квартиру, ему показалось, что там было светлее, чем на улице в солнечный день. Его взгляд с любопытством бродил по незначительным вещам, аккуратно расставленным вдоль по небольшому коридору, обитым деревом и путался в квадратах выдраинного до блеска паркета. Тило заправил за ухо прядь непослушных выкрашенных волос.
- Меня зовут Тило. Я хотел бы учится у вас по классу фортепиано. Один мамин знакомый вас присоветовал – герр Глангольц, да? – он вскинул изящные брови.
- Вон туда. Проходи, - пригласил учитель музыки. – Да, Томас Глангольц – очень хороший человек и мой очень хороший знакомый. Он ведь работает с твоей матерью на одном предприятии, не так ли?
Его голос поскрипывал, превращаясь в некое пение. Он был мелодичен и мягок, в нем не было ни капли притворства, лицемерия или лживости. Тило этот голос казался чем-то неземным. Голос завораживал и околдовывал. Тило сидел в душном кабинете, пропахшим сигаретами, а в ушах переливался шум прилива или шорох сухих листьев, шуршащих под ногами осенним пасмурным днем. Несмотря на то, что учитель излучал исключительное радушие и приветливость. Тило казалось, за его толстыми очками в усталых карих глазах кроется мудрость, но он не мог быть удостоверен в искренности первого впечатления потому, что он с долей стыда мог догадываться, какие чувства вызывает у учителя этот вульгарно одетый шестнадцатилетний подросток, сидящий в его кожаном кресле. И вот уже все детали были оговорены, а Тило все еще хотелось слушать и слушать, хотя иногда приходилось напрягать слух, чтобы понять слова.
- Теперь сыграй мне что-нибудь, что бы я мог определить твой уровень.
- Ну, это… - Тило терялся перед ним, но старался не показывать это, и судорожно подбирал вроде бы очевидные слова, - А ноты?
- Сначала играй так, как ты чувствуешь инструмент. Импровизируй! Я тебя впервые вижу. А ноты бывают разные: есть Чижик, есть сонаты Моцарта.
Тило, поняв причину, почувствовал себя абсолютно глупым и, заставив себя расслабиться, сел за инструмент. Он откинул крышку фортепиано, определяя первую октаву. Он терялся ужасно; он не знал, что играть: то, что сочинял вечерами или импровизировать, как учитель и хотел. Преподаватель, пристально наблюдая за новым учеником, закурил, и Тило тоже дико захотелось. Осознав неожиданно, что все раннее написанные композиции странным образом вылетели из головы, он взял ми минор. Он заиграл: ту мелодию, которая вертелась с утра в голове, настоянную на слезах печаль, звук надрывного плача и звук затронувшего его учительского голоса.
«Лучше б ноты дал», - пролетело в голове. Тило грубо сфальшивил несколько раз в середине, и пару раз соскользнули пальцы с клавиш, зацепив лишнюю. Он доигрывал последний аккорд. Грянул брутальный до мажор, и на несколько секунд воцарилась тишина. Только тикали красивые швейцарские часы и эхом звенел инструмент.
Учитель снова закурил, Тило уловил дрожь в его пальцах, хотя и у парня тряслись от страха колени. Только перед родителями – и вот теперь перед этим человеком он чувствовал смятение.
- А чему еще тебя надо учить? – усмехнувшись, хрипло спросил он.
Тило передернул плечами:
- С листа бы научиться читать.
- С листа ты научился бы и без меня. Ты ведь пришел для другой цели? – Учитель счел творчество необычного мальчика таким же необычным, как и его автор, но… гениальным! И был весьма удивлен, услышав ответ на свой вопрос:
- Я совсем не умею играть. Меня никто не учил.
- На самом деле ты умеешь больше, чем думаешь, - он потушил сигарету в стеклянной пепельнице, - То, что ты сыграл хорошо, даже прекрасно… То о чем ты просишь есть теория… и немного практики на материале… и да, это и есть учеба! Тогда в среду я буду тебя ждать, хорошо?
Учитель поднялся, Тило вскочил следом.
- Да. Хорошо. В среду… Приятно было познакомиться. До свидания, - попрощался Тило, накидывая куртку на белую кружевную рубашку и толкая двумя руками деревянную, покрытую блестящим лаком дверь.
- До встречи, Тило.
Очарование голоса еще долго играло в голове мальчика, выбежавшего в подъезд. Сбегая по крутым лестницам, он счастливо рассмеялся.
Он знал, что когда-нибудь осуществит свою мечту.
Глава 3.
Тило кликнул на ярлыке Internet Explorer. Начальник, раздав все туповатые задания студентам и идиотам, отправил Вольфа брать интервью у некого герра Неффа – известного ныне режиссера-кинематографиста, снимающего новую картину. Только фамилия смущала Тило, и на одном сайте, пестреющего рекламой и непристойными предложениями, он нашел подтверждение своих страхов. С экрана монитора, лучезарно улыбаясь, смотрел его бывший одноклассник - Стеф. Первой беглой мыслью было отказаться, и дать возможность написать эту статью девчушке-студентке, которая спятит от восторга, познакомившись со «звездой», она наденет мини-юбочку, соблазнит режиссера, выйдет за него замуж, и они проживут долго и счастливо.
«Черт», - проругался Тило. Он сам хотел нацепить мини и поиметь этого Стефана – отомстить, использовать его, играть с ним, как тот играл с застенчивым мальчиком по имени Тило Вольф. Он закрыл глаза: прошло почти 15 лет, а в сознании, как наяву, поплыли воспоминания: первый поцелуй, его детские голубые глаза и улыбки, и голос, заставлявший Тило плакать по ночам, сжимаясь в комочек.
Тило вскинул свои темные глаза, в которых неожиданно выступили слезы, на монитор, и начал лихорадочно щелкать по всем страничкам с его именем, изобретая коварные вопросы.
«Я знал, что мы встретимся», - зло подумал Тило, пряча в сумку купленные презервативы. Встреча была назначена в 5, в пятизвездочном отеле Франкфурта.
За пять минут до намеченного времени, дорогой отель гостеприимно раздвинул перед ним свои двери.
Минуя ресепшн, за стойкой галантный паренек, обслуживающий каких-то очередных туристов. Они громко говорили по-английски, недовольно жестикулируя и пытаясь что-то безуспешно доказать. На стене весело много часов на разное время, которые почему-то всегда забавляли Тило. На всех часах шло время, и на всех уходило, но круглый циферблат не давал возможности стрелкам вырваться из этой дурной бесконечности.
Человек со светлыми длинными выкрашенными волосами, дорого и стильно одетый, развалившись, сидел на диване с маленькой чашкой кофе. Тило признал в нем Стефа.
Приблизившись, он дружелюбно представился ему под рабочим псевдонимом Тимо Льюса, предъявил журналистскую корочку, присел рядом и достал диктофон.
- Не хотите кофе? – спросил Нефф, - Здесь очень вкусный кофе.
- Нет, спасибо, - отказался Тило. - Итак, - он прокашлялся, - Начнем? Хм… Стефан, все мы знаем, что о твоем новом проекте в кинематографической сфере. Когда мы сможем оценить твой новый шедевр?
- Я думаю, ориентировочно через полгода. О дате премьеры речи пока вообще не идет, но я уверен, что она состоится.
- Чем ты можешь объяснить название «Одиночество»? Судя, по твоим прошлым работам, ты не можешь оставить слово с единичным смыслом.
- Конечно, не одно слово не имеет однозначное значение. Все двойственно и двулично. Даже ты, - он сменил вдруг напевный свой тон на более насмешливый, но дружелюбный. – Ты думаешь, Вольф, поменял имя, и никто тебя теперь не узнает?
Он хлопнул его по плечу. Они рассмеялись.
- Ну, что, Тило, как жизнь? Чем занимаешься? – добившись некоторых успехов в кино, он уже подсознательно и незаметно для себя, начинал ставить себя немного выше других, и зачастую, опускаясь на землю, понимал, что снова остался один.
- Работаю, - усмехнулся Тило, привыкший выскребать со дна души последнего подонка хоть какие-то положительные качества. Но сейчас ему было плевать на его самооценку. Раненная часть его требовала справедливого возмездия.
- А по телефону я тебя не узнал. Хотя ты почти не изменился. Ты так же, как и в школе одеваешься в черт-знает-какое шмотье!
- На себя посмотри! – справедливо посоветовал Тило, засмеявшись.
Белоснежный пиджак, отбеленные зубы, припудренное лицо. Тило, подумал, что «некоторые мальчики», видимо, не раз зажимали его у стенки.
- Это образ…
- Ну, ладно, давай не будем о внешнем виде! Давай лучше выпьем, - предложил Тило, очень не желая быть посланным в то, место, к которому он так настойчиво в этот вечер присматривался.
Они прошли в его номер на четвертом этаже. Видимо, он остановился один. Тило узнал, что он уже как год живет в Гамбурге, а сюда приехал по работе. Слово «командировка» как-то странно и неестественно прозвучало, смахивая на дежурную отмазку.
И когда все было в его руках – даже пьянеющий режиссер, он еще раз заглянул в ожидающие действий глаза Стефана, и понял, что не может этого с ним сделать.
- Черт возьми, Стефан! – Тило отвернулся, - Ты бы знал, как я любил тебя. Ты был моей первой любовью, - Вольф засмеялся и развернулся, желая увидеть его реакцию. Стефан отрешенно смотрел в никуда.
- Прости меня, Тило! Но я предположить не мог, что ты это примешь всерьез потому, что как бы к нам тогда отнеслись?
- Тебя это на самом деле волнует?
- Черт возьми, да! – кричал Стефан, - Это не увлечение фэн-шуем, это ненормально…
- Большая ненормальная часть общества чтобы не стать изгоями пытаются походить на меньшую нормальную часть нашего общества, а вся интрига в том, что меньшая часть тоже ненормальна! В итоге все притворяются, следуют бессмысленным лицемерным, а потому унизительным правилам приличия. Ни ты, ни я притворяться не умеем. В этом нет ничего предрассудительного.
- Вольф, ты, наверно, не знаешь, но я приходил к тебе, чтобы извинится, не раз… Но дверь всегда открывала твоя мамочка и отсылала меня на х… потому, что она не хотела сына-педика!..
- Ну и… - оставалось добавить Тило.
- Почему ты хочешь говорить об этом? Прошло 15 лет!
- Поэтому и хочу, - тихо сказал Тило, чувствуя себя глупо, - Потому, что с твоей стороны осталось много недосказанного, когда я сказал тебе все.
- Как это мило, с твоей стороны, дать мне выговориться, - съязвил Стеф, - Каких слов ты ждешь? Да, я чувствую себя виноватым, да, я часто вспоминал тебя.
«Вот и хорошо», - удовлетворенно подумал Тило, - «Значит, ты мне дашь».
Впервые Вольф сам приблизился к его лицу, чтобы поцеловать его. Стефан не противился, а к удивлению Тило, даже весьма шустро скользнул языком в его рот. Стефан заправил волосы Тило за ухо, на секунду оторвавшись, видимо, он хотел что-то сказать, но передумал, и снова слился с журналистом губами.
Тило, проник мыслями назад в свое детство, и подумал, что, наверное, тот мальчик, над которым подшутил в восьмом классе Стефан, был бы счастлив.
Потерявшись на мгновенье, он просто прижался к нему и прикрыл глаза, теребя пуговицы на его рубашке. Но, очнувшись, резким движением, оказался сзади, чтобы сдернуть с режиссера пиджак.
Когда скрипнула молния на брюках, Тило уже триумфально улыбался. Перед ним лежал мужчина, которого он не видел уже 15 лет – полностью в его власти. Вольф удивился словам: Прости меня, Тило! – которые нечетко и рвано выплеснулись на неровном дыхании после последнего сладкого стона.
Стефан гладил Тило по спине, и тот утомленный перенасыщенным днем через некоторое время заснул.
Когда Тило с адским трудом разлепил глаза, он не сразу понял, где находиться. Отдаленно вспомнив вчера, ему стало противно и мерзко. Он поднял голову, и она разразилась страшной болью. Только потом он вспомнил этот номер, отель и вчерашнюю ночь, теперь казавшуюся ему омерзительной и низкой, он не мог понять, как и почему решился на это – однако, все эти вопросы пронеслись лишь вспышкой головной боли в голове и Тило даже не в состоянии был ответить.
Он был один в гостиничном номере. Стефан, видимо, не желал видеть своего журналиста и ушел куда-то, хотя чемоданы и все вещи находились несобранные в номере. Вольф так же не имея не малейшего желания встречаться с ни сегодня утром, ни во всей последующей жизни, насколько мог, спросонья второпях натянул на себя одежду и поплелся домой, вспомнив с тоской, что ему еще и материал завтра кровь из носу сдавать надо.
К полудню отоспавшись и напившись каких-то таблеток Тило уселся за компьютер. Интервью было явно не готово даже на четверть, но Тило, не особо смущаясь, добавил «чуть-чуть от себя» и цветную фотографию лучезарно улыбающегося Стефана. Отослав это безо всяких предисловий по почте, Нефф подтвердил статью со всеми выдумками без проблем. Письменная и устная речь Тило были на должном уровне, чтобы режиссер подумал, что Тило идет даже где-то выше мыслей Стефана, если дело касалось философии или чего-то отвлеченного. Тило умел задавать себе вопросы.
Глава 4.
- Тило, мать твою, в каком месте тебе встало написать тебя эту чертову статью о гомиках?! – воскликнул начальник, подписывая указ об увольнении, - На кой ты ее вставил на третью полосу, еще и рядом с интервью с Нефом?
- Я имею право на свою точку зрения, и имею право ее осветить, - упрямо говорил Тило, вертя стоящий на столе у начальника глобус.
- Но не в периодической же печати! Я понимаю, что ты не знал, но ты должен был!.. И я тот еще… Привык доверять тебе… Доверяй, но проверяй! А я не проверил, и на меня попало! – сетовал тот, - Вольф, ты мне дороже с профессиональной точки зрения всех этих идиотов. Ты единственный, кто в строгие рамки жанра умудрялся впихнуть что-то свое! Пихай ради Бога, только перед этим включи, пожалуйста, мозжечок и подумай как следует, кому это может не понравиться!
- А теперь-то что я сделаю? – с досадой спросил Тило, остановившись пальцем на Австралии, - Я на два года без работы по своей же глупости!
- Без высокооплачиваемой работы, заметь! Таков закон… На твое место еще трое метят! Кого думаешь взять?
- Алекса. У него интересные работы получается. Хотя судя по своему опыту, в профессиональной сфере все шагает строем под кодекс конформизма и законов. Это не было пропагандой гомосексуализма, это была лишь информационная заметка. Не ценят оцененные люди искусство, - вздохнул Вольф, роняя по неосторожности глобус на пол.
- О, да, Тило! Ты наконец-то понял это! – воскликнул он, подняв руки к выбеленному потолку, - Где тут был мой штампик?
Глава 5.
Уже полгода как Тило познал все прелести безработицы: пустоту в кошельке и желудке. Пособие было ничтожным. Спасало только то, что он играл по пятницам и субботам в ресторанах. Спасло и то, что как-то девушка подошла к нему, чтобы спросить о технических возможностях его синтезатора, и теперь они были вместе.
Пользуясь огромным количеством свободного времени, Тило часами сидел у синтезатора, накладывая музыку на стихи и мечтая когда-нибудь записать собственную пластинку. Тило во многом повзрослел, но в душе оставался таким же нежным, застенчивым и обиженным ребенком. Он все еще продолжал мечтать ночами, закрыв глаза и запрокинув голову, о чем-то далеком и несбыточным. И теперь лелеял свою мечту за машиной с черно-белыми, как его жизнь, клавишами, складывая звук в мелодию под стук – и он часто шафлует – своего сердца.
В очередную из суббот, Тило решил, что один скромный поход в кино не скажется адски на его финансовом состоянии, он решил развеяться, пригласив Элен с собой.
Попкорн был просто отвратителен. Фильм начался. И Тило очень удивился, увидев проступивший на широком экране текст: «Режиссер – Стефан Нефф», который так же оказался и продюсером, и автором сценария, и даже играл где-то массовке. А фильм повествовал свою историю о мальчике лет 12-14, который был влюблен и был отвергнут, над которым смеялись, потом пытался забыть о своей любви во вскрытых венах. И были здесь и гомосексуальные отношения, декорации школьного кабинета по немецкому языку, как настоящие, и тот пустырь, через который Стефан ходил домой, и слезы в кукольных глазах актера, так похожего со слоем краски и грима на Тило. Потом трагедия – печальный финал – герой умирает. Стефан снял всю его жизнь – от каждого слова до каждой эмоции.
Тило очнулся, только когда включили свет, а в глазах все еще сквозь темноту мелькали эпизоды из фильма – его жизни.
«Стеф», - одними губами произнес Тило, и бросился прочь из зрительного зала, наступая всем на ноги.
- Тило, подожди! – окликнула его Элен, но он ее не слышал.
Благо, кинотеатр находился недалеко от его дома. Он бежал, расталкивая недовольных прохожих, которые недоуменно оглядывались на него, и вытирал рукавом слезы, беспрепятственно брызжущие из глаз. Запыхавшись, Тило забежал в квартиру, захлопнул дверь, и сполз на пол. В горле встал ком, который вырвался каким-то птичьим полукриком-полустоном. Он притянул к груди колени.
- Неужели ты так ненавидишь меня, Стеф? – возглас, обращенный в тугую пустоту квартиры.
В дверь позвонили. Тило вздрогнул.
- Тило, открой! Это Элен, - донеслось из-за двери.
- Пожалуйста, уйди сейчас.
Тило не хотел никого сейчас видеть, он хотел, чтобы каждый забыл его лицо. Ему казалось, что с его души сорвали все, оставив ее полностью обнаженной, и грязными иссохшими пальцами сжали ее в комок.
Элен больше по срывающемуся голосу поняла, что Тило теперь лучше на самом деле оставить в одиночестве, сжалившись над ним, ушла, выбив неровный такт каблучками, спускаясь по лестнице.
- Алло, да я вас слушаю!
- Привет.
- Алло? Кто это? Прекратите баловаться!
- Мать, это я, Тило.
- Ааа, привет, - отстраненный голос с другого конца провода.
Тило подумал, что если бы это ошиблись номером, то она была бы больше рада.
- Мам, я не оставлял у тебя никаких проводов к синтезатору? – с трудом натянул нужный вопрос, чтобы появился повод позвонить, Тило, хотя он знал, что все уже давно забрал.
- Не знаю. Не видела.
Молчание.
- Тило, - начала она, - Ко мне недавно приходил один человек – он просил меня рассказать о тебе. Он говорил, что пишет книгу… Это я так говорю, чтобы не было неожиданностью, - пояснила она.
- Стефан приходил? – спросил Тило, с каким-то смешанным чувством.
- Кто? Нет, не он. Вы, кстати, не виделись больше?
- Нет, - соврал Тило, - А мои тетради еще остались?
- Да, на балконе лежат… Мы с отцом хотели повыкидывать, но потом подумали, вдруг, ты как-нибудь зайдешь к нам. Ты же уже полгода дома не был… Нашел какую-то квартиру съемную себе…
- Мам, - протянул Тило, - Прости меня, ладно?
Он извинялся за то, что соврал, за то, что она не знала, что его сына давно уволили за то, что он давно не заходил к родителям, пусть они и не поймут сына никогда.
Тило повесил трубку. На душе просветлело.
Не так уж было важно для Тило, откуда Стефан узнал модель его синтезатора, цвет обоев в его комнате, куда выходили окна его комнаты – из них было всегда было видно луну, глядя на которую, Тило молился.
Критики встретили фильм большей частью положительными отзывами – картина была снята качественно, актеры вживались в роль, костюмы, декорации… Минус – мало спецэффектов.
Общественность же не разделила благостные взгляды критиков, а в основном, возмущалась открытостью отношений в однополой любви, и обвиняла фильм еще и в развращении несовершеннолетних, так для кучи.
Стефана Нефа же от должности не отстранили, и он продолжал снимать. Очевидно, их юридическая защита была сильнее недорого адвоката Вольфа. Фильм вскоре вышел на ДВД, и его утащили пираты, что говорило хоть и скандальном, но все же успехе «Одиночества».
А Тило не сожалел ни о чем: ни о потерянной работе, ни о печальном детстве, ни о том, что сделал с автором фильма той ночью, и был согласен и с жестоким ответом Стефана, и с тем, что его герой в конце умер.
-
-
01.02.2008 в 16:30из минусов главный - неграмотность.
-
-
01.02.2008 в 17:14если честно, не люблю такой стиль. "телеграфный" называется.
хотя, кому-то может и понра... зато динамично.
-
-
01.02.2008 в 18:43И не знаю, собирают ли там с детей деньги на нужды класса, может, и собирают. Но с оценками - точно получился руссициземь.
-
-
01.02.2008 в 19:48draw-is-k Кстати. ты бы подыскал какая у тебя инфа по немецким школам есть - и в "матчасть", для следующих поколений тскать.
-
-
01.02.2008 в 21:09фики про тило не так часто встречаются, чтобы проходить мимо
с высоты - или глубины - чела, занимавшегося премодерацией и редактированием порнорассказов, хочу заметить:
Он не гулял весь вечер во дворе и не дрался, все вечера он сидел обычно взаперти в своей комнате, играя на трубе или барабанах, сочиняя стихи.
соседи наверняка не раз отправляли его погулять весь вечер во дворе и подраться хоть слегонца
Полчаса, прослонявшись в кабинете, терпенье учеников лопнуло.
Окончательно запутав, учеников сложными математическими вычислениями, по классу поползли слухи, что она собирает деньги на поездку в Грецию.
Минуя ресепшн, за стойкой галантный паренек
над согласованием поработать
Колен любезно пригласила весь класс на пересдачу «двоек» за диктант по немецкому языку
писец, в каком обществе тило учился. целый класс двоек
Он карал себя все, что позволил сделать Стефану
че-то не припомню, что ж он такое позволил с собой сделать стефану
теплых руках, позади в его, запутавшихся на затылке волосах
таки марсиане поперли
звуки трубы мамочка услышала бы, проснулась и принеслась убаюкивать сына
у мамочки условный рефлекс, видать - как только зазвучит труба, она несется в комнату тило успокаивать сына. тило, видать, так маму подзывал
Стефан, ни слова не говоря, остановился, резко повернулся, поцеловав Тило в носик.
- Что ты делаешь? – возмутился он.
- Разве тебе вчера не понравилось? – сокрушительный вопрос.
по ходу, стефан уже в столь юном возрасте - закоренелый пидарас
Стеф выплюнул указательный палец
ну и что, что пидар, зато хоть не людоед, вон, откусил, пожевал и выплюнул, да, он и не брезгливый
в ушах переливался шум прилива или шорох сухих листьев
сложно представить переливающийся шум и шорох. или он из одного уха в другое переливался?
«Я знал, что мы встретимся», - зло подумал Тило, пряча в сумку купленные презервативы.
вообще валялся, фраза из анекдота
скрипнула молния на брюках
смазки не хватило?
только перед этим включи, пожалуйста, мозжечок и подумай как следует
все же тило мутант и думает о статьях мозжечком
потом пытался забыть о своей любви во вскрытых венах
да, вскрытые вены - прекрасное место для забывания о любви
это так, с первого взгляда
да, я ниибацца злой
просьба принимать это как напутствие в дорогу к совершенству
-
-
02.02.2008 в 15:43-
-
08.02.2008 в 15:34Не злись! Как тебя задобрить можно?
Про "руссифицированность" и "немецкие оценки" я сообразила запоздало, каюсь!
Сама понимаю, учиться, учиться и учиться, но... в общем, что я и делаю.
-
-
09.02.2008 в 09:51не злюсь )
задобрить?
написать что-нить, чтоб я не смог доибаться )
-
-
09.06.2008 в 12:54Но много речевых ошибок.
-
-
06.09.2011 в 16:47Когда человек видит эротический образ одного с собой пола, то его мозг включает проверку, кто он. Гей или нет. Если гей, то ему этот образ понравится, он будет сниться ему в эротических снах, он будет его фантазировать, а если гетеро, то все будет так же, но с противоположными образами. И ни у кого не возникает мысли запретить эротику. Вот так.
Однажды показывали образ эротической девушки, которую ласкают нежные руки мужчины и этот эротический образ под красивую музыку итд. Он имеет возможность соблазнить лесбиянку, а после этого уже "неустойчивых" не останется. Может запретить эротику? Нет, это невозможно. Эротический образ был настолько аппетитным, настолько красивым, настолько нежным и его ласкали так страстно, но у нас 95% женщин не соблазняются на такие образы, так как их ориентация устойчива. Так вот, эротические ласки не вызывают беспокойства за "пропаганду", а почему акции за толерантность вызывает?
Почему не боятся, что парня может соблазнить образ какого-нибудь героя из фильма, но боятся, что может соблазнить ролик в защиту толерантности?
Почему не боятся, что эротические сцены не могут приковать внимания "потенциальных", но боятся, что если будут защищать права геев, то обзательно все станут геями.
А я скажу почему: вам внедрили мысль, что пропаганда существует и внедрили мысль так, будто это своя собственная мысль. Так делают манипуляторы, это их цель.
Вот эта эротическая фотка может сексуально возбудить лесбиянку, но не является пропагандой лесбиянства.
Надеюсь, вы больше не будете столь наивны и не будете верить в то, что надо беспокоиться за пропаганду того, что каждый день дегустируется в виде эротических образов и в следующий раз, когда кто-то скажет магическое слово "гомопропаганда", вы его одерните и разъясните, что и как, особенно, если это было заявлено в публичном пространстве.
Сейчас истерия с гомопропагандой получает всё большую эскалацию ввиду того, что на этой истерике зарабатывается политический капитал (рейтинг, популярность, деньги), так что я вас молю, если у вас есть доступ к СМИ или блогам, то распространите эти воззрения там.
ССЫЛКИ НА МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ:
Листовки против мифа о "пропаганде гомосексуализма"
Ссылка на этот блог (для перепоста)
Гомосексуализм это норма, но это не значит, что нормально спать девушке с девушкой.
Не забываем делать перепост: