Цветы боли

[german-gothic-slash]

1. Фандом – Sopor Aeternus
2. Пейринг – Аня/ незнакомец
3. Рейтинг – G (R?)
4. Жанр – POV Ани, SONGFIC, точнее ALBUMFIC
5. Примечания, комментарий – не зная Ани, вполне можно подумать, что HET. Ну и скорее, это не написанный мною рассказ, а просто перемешанные и расставленные в определенном порядке куски цитат из песен и интервью (благодарность всем, у кого их выдрала). Писалось лично для себя, НИКАКОЙ художественной ценности не представляет, если сильно страшно – удалите =Р
6. Предупреждение – нет.
7. Дисклеймер. Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.
Они снова разбудили меня ночью. Я хотела перевернуться на другой бок и снова уснуть, но я знала, чем это оканчивается: в лучшем случае дикой головной болью. Они не понимают шуток. Я включаю свет, беру карандаш и начинаю выводить квадратные каракули на серых листах… Всё, вы довольны? Мне можно немного поспать?
Открыв глаза, я понимаю, что петухи пели уже давно: хоть было довольно темно, мерзкие лучи солнца упорно проникали сквозь плотно занавешенные окна. Почему не существует квартир без этих гадких окон, через которые мог бы проникнуть злой солнечный свет? Разве что снимать подвал…
Какие унылые и монотонные дни. Знаете, говорят, что в тундре жизнь состоит из одного единственного дня... – а все остальные только повторяют первый и когда-нибудь их перестают замечать. Иду на кухню. Зелёный чай остался только в пакетиках. О Боже, смерть в долине пакетиков чая! Но так не хочется куда-либо выходить.
Смотрю на корявые полуночные письмена. Все таки хоть в чем-то они мне помогают – не умереть с голода. Материал был почти готов. Даже проведена дорогостоящая фотосессия. Но это была не я. Я сейчас этого не чувствовала. Я сейчас вообще не была способна что-либо чувствовать.
Звонок. Каждый раз меня передергивает, когда слышу его. На автоответчике светится знакомый номер, снимаю трубку. Эдди – один из немногих, с кем я могу общаться на равных. Он никогда не просит помощи. Мне не нужно вдаваться в излишние объяснения, чтобы выразить свои мысли. И еще: у него такой приятный голос. Но мне все равно так сильно не хочется куда-либо выходить. Хоть, с другой стороны, если продолжать сидеть в этом склепе, можно окончательно сойти с ума.
Легкой походкой мы идем по улице, временами оглядываясь на витрины. Навстречу нам идет два копа, Эдди мигает мне, и мы плавно переходим на другую сторону улицы. Слава Богу, что мне никогда не приходилось с ними общаться, но, думаю, Эдди виднее. Уж точно не хотелось бы испортить вечер, когда мы такие… КРАСИВЫЕ. Хотя некоторые тащатся от мужчин в униформе. Хорошо, признаюсь… я тоже. Моряки, солдаты, полицейские, садовники, даже пожарники… Я стараюсь их игнорировать, я всего лишь грустно бросаю взгляд из-под накладных ресниц и смущаюсь, понимая, что он это заметил. Мои глаза спускаются ниже. Ммм, этот жеребец хорошо «оснащен». Большинство мужиков такое дерьмо, но некоторые напоминают шоколад. Презервативы со вкусом шоколада. Нет, я не занимаюсь сексом, и даже не знаю, откуда и зачем они появились в моем доме. Может, на «особенный» случай. Лично я терпеть не могу все эти резиновые штучки. Они воняют гнусно. Но у этих шоколадных кондомов исключительно приятный вкус и аромат. К тому же они очень практичны, потому что могут быть использованы еще одним способом. Они настолько сладкие... что если у тебя дома вдруг кончатся шоколадные конфетки, ты можешь просто подойти к полочке, взять коробочку с этим самым изданием, сорвать обертку нетерпеливыми пальчиками и сосать, сосать... часами. Это будет прекрасно.
Склонившись над горячим чаем, я вслушиваюсь в слова Эдди. Слушаю внимательно, иногда даже кидаю сочувствующие фразы, мне порою даже льстит роль «жилетки», в которую можно поплакаться. Не особо приятное место, но тут, по крайней мере, на нас не смотрят как на изгоев, и это придает определенной уверенности. Эдди тут «работает», он продает себя другим мужчинам за деньги, занимается этим многие годы, так что от него я наслушалась всяких ужасных историй и научилась на его горьком опыте. Хотя когда я подумаю, что, если бы мое финансовое положение было хуже, мне тоже пришлось бы… Как это низко и мерзко – нет, не продаваться, а платить за любовь. Интересно, как на меня смотрят посетители – как на клиента или как на новенькую? Завсегдатаи знают – мы с Эдди исключительно друзья.
Неожиданно я встречаю знакомый взгляд. Мы не любовники, мы симпатизируем друг другу…- мы всего лишь десницы и рукопожатия. Это только четыре пункта из бесконечного списка вещей, которых мы все еще боимся. Я смущена, я вспомнила наше последнее общение. О, моя бессильная когтистая ручонка, крепко сжатая его тёплой пятернёй! – Он вёл меня по запретной тропе через высокую, нескошенную летнюю траву, а охотнички за кровью пикировали и жужжали вокруг наших голов, держась в воздухе на тоненьких крылышках. ...Чёрный парасоль, баланс и тени мёртвых. Улыбка на его загорелом лице, его немного неуместная белизна зубов, приятная шершавость рук, чёрная земля, забившаяся под ногти. Войдя под сень лесных дерев, я закрываю парасоль и чувствую страх, будто бы что-то потеряю. В ответ на мою нерешительность он раздвигает ветки, преграждающие нам путь. Я осмеливаюсь улыбнуться в знак стеснительного оправдания. Назло моему явному выставлению своих недостатков, моей мучительной ранимости, из которой я никогда не делала секрета, я обезоружила его своей искренностью. Нежные слова были моим оружием, внимательная открытость и хрупкая честность мало-помалу начали медленно побеждать...- и как-то завлекли его сюда. Быть может, он тут всего лишь случайно? Я сильно льстила себе, отрицая это предположение и наивно надеясь, что я могу что-либо значить для кого-то. Я всего лишь отвалившийся кусок штукатурки, старая бракованная секс-кукла. Мне немного стыдно встретить его ЗДЕСЬ, но я понимаю, что стесняться чего-либо поздно и абсолютно бессмысленно, а через пару минут ситуация показалась мне даже забавной. Он упорно делает вид, что не замечает моего присутствия, хоть выражение его лица меняется. Нет уж, я никогда не упаду перед мужчиной, для которого я горгона, исчадие ада, шизоидное произведение искусства, безобразное дитя царства теней. И меня никогда не прельстит милое личико, стройная фигура или… хорошие размеры чего-то еще. Хоть некоторые мужчины могут действительно быть как шоколад, но все же большинство таки дерьмо. И если не замечаешь это крохотной разницы, то, скорее всего, будешь западать на любого, кто хотя бы пообещает тебе поцелуй. Нет еще такого волшебника на Земле, чьей волшебной палочки мне захотелось бы коснуться. Не хватало еще и ожидать, чтобы я вступила в состязание с самой собой. Неужели мне и так уже не достаточно плохо? Мне надоела эта игра, мы расплачиваемся и собираемся уходить. Я мигаю Эдди в сторону молодого официанта, проходящего между столиками, о да, сзади это действительно выглядит соблазнительно. Снимаю со спинки стула сумку и зонтик и направляюсь к выходу… Ты тоже встаешь и направляешься в мужскую комнату. Ты идёшь, а я украдкой смотрю на твой ремень...– Должна ли я стремиться испытать то, чего никогда не испытывала? Ты проходишь мимо, и задеваешь меня краем пальто. Какая грубая ткань. Мы называем это всего лишь СЛУЧАЙНЫМ ПРИКОСНОВЕНИЕМ.
Я поворачиваю ключ довольно медленно, хочу растянуть удовольствие. И вот еще один поворот ключа, только с другой стороны. Скрутить руки за спиной, впиться губами в шею, рукой скользнуть ниже. Единственное, что мне нравится в моем бренном теле, – это сильные руки. Но это не то, только не насилие. Я ставлю букет в вазу, не наливая воды: сухие цветы гораздо более привлекательны. Засушенные красные розы, красивые шипы. Я не могу припомнить, когда мне кто-либо дарил цветы, да и разве можно припомнить то, чего не было? Люди не жалеют их только на похороны. Тяжелый запах гниющих цветов – последнее, что слышит усопший. Но я так непохожа на эту прекрасную колючку, я скорее увядающий бледно-желтый нарцисс. «Чаю? – Пожалуй. А нет ли чего покрепче? – (Не понимаю, как люди пытаются расширить сознание при помощи алкоголя. Это же элементарно смешно. А ты, дорогуша, наклюкался еще в баре). Я не пью, а гостей тут не бывает». Живых гостей. Он оглядывается по сторонам – действительно, люди не посещают это место, а они… Друзья, ну оставьте старой больной женщине хоть немного пространства для личной жизни. Слишком известные причины заставляют меня дрожать. Эти вопросы – как пощечины. «Значит, ты… – Я уже тебе говорила, извини, мне не хотелось бы сейчас это обсуждать. – Но ведь раз ты привел меня сюда, я думал, что могу расчитывать на доверие…». О, извинения только разжигают его гнев, значит объяснений снова не избежать. Почему самый старый и самый первый вопрос всегда остается единственным? Мне надоело объяснять, как я пришла к этому. Исследовать больных чудовищ – забава для ученых. Мой лечащий психиатр, наверняка, остается после моих визитов весьма ошарашенным. И, хотя меньше всего мне хотелось бы ошарашить своего проктолога, но, я предчувствую, что этой ночи мне сейчас хотелось бы сильнее всего. И поэтому я покорно отвечаю на все расспросы. Он рассматривает кассеты со старыми ужастиками и порванные обложки бульварных романов. Я дрожу. О, знает ли он, каких призраков я тащу за собой, а какой жуткий эпилог я ожидаю!? Можешь ли ты понять, что моя тень лежит рядом с петлёй времени, которая неизменно страшит меня? Понять тот факт, что я беспечно шагнула в свою персональную страшную западню? И вот они, серые получночные листки. Нет, это уже слишком личное. Я беру его подбородок и поворачиваю к себе. Он отстраняется, боится, как бы я когтями не зацепила кожу на шее. Не бойся, дорогуша, это безопасно, хотя, слизывать кровь с твоей белой шеи, должно быть, неимоверно приятно. Мое лицо приближается к нему, второй рукой я провожу по прессу, а мой голос превращается в шёпот: «Позволь мне рассказать тебе о любви. Это недорого. Хочешь попробовать?». Пальцы медленно расстегивают пуговицы, одним неудачным движением он оставляет на моем теле царапину. «Тебе не больно? – Не сильнее, чем обычно».
Так вот, это было попросту неизбежно, хотя и совершенно случайно, когда по причинам, скрытым для нашего мира, две души оказались сведены здесь, похожие друг на друга, как хозяин и верный пёс. Мы лежим неподвижно… Бок о бок. Мой вид вызывает лишь отвращение – твоей похоти словно и не было. Но всё-таки ты не можешь оставаться полностью уверенным – и эта тень сомнения преследует тебя. Ты рассматриваешь мои шрамы, а я не могу тебе объяснить, почему твои вопросительные взгляды для меня больнее, чем разрез до кости. Ты видишь призраков в моих глазах. Только в полной темноте можно убедиться в бесполезности глаз. Мои ресницы соприкасаются, и я произношу вслух то, что мне так хотелось сказать весь этот вечер: «Мне надоело объяснять, как я пришла к этому: просто прими и запечатай это поцелуем». Рядом со своими губами я чувствую его дыхание…
Открыв глаза, я понимаю, что петухи пели уже давно: хоть было довольно темно, мерзкие лучи солнца упорно проникали сквозь плотно занавешенные окна. Почему не существует квартир без этих гадких окон, через которые мог бы проникнуть злой солнечный свет? Разве что снимать подвал… Мы лежим, повторяя контуры друг друга, и я с неприкрытым злорадством обнаруживаю, что его рука всё ещё обхватывает мою поясницу. Интересно, о чем в первую очередь подумает наш герой, когда признает сей прискорбный факт? Вчерашний алкоголь не даст ему вспомнить, чем закончился поцелуй, и даже я не настолько глупа, чтобы открывать это. Пусть помучается, по каким признакам определять это: по количеству одежды или по изгибам тела? А еще он подумает, не должен ли он чего, если сие действо действительно произошло? До чего же мелки людишки: в такие моменты они за свой кошелек переживают больше, чем за честь. Я беззвучно рассмеялась, так смеются на краю пропасти, когда терять уже нечего, ведь я знала, что первая ночь стала последней, и в моей постели больше нет места для тебя. Легкие движения разбудили нашего мачо. Я слышала, как распахиваются ресницы, хоть и не могла этого увидеть. «Я совсем не такой, как ты!!! (Сколько презрения можно было вложить в последние слова…) - Пусть я не имею ни малейшего понятия, что ты хотел этим сказать, но будь уверен, – какую бы ужаснейшую вещь ты ни имел в виду – будь уверен, что наша непохожесть более чем очевидна для всего мира... и для меня!». Я села, укутавшись в одеяло, а мои мысли были так далеко отсюда, в том прекрасном мире, где не существует этих утренних пробуждений. Когда-то я приду к вам, мои друзья… Вода в душе шумела довольно долго: так отмываются, когда вляпаются в что-либо нехорошее. «Я ничего тебе не должен?». Мой вгляд не отрывался от потолка. С грубым хлопком двери что-то треснуло глубоко внутри. Я думала, что, когда закроется дверь, я кину вазу с цветами на пол, я буду рвать простыни или заливаться слезами. Но нет, когда человеческое сердце разбивается, оно делает это бесшумно. В моем опустошенном сердце нет больше огня. Я молча изучаю потолок и вазу с цветами, которые уже, должно быть, начали засыхать. Я больше никогда не хочу этих цветов, они приносят только боль.