Соломенное чучело

[german-gothic-slash]

1. Фандом - академическая музыка
2. Пэйринг - Роланд Кунц/Андреас Шолль
3. Рейтинг - НЦа, но не слишком аццая.
4. Жанр - романтикшит, нянякавай и сопли в сахаре.
5. Комментарий - Желающих обнаружить готику опять-таки порадовать не могу.
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - от всего отрекаюсь.
Бета: Рёсхен, за что ей спасибо)))



Соломенное чучело

"Он должен волноваться. Он, а не я", - руль скользил под пальцами. Пару раз спидометр зашкалил за допустимую отметку, а еще пару - сник до нуля. Автомобили возмущенно сигналили.
Никуда не годится.
«Он должен волноваться. Он, а не я», - мысленно повторяемая фраза успела надоесть, так надоедают гаммы и распевки. Расклад прост, словно в компьютерном «пасьянсе». Перед первой, после достаточно долгих телефонных переговоров встречей должна волноваться ну никак не «звезда».
«Что за дурацкое слово», - стрелка спидометра вновь взвилась куда-то в космос. Хорошо, поблизости не было полицейских. – «Звезда – не звезда… какая разница, и волнуюсь (не волнуюсь, не волнуюсь) точно не из-за встречи, а из-за того, что…»
Андреас Шолль никогда прежде не пел *своих* песен. Лишь сочиненные другими – много лет назад, проверенные временем и похожие на изысканные костюмы эпохи барокко; исполнять свои – точно сниматься обнаженным.
Что за идиотское сравнение.
«В таком случае, «фотограф» - этот Кунц. Роланд. Имя, достойное благородного рыцаря, а не электронщика. Кстати, он вроде тоже контр-тенор. Странно, никогда прежде не слышал. В любом случае, если кому и следует волноваться, то именно ему…»
Студия электронщика-рыцаря Орландо притаилась неподалеку от кирхи с маленьким кладбищем, место выглядело мирным и сонным, каким-то особенно чистым, словно солнце после дождя. Ехать здесь на машине казалось едва ли не кощунством, и Андреас решил пройтись пешком. Он невольно замедлял шаг, проходя мимо надгробий - скорбящих Мадонн с мраморными глазами, полными песчаных слез, мимо крестов и строгих, как школьные учительницы, ангелов с босыми ступнями. Темное здание кирхи царило поодаль и хранило покой.
Андреас пробормотал: pater noster... Он более не считал себя католиком - мимолетный взгляд на безымянный палец, отсутствие кольца непривычно - ускорил шаг. Наверное, ему нельзя здесь находиться. Больше не.
"Я приехал работать", - напомнил себе Андреас, и сквозь покрывало отрешенного покоя снова проклюнулось волнение.
Андреас немного опасался новых людей в своем окружении. Никакой паранойи... Просто задача «поиск подхода» иногда непроста.
Чаще всего. Тем более, им с Роландом придется общаться регулярно и тесно.
Небольшое здание - скорее просторный гараж, чем дом, если бы не окна, дало понять: он на месте.
Дверь цвета охры казалась наглухо запертой. Роланд опаздывает?
Пунктуальный Андреас поморщился: не любил, когда деловые партнеры заставляли ждать. В конце концов, Роланд не девушка, которой Андреас свидание назначил...
И да, это ему следует волноваться.
- Извините. Вы, должно быть, ждете меня.
Андреас развернулся на голос. Обладателем оного оказался среднего роста коротко стриженый блондин самого заурядного вида. Правда, взгляд - серьезный, колючий какой-то, серые глаза - точно острия гвоздей, напомнил Андреасу разом всех начальников, от консерваторских до армейских. Он невольно вытянулся перед блондином во весь рост и даже втянул живот.
- Здравствуйте, - Андреас максимально мило улыбнулся "колючему" типу. - Должно быть, Вас. Вы Роланд Кунц?
- Я, - улыбка впиталась, как свет в черную ткань: блондин по-прежнему был серьезен, точно на экзамене. - А вы герр Шолль?
"Забавно. Как будто он меня не видел на фото, к примеру..." - Андреас кивнул с фирменной мега-обаятельной улыбкой, которая неизменно вызывала симпатию к обладателю. Вне зависимости от пола и возраста того, кому адресовалась.
Андреас, разумеется, не был купюрой в сто евро и не мог нравиться всем... Но очень старался.
Особенно, когда речь шла о коллегах, и работать предстояло не один день. Особенно, если собирался показать свои песни...
- Я так и понял, - кивнул Роланд. - Извините, что заставил ждать, - блеснули ключи, - Пойдемте, я покажу вам студию.
Он послушно следовал за Роландом, немного растерянный прежде всего собственной реакцией на этого человека. Андреас... да, опасался "колючего" блондина.
Эмоция была иррациональной. Андреас доверял интуиции, но...
"В данном случае - самовнушение. Я нервничал еще ДО встречи".
Внутри помещение студии напомнило Андреасу бункер из военных фильмов. В бойницы-окна едва проникал свет, Роланду пришлось включить лампу. Кирпичные стены создавали "нулевую" акустику, не давая вклиниваться эхо, но заодно смахивали на тюремные застенки. Чувствительный к окружающей атмосфере Андреас поежился. Неужели Роланду здесь комфортно?
- Вот вся электроника, - монотонно объяснял технарь с именем легендарного рыцаря, подкрепляя слова скупыми жестами. - Пульт, синтезаторы, компьютеры. Мне нравятся аналоговые синты, а Вам? - внезапно спросил он, Андреас не сразу сориентировался, неловко дернул плечом. Мысленно обозвал себя тормозом.
- Э...да. У меня тоже есть что-то вроде студии, ну комната, - проговорил он. - Аналоговые...
Андреас пожал плечами. Они что, спорить о преимуществах и недостатках различных гаджетов пришли? Да, он проторчал семь лет техническим ассистентом – далеко не синекура, он охотно бросил, когда появилась возможность. К проекту с Орландо сие имело мало отношения.
- Позволяет добиваться более чистого звучания, - пояснил Роланд. Как секретную формулу проговаривал.
- Если сравнивать технические характеристики... - продолжал Роланд, не оборачиваясь к собеседнику, - Цифра, конечно, удобнее, совместима с большинством компьютеров и иных устройств, но...
"Он всегда такой?" - Андреас слушал вполуха.
Компьютеризированный, - явилось определение. Андреас вздохнул. Кажется, его присутствие едва ли замечают...
- Извините, - вклинился в паузу. - Герр Кунц, а почему вы выбрали столь странное место? Кирха, кладбище.
Роланд не обернулся. Дрогнули шейные сухожилия под светлой кожей с мелкими бесцветными волосками.
- Здесь дешевле, - ответил он. Без интонации. Андреас предположил: лицо электронщика выражает немногим больше белесого затылка.
- И тихо. Нет лишних глаз и ушей.
Звучало, будто фраза-якорь из кино про маньяков. Андреас живо представил себе Роланда с топором наперевес – лунно-блестящее лезвие, капли крови, чьи-то прилипшие волосы и скукоженные комочки мяса. Помотал головой: бред.
«В конце концов, ему со мной не справиться».
...бред.
Роланд возился с гнездами, подсоединял какие-то провода. Весьма потертый компьютер занимал уютное место возле окна, единственного источника живого света. Микрофону и оборудованию для пения повезло меньше. Темный угол – разве плесени и паутины недостает. Андреас покрутился на месте, без приглашения устроился в клетчатом матерчатом кресле, обшарпанном, но вполне уютном. Стоять памятником самому себе надоело.
Роланд обращал на него внимания куда меньше, чем на аппаратуру. Почти обидно – хотя, глупо обижаться на тех, кого видишь впервые в жизни.
«Но я надеялся подружиться», - снова вздохнул Андреас.
Роланд бурчал вполголоса пространные рассуждения о преимуществах Коргов, разноцветные провода мелькали, словно рождественские гирлянды. К Андреасу Роланд не обращался, тот потихоньку клевал носом. И подскочил, когда тронули за плечо:
- Вы плохо себя чувствуете? - если Роланд и пытался изобразить участие, попытка бесславно провалилась. Голубые глаза немногим отличались по уровню сострадания от пуговиц на рубашке.
Андреас смущенно потер переносицу, по которой успели сползти очки:
- Все в порядке. Просто... Не выспался, - почти не соврал он. Спал и впрямь неважно, но сейчас попросту убаюкали.
Все равно, он тут лишний...кажется.
- Тогда начнем. Наработки песен с собой?
- Да, - Андреас достал из кармана джинсов кпк - удобная "игрушка" как для звонков, так и чтобы ловить капризную музу где угодно, например в дорожной пробке. Роланд ничтоже сумняшеся забрал устройство.
"Разве я разрешал? Может, там у меня личное", - вслух Андреас протестовать почему-то не решился, хотя злость помаленьку приобретала форму и консистенцию. Нелегко его, Андреаса, достать, но беспардонный электронщик талантлив в сложных задачах...
Оценку набросков мелодий и текстов Роланд выражал хмыканьем, пролистывал и ставил какие-то пометки. Андреас в который раз ощутил себя учеником, а учителем у него…
«Соломенное чучело», - обозвал он Роланда, и прикусил язык, чтобы не хмыкнуть вслух. Желание делать совместный проект растворялось, словно таблетка шипучего аспирина в горячей воде.
А по телефону столько энтузиазма было…
- Начнем, - прервал размышления Роланд. – Для начала, можно вас послушать акапелла? Должен иметь представления о возможностях и особенностях голоса. Что-нибудь из классического репертуара.
Он спрятался за преградой микшерского пульта и похожих на оголенные вены, шнуров, оставив Андреаса наедине с заданием.
«Меня чего, для конкурса прослушивают? Нет, я не страдаю манией величия – но разве я не самый знаменитый контр-тенор Германии? Герр Кунц сомневается в моих способностях?»
Андреас поборол искушение поддеть Роланда. С некоторой неохотой – он устроился в потрепанном кресле весьма уютно, - построился перед Кунцем, точно на параде. Глуповато, - оценивал со стороны, - Мягко говоря…
Для «прослушивания» он выбрал одну из кантат Баха, спел тщательно, быть может, немного отстраненно – холодное полутемное здание, пристальный рыбий взгляд Кунца, и КПК с личными заметками до сих пор у него – не способствовали вдохновению.
Но Андреас старался. И закончив, выжидательно сложил руки на груди. Понравилось или нет – и почему его так заботит мнение соломенного чучела с проводами вместо нервной ткани?
«Он меня раздражает. Я его не понимаю. Именно поэтому хочу пронять», - объяснение шаталось на костылях, но ничего лучше Андреас не подобрал.
В длинных с обкусанными плоскими ногтями пальцах по-прежнему ловил редкие блики света КПК. Роланд вертел, словно мусолил сигаретный окурок – или тасовал колоду карт; пауза затягивалась, в особенно заплесневелых углах плевались паутиной крестовики, Андреас мог поклясться, что слышит их, а еще крыс и мокриц в полуподвале мрачноватой «студии».
Андреас не выдержал первым.
- Герр Кунц?..
- Чего вы ждете? Здесь микшерский пульт, микрофон вон там, - указал узловатый палец. На сей раз Андреас почувствовал себя щенком, которому сказали «место».
И щенок покорно уполз в корзинку. Поджав хвост.
«Он нарывается», - Андреас покачал головой; флюиды едва ли не враждебности сшибали с ног, но почему Роланд так относится к нему? Что плохого Андреас ему сделал?
«Вы ведь заинтересовались проектом, герр Кунц. Или планы поменялись? Почему вы говорите со мной в подобном тоне?» - Андреас заготовил и выбросил длинную речь на помойку.
- Возьмите. Это ваше. Я скопировал необходимую информацию, - протянул КПК Роланд. Андреас принял любимую игрушку, чуть задержав прикосновение к шершавой руке, словно при помощи тактильного контакта разгадывая «коллегу». Отшатнулся, словно облили кипятком.
В невыразительных пуговицах-глазах «соломенного чучела» плавали тени: свежая, только из холодильника, ненависть.
Андреас чудом сдержался, чтобы не удрать - без объяснений и/или извинений, просто свалить прочь от этого психа, к дьяволу проекты и оригинальные идеи, найдет другого соавтора…
Он остался.
Несколько часов миновали точно в лихорадочной полудреме. Андреасу казалось, будто он завис меж небом и землей – в мерзком пыльном углу (который на поверку оказался не таким уж грязным, а паук обнаружился только один и тот быстро сбежал; но первое впечатление держалось); вынужденный подчиняться «соломенному чучелу» и его неизменно отстраненно-приказной интонации.
Неудивительно, что дело не клеилось. Стихи звучали наивно, «пишешь словно третьеклассник», - звучал виртуальный голос Роланда; Андреасу пришлось отогнать образ; сочиненная им музыка – плоско и безвкусно. Андреас шесть раз почти набрался духу высказать Роланду накопленные, словно монеты в свинье-копилке, претензии и уйти, но каждый раз решимость сдувалась проколотым воздушным шариком.
Наверное, потому что Андреас слышал музыкальные эскизы самого Роланда.
Черт возьми, этот соломенный псих был талантлив.
Всего-то проигрыш на громоздком аналоговом чудовище – Роланд едва касался клавиш обкусанными ногтями, - и Андреас замирал, будто Одиссей, зачарованный пением прекрасных Сирен. И да, остается – несмотря на угрозу утонуть в неприязни… и пыли.
Понимая, что не хочет никакого другого соавтора для своего проекта. Что нужен именно этот, чтоб ему пусто было, невежливый тип, сухой, молчаливый, сам похожий на паука-альбиноса; все попытки улыбаться-общаться разбивались о хмурый взгляд, точно незадачливая лодка о риф, Андреас скрежетал зубами, а потом… потом слушал эскизы Роланда и был готов простить ему все. И умолять – пожалуйста, можно я спою то, что ты играешь.
К концу дня вымотанный не столько работой, сколько диссонансом восприятия, Андреас смирился. Он вытерпит Роланда.
Вытерпит, чего бы ни стоило.
- До свидания, герр Кунц, - они так и не перешли на «ты». И руку на прощание Роланд пожать не соизволил. Андреас проводил его недоумевающим взглядом – почему ты меня ненавидишь? – и только теперь вспомнил: Роланд ведь не только автор музыки. Он сам поет. И, вроде бы, тоже контртенор.
«Он завидует мне?» - явилось банальное, как сериальный сюжетный ход, предположение. Андреас медленно двинулся по тропинкам знакомого уже кладбища, ссутулившись, отчего даже казался ниже ростом.
Завидует. Так просто. И… противно.
Разве Андреас виноват, что добился того, чего добился? Голос дан ему Богом. И Бог же видит: Андреас никогда не шел «по трупам» - редкость в оперном мире; никого не подсиживал, не интриговал и не предавал.
«Только жил музыкой – вот и все. Одна из причин, почему моя жена теперь – «бывшая», - он вновь взглянул на кирху, так похожую на ту, где когда-то венчался, на безымянный палец, до сих пор ощущаемый «голым» без кольца.
Ускорил шаг.
…Уехать отсюда. Где-то неподалеку он оставил машину…
Уехать. Хотя бы до завтра.

Неделя не изменила ничего. Кунц принимал наработки Андреаса, вычеркивал то, что не нравилось – поэтически или музыкально; «годный материал» не комментировал. Андреас почти физически тяготился его отношением. Хотелось одобрения. Поддержки. Короткое «неплохо» вполне сошло бы.
Еще – поговорить. «Роланд, пожалуйста, не завидуй мне, я тебе не враг и более удачливый соперник, но коллега… и хочу быть другом».
Андреас знал: никогда не сумеет. Просто не хватит духу.
Они по-прежнему общались на «Вы».

День восьмой - как семь предыдущих. Роланд за пультом, Андреас у микрофона и невидимая, но толще Китайской, стена между.
"Я больше не могу. Мне плохо. Некомфортно. Еще пара таких, чтоб им пусто было, репетиций - и мне придется пить антидепрессанты..."
Андреас жаловался про себя. Приклеенная - гвоздями прибитая - улыбка по-преждему адресовалась Роланду. Тот, конечно, игнорировал.
- Герр Кунц, - не выдержал Андреас. Роланд поднял голову, в зрачках отражались диаграммы звука...и больше ничего.
- Да?
"Давай, выскажи мне все. Какой я плохой", - Андреас приблизился к нему. - "Что я самодовольный высокомерный чурбан со звездной болезнью, не иначе как одолжение делаю, работая с тобой. Ну же, рыцарь-Орландо. Ты ведь так думаешь? Только разве я давал повод..."
- Вы ведь поете. Я ожидал, что ваш голос тоже будет на альбоме...ну и хотел бы...услышать.
Андреас облизал пересохшие губы, словно простая фраза иссушила его пустынным солнцем.
- Я как раз собирался записать себя на днях. Ваше присутствие для этого необязательно, герр Шолль, - диаграммы в зрачках вились клубком змей. - Впрочем, если желаете...
Он запел одну из уже "набросанных" песен - не замечая единственного слушателя. Голос у него оказался под стать внешности - несколько искусственный, словно модулированный вокодером, но приятный... И немного схожий с тембром Андреаса.
Последнее обстоятельство казалось сущей насмешкой.
"Мы *замечательно* будем звучать вместе",- подумал Андреас. Хотелось погрозить кулаком в небеса - ну почему идеальный соавтор оказался...
"Чучелом. Вот именно. А обиднее всего, что я так и не смогу высказать... И работать в полную силу".
- Вы замечательно поете, герр Кунц.
Иного ответа кроме короткого "хм" Андреас не удостоился.
"Лучше бы ты язвил, ругался, что угодно..." - Андреас поплелся в свой "угол".
День дотянулся до вечера, кислый как молоко после недели в Сахаре, Андреас поглядывал на часы с регулярностью в пять минут. Последний раз он "отсиживал" время-повинность в школе, но Кунц вдесятеро хуже учителей.
"Чучело. Соломенное. Сухарь плесневелый. Даже признаться, что ненавидишь меня и завидуешь не способен", - Андреас сверлил Роланда мрачным взглядом, словно подсудимый - прокурора. - "А хуже всего, что мне некому пожаловаться..."
Он отлепился от стрелок на циферблате. Да, через пятнадцать минут домой. Приедет, поужинает и ляжет спать, носом в подушку, а в горле будут першить невысказанные обиды.
"Вот так и начинается всякая там психосоматика", - жалел себя Андреас. - "И все из-за... Чучел разных. Кошмар. И он еще читал мои тексты, использовал мои музыкальные наброски".
Отлично использовал, приходилось признать.
- Герр Кунц, я могу ехать домой?
Молчание – за ним читалось: мне нет разницы, а впрочем, проваливай. Андреас вспомнил, что завтра ему не придется сюда ехать, и едва не подпрыгнул от радости. Несколько деньков без Роланда – словно каникулы, радостные и…
«Как бы не так. Буду ведь самоедством заниматься – чем ему не угодил», - улыбка сползла, словно сбежал луч солнца. Андреас поправил очки на переносице.
- До свидания.
Он толкнул тяжелую дверь. Обычно та открывалась сразу, хотя и с неимоверным скрипом, более похожим на театральную декорацию – услышать должны во всех рядах.
- Герр Кунц, вы заперли дверь на ключ?
- Да, кажется. Ключ на столе, - Роланд ткнул в связку на столе. Андреасу пришлось подойти к «плесневелому сухарю». Отталкивало – одноимённые полюса магнитов.
«Не-ет, я на него не похож!» - аж содрогнулся Андреас от подобного сравнения. Схватил ключи.
- До свидания, герр Кунц. Вы мне позвоните, когда снова понадоблюсь, хорошо?
Андреас не дождался *не*-ответа, повернул ключ в замке. Замок не поддался. Андреас дернул и повернул вновь, что-то брякнуло внутри, словно шестеренка в разбитом игрушечном автомобиле.
«Ну же, черт возьми. Я хочу домой», - Андреас рванул ключ и дверь в третий раз, изо всех сил, и…
…Остался с обломком в руке. Уродливые края-изломы блестели в ладони Андреаса, словно вывернутая при открытом переломе кость. Андреас скривился.
- О черт. Кажется, я сломал ключ. И замок.
«Соизмеряй силу, придурок!»
«Я очень… очень хотел выбраться отсюда…»
Роланд соизволил покинуть «наблюдательный пост», молча забрал обломок ключа – Андреас вздрогнул от прикосновения, будто оса ужалила. Сглотнул. Почему-то нарисовался неяркий, карандашный набросок-образ: Роланд наконец-то сбрасывает маску «ледяного спокойствия», орет на него, выливая помои-обвинения.
- Э… что теперь делать? Герр Кунц?
Роланд повертел в пальцах останки ключа, в точности как мобильник-КПК Андреаса, но на ключе ни текстов, ни нот не обнаружилось.
- Мы заперты здесь, - прокомментировал он. - Замок надежный, выломать не получится.
- То есть… как это? – опешил Андреас. Он рванул ручку, всем весом навалился на дверь, но та выдержала бы и мамонта.
Андреас потянул себя за горловину рубашки. Кажется, у него приступ клаустрофобии…
- Проклятье! Нужно позвонить в службу спасения, - он выхватил из кармана телефон.
«Нет сигнала сети».
- То есть… как это? – повторил он. Затравленно уставился на Роланда, будто тот угрожал револьвером.
- Я разве не говорил про звуко- и прочую изоляцию? – Роланд несколько изменился в лице, но выражение оставалось нечитаемым, - Антенны мобильников тоже не ловят. М-да.
Андреас будто уксуса глотнул. Вытаращился на Роланда, часто дыша.
«Не ловит? Изоляция? Боже».
- Герр Кунц, - с трудом изобразил он спокойствие, но паника торчала ногами трупа из багажника, - То есть, вы хотите сказать…
- Что мы заперты здесь, - Роланд для верности подергал ручку. Безрезультатно. Отвернулся, в который раз предоставив Андреасу любоваться затылком, - Никаких средств связи я не предусмотрел. Кто ж знал, что мне замок сломают, - он вновь полюбовался покореженным куском металла, будто нумизматической редкостью, - Вместе с ключом.
- Да какого черта! – Андреас вновь кинулся на дверь, словно надеясь прошибить ее – лбом, кулаками, прямо как в мультиках, когда беглецы выламывают кирпич, оставляя дыру-контур тела.
- Успокойтесь, герр Шолль, - Кунц соизволил одарить его усмешкой. – Неприятно, понимаю. Похоже, мы с вами остались без ужина.
«Без ужина? Соломенное чучело изволит шутить?»
Андреас шагнул к знакомому облезлому креслу и плюхнулся в него, сильно смахивая на барышню девятнадцатого века, которой показали здоровенную мышь: колени сделались мягкими-мягкими, каждый сустав превратился в жвачку.
«Заперт. Здесь. С ним. О Боже, вот почему со мной вечно всякая…»
- Случается, - вслух закончил полуцензурную мысль Андреас.
- Простите? – Кунц исследовал дверь с видом Шерлока Холмса, готового объявить имя убийцы.
- Ничего. Послушайте, может, как-то реально выбраться?
- Я не предусматривал, что... - затянул монотонную песню Роланд. Андреас скрежетнул зубами.
- Окей. Я понял. И чего теперь, наши иссохшие от голода и жажды трупы найдут через сто лет археологи?! - "но лично я помру раньше. От... Общества".
- Вы всегда такой… эмоциональный, герр Шолль?
Андреас вскочил.
«Нет, все-таки я его малость придушу. Совсем немножко»,- он едва сдержал сей неблагородный порыв.
- Только когда оказываюсь в ловушке. Без надежды выбраться.
Роланд сделал круглые глаза, как никогда увеличив свое сходство с огородным пугалом или просто куклой.
- Почему без надежды? Завтра днем ребята из группы должны были приехать, они нас освободят. Если не получится ранее.
Он помолчал, и добавил:
- Почему вы злитесь на меня, герр Шолль? Не я сломал замок.
«Потому что…потому что ты способен святого вывести из себя, а я не святой, черт возьми, я с ума схожу, и врубиться никак не могу, какого дьявола ты меня ненавидишь, и если ненавидишь – какого дьявола не пошлешь с проектом, и…»
- Да. Я сломал. Случайно, - дернулось почти незаметное адамово яблоко. Андреас признавал: он виновен, и мерзкий тип имеет полное право…
«Ох, нет», - Андреас сжал голову локтями. Целая ночь и утро наедине с Роландом. Если верна теория относительности – от него точно останется скелет, ибо часы и минуты растрепанными нитями перепутаются в века.
- Дайте ваш сотовый, - потребовал Роланд.
- Зачем? Вы ведь…
- В помещении. Я попробую высунуть руку и позвонить с улицы, хотя бы набрать номер или скинуть СМС, - Роланд объяснял, словно преподаватель – ученику-дегенерату. – Свой я оставляю в машине. Не люблю помехи. Вроде дурацких звонков.
«Вроде тебя», - закончил за него Андреас, протягивая коммуникатор.
Окно в пару средних кирпичей не пропустило бы и кошку, разве крайне отощавшую и мелкую. Роланд с трудом распахнул форточку, на вытянутой руке держал КПК, набирал подвижными пальцами клавишника чей-то номер. Андреас следил за ним исподлобья: Роланду не хватало сантиметров десяти роста, чтобы видеть экран, не стоять на цыпочках. Но предложить свои услуги…
«Нет».
Андреас не двинулся с места.
До тех пор, пока напряженное, но спокойное лицо Роланда не расколотила рябь – страха? Растерянности? – и Андреас одним прыжком сократил расстояние:
- Что *еще* случилось?!
Роланд попытался подтянуться на руках, выглянуть через узкую бойницу:
- Кхм… кажется, я выронил ваш коммуникатор, - впервые в его голосе звучали эмоции. Не ирония, не издевка.
- Что?!
- Простите, - Роланд взъерошил и без того встрепанные волосы, - Но его никто не тронет, здесь же кладбище, людей вечером почти не бывает...
"Извиняющийся Кунц. Полет пингвина. Зеленое солнце", - Андреас хлопнул глазами, ртом на манер пойманной рыбы.
- К... Черту. Вы уничтожили наш единственный шанс выбраться отсюда.
К бешенству и отчаянию подмешалось почти физический кайф. Будто лопнул нарыв, и ранка очистилась от гноя. Андреас высказал "чучелу" обвинения.
- Вроде того, - Роланд почесал затылок. Занял облюбованное Андреасом кресло. - Но, повторяю, ничего не случится с вашим...
- Какая разница! Нет, мне даже плевать на личные контакты, заметки, на все! Какая разница, если мы заперты тут! - "гной" тек потоком. Андреас испугался своего тона.
"Освобождение, вот как".
- Вы во всем виноваты!
- Не я сломал замок.
Справедливая фраза послужила новым надрезом. Андреас терял контроль над собой, и темная его половина торжествовала.
- Не вы. Зато вы, герр Кунц, делали все, чтобы меня трясло и наизнанку выворачивало от работы с вами. Уважать других, Вас не учили, да? Говорить не сквозь зубы и не междометиями? - Андреас выдохся куда быстрее, чем вытягивая трели, - Почему, герр Кунц...
Он отступил. Голубые глаза Кунца мерцали настороженно, словно выглядывал из норы мелкий хищник, вроде ласки. Бледная кожа в полумраке точно светилась изнутри, неприятно, болотным огоньком.
Кусается...точно укусит.
- Почему вы... Ты, Роланд, ненавидишь меня?
Роланд встал с кресла, легонько шлепнул Андреаса по щеке:
- Успокойся. Здоровым мужикам вроде тебя не идет закатывать истерики.
Андреас опешил, коснулся щеки, будто в него запустили тортом, а он намерен попробовать на вкус взбитые сливки. Замолк. Пороху хватило на один выстрел - холостой, как видно...
- С чего ты взял, что я тебя ненавижу? - Роланд перешел на "ты" естественно, словно и не чопорничал пол-месяца "герр Шолль".
- Да... Черт! Роланд, ты же...
- Не признавался тебе в любви? Не сюсюкал и не твердил по сто раз на дню, какой ты гений и уникум? Андреас, я полагал, тебе за тридцать и ты вполне состоявшийся человек, а не подросток с охапкой комплексов...
Андреас отполз в угол. Единственное освещение студии - несколько мониторов - сокрыло почти лихорадочный румянец.
"Да как он смеет. Чучело!"
- Я хотел нормальных отношений. Дружеских даже. Все-таки мы вместе делаем этот проект...
Кунц хмыкнул. Обыденно - и Андреасу от сего звука захотелось взвыть, опять колотиться в непробиваемо-бронированную дверь...
Достучаться. До Роланда. Или вырваться прочь.
- Роланд. Я правда хотел подружиться, - шепотом, точно рядом лежал умирающий, выговорил Андреас.
И до боли где-то под челюстью, в лимфатических узлах, прочувствовал: ему придется вытерпеть много часов. Десять или двенадцать часов. Наедине с Роландом, который…
«Трус. Неспособен признать».
Андреас едва не разломал довеском к ключу и замку микрофон и свои наушники. В углу (где, вечером, наверняка вылезли пресловутые пауки, что прячутся средь бела дня) отыскался стул, и Андреас сел на него. Уютное кресло стоит слишком напротив «соломенного чучела».
«Вытерплю. Не умру ж я, в конце концов, от компании этого червяка дождевого?!»
Можно было чем-нибудь заняться. Выглянуть в окошко, посмотреть, жив ли несчастный коммуникатор. Или посчитать трещины на потолке – Роланд включил бледный люминесцентный свет, отчего студия уподобилась моргу, а трещины скалились, словно клоуны-монстры в фильмах ужасов.
«Попытаться уснуть, что ли?» - Андреас великолепно знал: не выйдет. Неудобная поза – последняя в длинном, как классическая опера, списке причин. Вариант «головой об стенку», как ни странно, казался куда реальнее.
А Роланду, похоже, наплевать на заточение и оборванный на половине разговор. Снова в наушниках, уткнулся носом в монитор. Неизменный, как само время – или как пресловутое пугало на поле. В зной и дождь, снег и вьюгу…
- Роланд?
Тишина.
- Роланд.
Паук догрыз муху, Андреас расслышал последний вздох насекомого, и сытое постукивание лапок по обшарпанной стене.
- Роланд!
Тот снял наушники.
- Что?
- Почему ты все время молчишь? Хоть бы… ну не знаю, раз сидим тут, поговорил о чем-нибудь.
- О чем? Внимать твоим выкрутасам и усмирять истерики? Я не нанимался, Андреас, - он усмехнулся, беззлобно, только пуговичный взгляд – недвижим. У Андреаса очки и те живее… - Ладно, извини. Просто правда не знаю, о чем говорить. С тобой неплохо работать, ты понятливый и не воображаешь о себе много… Почти всегда, - не удержался от шпильки Роланд. - Но тема для разговора? Угу, скверно, что застряли. Еще?
- Не знаю, - Андреас пожал плечами. Оперся локтями о колени, словно все же собираясь заснуть в неудобной позе.
- Если что, спать удобнее в кресле, - сообщил Роланд.
- Да нет. То есть. Хм. Роланд, - внезапно осенило Андреаса, - Может, у тебя в компьютере игрушки какие-нибудь есть? Ну, там стрелялки…или Tomb Raider…
Румянец вернулся на щеки, и бледный свет люминисценток его не скрыл. Андреас вообразил у себя на лбу надпись «инфантильный идиот», в который раз улыбнулся Роланду, поправил очки.
- Нет, - обзываться идиотом Роланд не стал. – Нет игрушек. Жаль, хороший способ убить время в подобной ситуации.
«Ушам не верю… Он умеет нормально общаться?»
- О, да. Я иногда целыми днями дома за Xbox сижу, вот утром включу, а там уже и вечер. Просто кошмар как время пожирается, - разоткровенничался Андреас. Он внезапно вспомнил истории про необитаемые острова и замкнутые пространства. Неплохой способ подружиться, даже если ранее не клеилось. Только не… молчать. – Дурацкое занятие, но затягивает неимоверно.
- Угу.
Роланд уткнулся в монитор. С диаграммами звука: работал опять. Андреас сник. Если он ошибался насчет ненависти, тогда что? Роланд попросту не умеет контактировать с людьми – но как же тогда его группа?
- Роланд, тебе неприятно со мной общаться? – все равно, что ехать по минному полю на скейте, но Андреас решился. Мы-заперты-здесь-до-утра сгущало атмосферу до консистенции желе.
- Да нет, - Роланд даже погасил монитор. Дернул головой, словно подражая клипам Крафтверк, - Наверное, во мне дело. Не люблю трепаться. Уж ты-то, Андреас, должен знать: музыка выражает мысли куда лучше, а слова – дешевка. Но извини, если кажусь невежливым.
Мины оказались разбитыми яйцами. Андреас почувствовал себя глупо. Он страдал и рефлексировал целый месяц, и…
- Только не надо насчет «подружиться», ладно, - предупредил Роланд. – Уф… напоминает заключение сделки. Я не умею так. Извини.
- А… - только и сумел вымолвить Андреас. Вопрос «почему я ему не нравлюсь» в воздухе мельтешил, подозрения на счет зависти – померкли, но не потухли окончательно. – Но… нам же до утра здесь…
- Спать ляжем. Кстати, в кладовке были спальные мешки, - Роланд перехватил недоуменный взгляд, - Ну да, кладовка есть. Набитая, как водится, всяческим барахлом. За ванной, только туда спускаться надо. Черт, я сто лет туда не заглядывал…
Тесная и облезлая ванная более смахивала на гибрид курятника и подворотни. Роланд, по-видимому, переоборудовал ее из совсем уж неприглядного закоулка своей «студии»-сарая. Андреас туда лишний раз заглядывать избегал, опасаясь – выползет какой-нибудь мокрый призрак из щелей в каменном полу, да за ногу схватит. Кладбище вон рядом.
Про существование кладовки не догадался бы и обладатель рентген-зрения.
- Дома места не всегда хватает, - объяснил Роланд Андреасу, - А тут – моя территория, хочу – бардак устраиваю.
«И развожу пауков, и выбираю студию на кладбище, и отключаю сотовый…и не забочусь о том, чтобы можно было выломать замок изнутри», - Андреас язвил редко, но удержался с трудом. Укорил себя: нехорошо. Все же Роланд-соломенное чучело, оказался не *так* ужасен…
По крайней мере, объяснил. Мол, проблемы с социальными контактами. Андреас даже проникся сочувствием. Хотя непохоже, чтобы Роланда беспокоила собственная неконтактность.
- Помочь чем-нибудь?
Роланд окинул его взором жюри на собачьей выставке. И «экстерьер» забраковал:
- Вряд ли. Там тесновато и для одного…
Андреас все-таки последовал за Роландом, не сидеть же одному в блекло освещенном сарае-студии, изображая из себя средневековую принцессу, что с тоскою глядит в окно и на запертую злым драконом дверь. Драконом, впрочем, он был сам себе.
Роланд не соврал: помимо канализации в ванне обнаружился узкий люк с пахнущей сыростью, плесенью и не вполне живыми мышами. Роланд стянул с места облезлый коврик, откинул дверь, недоверчиво потрогал носком кроссовка ступеньку.
- Кхм. Да, в такие моменты жалеешь, что певец.
- В каком смысле? – не понял Андреас.
- В том, что мы с тобой не курим. И значит, зажигалки нет. Лишний свет пригодился бы – там темно, как в аду.
Андреас в аду не бывал, с особенностями тамошнего освещения не знакомился, но отодвинулся, дабы Роланду стало легче исследовать этот кротовий лаз.
Роланд ворчал себе под нос, аккуратно спускаясь по сбитым, истоптанным еще несколькими поколениями крестьян, коие использовали сарай под... Сарай, а погреб под молоко, картофель и солонину, ступенькам; Андреас потерял его из виду, едва белесая макушка исчезла во мраке.
- Ты там как? - позвал он минут через пять. Из дыры веяло склизким холодом, застарелой затхлостью и дождевыми червями - сырой кладбищенский запах. Андреас поежился.
"Декорации ужастика да и только!"
- Нормально, - отозвался Роланд. - Мешки нашел. Вроде не сгнили даже. Мы с тобой счатливчики.
"Уж точно", - Андреас присел на корточки, заглянул в лаз, рискуя свалиться. Силуэт Роланда угадывался с трудом.
Вроде он уже на ступеньках... Или нет.
Андреас вновь отодвинулся. А то еще обзовут помехой - в разряд помех Роланд по-видимому включал почти всех и всегда. Для пугала на поле всякая птица - враг...
Грохот, короткий вскрик-ругательство - похоже на фильм, на декорации и инсталляцию. Андреас заткнул уши, зажмурился - что за дурацкие шуточки, эй, Роланд на тебя не похоже, а я чуть не оглох.
Пауза. Для комплекту недоставало тревожного саундтрэка.
"Он ведь не выбил себе мозги, правда? И его даже не утащил за пятку зеленый и гнилой, как прошлогоднее яблоко, зомби..."
Андреас прикусил губу.
- Роланд?
Дыхание, оглушительно в тишине. Стон. Андреасово воображение мигом изобразило Роланда на ржавых прутьях-копьях, окровавленного, похожего на подушку-игольницу.
"Брр", - ментальный пинок помог отогнать наваждение.
- Роланд!!
- Да тут я. Проклятая лестница... Ногу потянул, кажется.
- Идти можешь?
Снова молчание. Ржавые копья исключаем, зато вывернутую, словно у сломанной куклы, какую-то отдельную ногу Андреасу вновь пришлось гнать.
- Твоюматьтвою... Больно. Н-нет.
Короткое "нет" испугало хуже веселых картинок.
- Я... Сейчас спущусь, - выкрикнул Андреас, пока страх не заполнил его, словно пузырьки кока-колы. Принял решение - так легче.
- Может, не надо? Лестница скользкая, что твой каток...
- И? Ты собираешься сидеть в погребе до утра?!
- Погоди... Может, поднимусь.
В подвале завозились, но ненадолго. Закончилась попытка стоном и набором абсолютно непарламентских выражений, адресованных лестнице, ноге и мешкам. Андреасу и замку досталось тоже.
- Похоже, тебе придется смириться с моей помощью, - Андреас почти улыбнулся. Перст судьбы, разве нет? Этому сухарю одиночке нужна помощь, его это бесит...
Но Андреас уже ступил на лестницу.
Героический настрой исчез на третьей ступеньке. Коньки бы сюда. Нет, лучше ботинки альпинистов. Шипованные. И веревку-страховку.
- Я сейчас, - крикнул он Роланду.
И фонарик. Нужен фонарик, а лучше ксеноновые фары. Андреас подумал, что вырви он себе оба глаза - видел бы больше.
Пахло внизу гуще, чем наверху. Гнилой картошкой тоже. Андреас скривился.
- Я уже тут... Почти. А, черт! - последнее относилось к чему-то мягкому. Тряпка или крыса дохлая. Главное, на самого Роланда не наступить и не свернуть себе шею по дороге.
- Ты где?
- Сбежал. Прорыл подземный лаз и сбежал. Вот такой я граф Монте-Кристо, - без тени иронии. Андреас пообещал себе придушить Роланда. Когда оба выберутся.
- Я тебя вытащить собираюсь. Но я тебя не вижу, - Андреас поморгал, поправил очки, но темнота - плотная, почти живая, будто плесень на куске сыра, не расступилась ни на йоту. - Говори что-нибудь. Найду по голосу.
Роланд, похоже, "завис". Некоторым проще валяться в тухлом подвале, чем говорить...
- Я тут. Я тут, - затянул он.
- Ты лучше пой.
- Пошел ты...
- Иду. К тебе.
Андреас споткнулся о ржавую трубу, едва не растянулся неподалеку от спасаемого. Нащупал что-то колючее, сунул окровавленный палец в рот. По ногам шмыгнуло что-то наподобие крысы, и Андреасу понадобилось много самообладания, чтобы сдержать хотя бы ругательство.
- Здесь я! - подал голос Роланд.
Наконец-то.
- Хватайся за руку, за плечо, - командовал Андреас. Роланд ворчал, но подчинился, повис на нем. Тяжелый... вроде худой, а тяжелый. Какое там чучело, целый терминатор!
Андреас поднял голову. Вон он, свет в конце тоннеля, только до него еще нужно добраться...
Ступеньки. Снова они, только теперь наверх. С Роландом. Андреас ощутил, как глаза защипало от пота.
Много... Много-много скользких, будто смазанных банановым пюре, ступенек. У Роланда не вышло покорить эту вершину, а он ловчее...
- Держись крепче.
- Уж постараюсь. Если сверзнемся снова, нас точно найдут через сто лет. Но раньше сгрызут крысы.
- Умолкни, Кунц, - "никогда не думал, что выскажу подобное ТЕБЕ. Оптимист ты наш".
Зажмуриваться не рекомендовалось.
"Я буду смотреть под ноги. Просто смотреть под ноги, просто...", - подошва спозла под непрямым углом, Роланд вонзился ногтями в плечо на манер бешеного кота. Андреас тихонько зашипел, но равновесие и Роланда удержал. Под коленки вползла противная дрожь.
"Потом. Дрожать я буду потом".
Внизу пищали крысы - стаи голодных крыс, Андреас порадовался, что их скрывает мрак.
Роланд тянул вниз. Супеньки более смахивали на отвесный свод - что-то вроде аквариума, из которого карабкалась пара лягушек.
Андреас подумал о крысах и археологах. И собственных обглоданных костях. Сердце взвилось в уши, под подбородок, куда впивался Роланд. Чужое дыхание смешивалось с собственным, и Роланд был горячим, обжигающе-горячим... и странно живым.
"Я и не думал, что он настолько живой", - явилась дурацкая мысль. А вместе с ней - облезлый кафель. Андреас был готов целовать грязный пол.
- Уф... - он осторожно опустился на колени. - Добрались. Ты совсем ходить не можешь?
- Похоже на то, - вымазанный в вековой подвальной грязи, Роланд окончательно смотрелся чучелом.
"Но чучела холодные, а солома невесома..."
- Спасибо, Андреас.
- Не за что, - он полуприкрыл глаза, прислонился затылком к раковине. Роланда еще нужно дотащить до кресла... Сейчас.
- Дурацкая была затея с мешками, - сказал Андреас.
- Я их прихватил. Один, - на спине Роланда и впрямь красовался заляпанный болотного цвета сверток.
- Маньяк, - фыркнул Андреас. - Теперь ясно, почему так тяжело было...
- Не привык бросать на полпути, - торжественно объявил Роланд. Андреас двинулся макушкой об раковину, потер ушиб, покачал головой. Свела ж судьба с подобным чудом. Откуда только таких берут – не верится, что мама родила.
- Андреас.
- Что?
- Еще раз спасибо. А то вдруг ты не расслышал.
В Роланда полетела ржавая мыльница. Впрочем, Андреас промахнулся.

Спальный мешок тянул на целую палатку. Под мудрым руководством Роланда, Андреас расстелил его на полу, залез внутрь, вдохнул знакомый болотно-сырой запах – терпимый.
- Вроде поместимся, - прокомментировал он.
- Надеюсь, ты не храпишь, - непроницаемое лицо Роланда не уберегло от кулака под носом. Впрочем, злиться Андреас не умел вовсе, а к манерам Кунца успел привыкнуть. Хотя тот довел бы и Папу Римского до призвания анафемы на белобрысую голову…
- Как твоя нога?
Роланд пошевелился, скривился. Андреас организовал ему компресс из каких-то тряпок, но лодыжка все равно распухла, будто ее накачали изнутри кислородом, как велосипедную шину; не опасно – но неприятно.
- Жить буду. Но тебе придется таскать меня… до утра точно. Ты счастлив?
- Безумно.
Андреас попробовал себя в качестве испытателя спальных мешков, наткнулся на нечто жесткое. Оказалось – пара банок консервов, и, протерев очки и прочитав надпись на этикетке, Андреас выяснил, что рисовая каша и лосось еще съедобны, срок годности истекает только через месяц. Котелок каши с «дымком» и рыбина на пестрых этикетках были изображены настолько реалистично, что рот наполнился кисловатой слюной. Есть хотелось неимоверно.
- Эй, Роланд. Кажется, ужин у нас будет.
- Не забудь вознести хвалу Господу. Желательно, пением, - Роланд потянулся к находкам, поморщился – нога держала не хуже поводка.
Ничего вкуснее лосося и рисовой каши, поедаемой кофейными ложками, Андреас не пробовал за всю жизнь. Куда там французским и итальянским ресторанам, изыскам шеф-поваров. Солоноватая рыба с пряно-масляным соусом таяла на языке. Роланд сосредоточенно жевал рядом, кивал непонятно кому.
Внезапно отодвинулся:
- Остальное твое.
- М? Я думал, пополам… еще две трети осталось.
- Это справедливо. Ты сам побольше… да и вообще, волок меня. Заслужил.
Андреас покачал головой. Только Роланд умеет обставить благодарность как пинок под зад, но хуже всего, что после подвала Андреас обиды кажутся глупыми, детскими, наматыванием соплей на кулак.
- Прямо как в скаутском лагере, - заметил Андреас чуть позже. Они сидели на полу, завернулись в добытый нелегкой ценой мешок; на улице стемнело, и Андреас выключил свет, поддерживая тоскливо-ностальгическое, жутковато-радостное впечатление. – Жаль, костер нельзя развести.
- Предлагаешь рассказывать страшные истории? – Роланд устроился поудобнее, баюкая больную ногу, будто недоношенного младенца. – Я не мастак. Да и не хочется, чтобы ты потом пол-ночи трясся…
- Что-о?! Ты считаешь меня трусом?!
- Отнюдь. Но впечатлительным – да. Я ведь читал твои тексты, не забывай, Андреас, - последнее прозвучало, будто у Роланда как минимум пара видеокассет с кошмарным компроматом в кармане, и он собирается продать их папарацци. Он добавил без перехода, без паузы или иной аудиальной точки/запятой, - замечательные тексты, хотя наивные, как у девочки-школьницы, но своя прелесть имеется…
Андреас порадовался, что уже дожевал консерву. Иначе подавился бы. Девочка-школьница. Обидеться, что ли… Он вообразил себя с бантом на коротко стриженных волосах, в коротком платьице и с тяжелой сумкой, полной книг.
Заржал во весь голос. Обижаться, конечно, стало уже поздно.
- Еще чего скажешь?
- Все к твоим услугам, Андреас. Кстати, помнишь ты спрашивал меня про кладбище – почему я выбрал такое место для студии? Потому что здесь чисто. Минимум скверны, городской грязи, суеты. В страшных сказках говорят о мертвых, но мертвых не следует бояться – они спокойны.
Под одеялом было тепло, несмотря на прохладу старого кирпичного сарая. Андреас чувствовал дыхание Роланда рядом. Уютно.
- Ты боишься людей? – тихо спросил он.
- Немного, - сознался Роланд. – Они все… другие, понимаешь? Черт его знает, чего там себе думают. Внутри себя думают. И их так много. Вот уж где страшная сказка, да только мало кто замечает.
«Ты не прав», - Андреас раскусил фразу на безвкусную желатиновую оболочку и горький порошок внутри. Он-то пытался «разгадывать». Например, Роланда. Например, что тот завидует и ненавидит…
- А мне неуютно. Кладбище…и еще кирха эта. Я ведь был католиком, но…
Снова замолк. И Роланд первым нарушил паузу:
- Что?
- Скажем так, я не слишком удачлив в личной жизни, - пожал плечами Андреас. Особой тайны он не открывал, все знакомые слышали о разводе, чем Роланд хуже? В конце концов, называя вещи своими именами, отдаляешь от себя. – На сцене изображать любовь куда легче. Опера длится два часа, а не целую жизнь.
- Любовь? Изображать? Зачем? – хмыкнул Роланд. Повернулся профилем, напоминая не чучело – напротив, настороженную птицу на ветке. Нахохленную птицу, готовую вспорхнуть и улететь, или даже больно клюнуть.
«Он слишком горяч для соломенного чучела», подумал Андреас, и подивился неуместности мысли.
- В том и дело, что нынче модно изображать «любовь». А как – никто толком не знает, - голос Роланда из неэмоционально-жестяного сделался мягким. Солома мягкая… и потрепанная ткань – тоже. Чучела и мягкие игрушки различны только применением.
«Что за чушь», - Андреас встряхнулся.
- К черту.
- Угу. Наверное, - откликнулся Андреас. Он наблюдал за Роландом, и тот почему-то воспринимался хрупким, как лунный мираж, как пресловутый призрак. Может, его и нет –наваждение. Туман с кладбища, туман из кирхи, куда Андреасу больше-нельзя…
«Я переутомился. Тяжелый был денек».
- Ладно, - Андреас демонстративно зевнул, - Я спать, пожалуй. Сказок ты мне рассказывать не хочешь, игрушек у тебя на компьютере нет… Если чего, буди.
- Разбужу, не сомневайся, - Роланд отвернулся в свой угол. – Спокойной ночи.
- Спокойной.
Спал Андреас чутко, некрепко – то ли из-за твердого пола, с трудом добытый мешок слабо исправлял положение; то ли опасался случайно задеть Кунца с его ногой, то ли сама обстановка заточения не способствовала покою. Он осязал дыхание Роланда – в том числе на собственной коже; едва не обернулся «ты чего?». Потом провалился в короткий сон, похожий на яму, полную прелых листьев, податливых горьких листьев; снилось кладбище и безмолвные тени. Роланд крайне органично смотрелся среди когорты зомби. Голова у него держалась на неуверенном шве, словно сшивала пятилетняя девочка тряпичную куклу, при каждом движении вываливались клочья соломы, полные ночной росы.
Андреас проснулся с коротким вскриком.
- Ты чего? – Роланд приподнялся на локтях, заглянул Андреасу в лицо.
С языка не упал клок перегноя-травы. Андреас виновато улыбнулся:
- Приснилось что-то. Извини.
- И часто тебя кошмары мучают?
- Случается, - честно ответил Андреас. Подсознание перемалывало информацию в неприятные образы. Наверное, избавляясь от лишнего.
«Эй, я ведь уже не злюсь на Роланда».
- Хорошо, что я не стал тебе рассказывать сказок, - привычно поддел Роланд. И добавил: - Я все равно не спал.
- Почему?
- Да так… думал, - Андреас лежал с закрытыми глазами, но жест: рваное дерганье плечом, зырк круглыми совиными глазами – представил до мелочей, и сделалось весело. Наверное, он привык к Роланду. К кому угодно можно привыкнуть, если провести полсуток в запертой студии, да еще потаскать на себе.
- О чем?
- Да так… скоро нас уже вытащат. Всего-то часов пять здесь сидим, может, семь. И будто вечность, а? Познакомились ближе, чем за месяц до.
«Это верно».
- Ты как-то не горел желанием со мной общаться. Помнишь, чего я говорил, Роланд? Я хотел с тобой подружиться, в конце концов мы делали этот чертов проект вместе, а ты… черт, ты меня отшивал, как «звезда класса» - занудного ботана, - Андреас пожалел о фразе где-то на 80% complete. Поздновато. Вытянул руки по швам, ожидая: что дальше.
- Хорошее словечко - "отшивал", хе. Были на то причины.
- Какие же? Я думал – ты мне завидуешь…
- Знаю. Другие.
- Предполагается, чтобы я спросил «какие именно», верно? – Андреас понял, что заснуть не удастся, выяснение отношений – пока мирное, а кошмарики что-то перехотелось слушать. Повернулся к Роланду, который лежал на спине. Андреас предположил у него инфракрасное зрение – и трещины на облезлом потолке складываются в марсианские пейзажи.
- Лучше не спрашивай.
Зря он это. Андреас почувствовал себя кошкой из присказки: причина смерти - любопытство.
"Я имею право знать. Он морочил мне голову целый месяц!"
- Нет уж, изволь ответить! А то выкину из мешка, здесь как раз тесновато...
Роланд сел рядом, в кои то веки глядя на Андреаса свеху вниз - тот лежал, спрятав руки под затылок, и потому не успел и дернуться, когда Роланд наклонился к нему. И поцеловал. Мельком, сухо, словно клюнула губы рассерженная птица.
- Эй! - Андреас вздрогнул, но чересчур удивлен не был. От соломенных чучел всего можно ожидать.
Подобное объяснение ничуть не хуже любого другого.
- И? - Андреас облизал губы, точно пробуя на вкус чужую слюну, - Это объяснение?
"Я не буду орать и возмущаться. Глупо. Действительно... Очень глупо."
- То есть? - Роланд потер затылок - жест замешательства. Андреас осклабился, в полумраке ярко, лунно блеснули зубы.
- Я понял, что ты меня чмокнул. Рад, что нравлюсь, - Андреас с трудом сдерживал смех. Чуточку злорадный. Совсем немного. - И?
"Твоя очередь закатиться не в свою тарелку. Прости за маленькую месть, Роланд. Неожиданный поворот событий, но передумал всякое... Ничем не возьмешь".
- О черт. Так ты не...
- Не собираюсь устраивать скандал, подавать в суд за домогательства, - смех клокотал где-то в диафрагме, Андреас призвал максимум самообладания. Не ржать.
- Дьявол тебя разбери! Я думал... Черт. И держал дистанцию, как мог держал, а ты...
- Не держал. А кололся, будто стая дикобразов, обернутых колючей поволокой. Это твой способ знакомиться? Выражать симпатию?
- Пошел ты...
- Ты мне тоже нравишься, Роланд, - нежнейшим альтом пропел Андреас, поражаясь почему до сих пор не закатывается от хохоту. Нервного такого хохоту...
Словно прыжок с парашютом - да в ледяную реку, да нагишом. Он притянул Роланда к себе, захватывая всем ртом его рот, Роланд был горячим, совсем как в подвале - здесь тоже темно, жаль, Андреас не видит глаз-пуговиц, слегка дрожал, ничего, Андреас тоже. Безумство... Не больше, чем выломать дверь, карабкаться по катку-лестнице или доверять свои тексты.
"Черт. Лучше бы так - с начала. Ты не просто соломенное чучело, Роланд, у тебя вместо мозговой жидкости - тормозная..."
На правильность-неправильность было плевать. Хреновый из меня порядочный католик, - проходили и давно. Когда разводился. И раньше. Кунц у Андреаса не первый, хотя с мужчинами всерьез не было...
Грех - то, что зло. Поцелуй злом не был. Роланд неплохо целовался.
Только быстро вырвался.
- О дьявол! - вознес кулак над носом Андреаса. - Ты...
- Что - я? Тебе неприятно?
Роланд снова потряс кулаком, скривился - то ли неловко двинул больной ногой, то ли подумал нечто жутко нецензурное. Андреас почувствовал, как прижимается к нему под мешком-одеялом теплое и костлявое. Роланд обнял его, осторожно, будто неумело, будто подросток на первом свидании - наверное, мешала нога. Ласково. Совсем не колюче. Андреас немного напрягся, когда длиннопалая птичья лапа завозилась с его ширинкой, едва не скрестил ноги - может, переиграл? Увлекся "маленькой местью" - но ломаться поздно, и Андреас провел языком по шее Роланда:
- Давно мечтал?
- Д...да...давно, - Роланд сглотнул.
"Обзываешь себя болваном? Вот и молодец, правильно!"
Андреас забрался обеими под футболку Роланда. На ощупь тот оказался вроде свежеощипанного цыпленка - куча костей и неожиданно нежная кожа. Не свехсексуальный объект, но осязать угловатое тело было приятно. Тепло. И Роланд так забавно вздрагивает от прикосновений...
- Проклятье, - прошипел Роланд. Он больно впился ногтями в предплечье Андреаса, расстегнул джинсы, теперь воевал со своими. Замок, как назло, заедало... - Ты не мог раньше...
"Я чего, телепат?!"
- Я ждал, что ты сделаешь первый шаг.
- Твою мать, Шолль. Прекрати изображать из себя прекрасную принцессу, - Роланд рванул брюки, коротко взвыл - нога! - и вновь прильнул к Андреасу, втыкая острые пальцы иглы, почти болезненно, почти... восхитительно.
Андреас - клавиатура, набор заголенных точек-кнопок, и главный сэмпл: какого черта ты трахал мне мозги вместо того, чтобы просто трахнуть?
Язык и руки. На сосках, ниже, Андреас часто задышал, выгнулся, словно выталкивая неясную томную тяжесть во вполне нормальное возбуждение. Роланд несколько раз дернул Андреаса за член, подхватил его ладонь - мол, чего лежишь?
"Принцесса!"
"Я тебе покажу принцессу, чучело!" - Андреас перевернул Роланда на спину. Наваливаться сверху не решился - раздавит еще мелкого, но зарылся в недра спального мешка.
"Я тебе покажу..."
Взять член - ничего неприятного; пахнет кожей и смазкой, будто морепродуктами. Устрицами. Которых Андреас не любил. Но ему ведь не предлагали есть...
Роланд вытянулся по струнке. Спустя несколько секунд - выгнулся, вталкивая член глубже, до корня языка. Андреас едва не выплюнул.
"Я тебе что, профессионал?!"
Но продолжил водить языком по плотной твердой головке. Вены пульсировали под губами, то ли Роландов, то ли собственный пульс.
"Я трахаюсь с соломенным чучелом. Интересно, подобные извращения как-нибудь называются?"
Шутка и "месть" заплыли за буйки... и теперь пахнет глубиной. Устрицами.
- Погоди, - Роланд поднял голову, перевел дыхание. На шее вздулись жилы, ребра ходили, словно после долгого бега. - Не отделаешься. Так просто.
- Хочешь меня отыметь? - Андреас проглотил смазку вместе со слюной. Страшновато. Вазелином не запасся как-то, и он отнюдь не звезда гей-порно.
Он волновался - но меньше, чем перед первой встречей.
- А как же твоя нога?
- Поэтому повернись задом, - командовал Роланд в точности, как при записи музыки. И Андреас подчинился. С выставленным задом он чувствовал себя несколько идиотски, и прохладно стало, поэтому потянулся всем телом к теплому Роланду. И почти не вырывался, когда слюну между ног сменило резкое вторжение.
Андреас закрыл глаза, разделяя ощущения по краскам. Красное - боль, но она терпима. Оранжевое - углы ребер в спине, Роланд нетяжелый, но наваливается, будто проткнуть намерен. Желтое - прикусывает плечо, а потом пыхтит, как еж. Синее... Да, приятно. Андреас уцепился за нужную краску, после нескольких фрикций расслабился и застонал, тянущее наслаждение будто гелием накачало, в голове - искристо и пусто. Он выгибался назад, мял жестковатый материал, подчинялся Роланду... И не смеялся даже мысленно. И Роланд перестал быть соломенным чучелом.
"Он слишком живой".
Позже Андреас лежал на спине, ощущая липкую влагу промеж ног и на животе, ползти в неприглядную ванную мыться было лень и холодно; Роланд задумчиво гладил его лицо, ухмылялся своей язвительной улыбочкой, но Андреаса она ничуть не бесила.
- Хороший ты, Андреас. Хотя глупый, как школьница.
- И на том спасибо. Глупый-то почему?
- Да так. Просто. Хороший. И мягкий... я думал, ты накаченнее.
Андреас вздохнул от таких комплиментов. Втянул живот и напряг мышцы.
- Какой уж есть. Ты чем-то недоволен?
- Тем, что столько тянули... Черт, а ты бы на меня так и злился, верно? Если бы дверь не сломал.
- Ага.
Роланд лег рядом. Висела и ползла лунными лучами некая недосказанность. И хорошо. Иначе опять начнется... Как сказал Роланд? - игра? «Изображение?»
- Все же. Почему ты так вел себя сначала, - Андреас рисковал получить стикер на лоб «зануда», затем решил – с Роландом ему все равно не сравниться.
- Не хотелось получить в морду, - Роланд прижался еще теснее, шептал на ухо, - Да и растерялся… сам Андреас Шолль в моем проекте. Я с одного твоего голоса чуть не кончал, но не мог же я тебе цветы с коробкой конфет подарить и пригласить на свидание?
- Почему нет? Я люблю и цветы, и конфеты, и свидания…
- Заткнись.
Андреас расслабился, и вскоре затянула дымка полудремы. На улице сгустилась промозглая тьма: начался дождь. «Пропал мой КПК», - с тоской подумал Андреас. Ну и ладно, лишь бы контакты и личные заметки остались.
Хотя… Андреас не сомневался, что Роланд скопировал себе *все*. Влюбленное чучело – какая нелепость.
Не ржать, не ржать.
Кто собирался? Не он.
Дождь барабанил, будто выцарапывая их из убежища длинными акриловыми когтями; сарай-студия заполнился запахом прелой воды и сыростью, недоставало лишь кваканья лягушек. Но в мешке и с Роландом было более, чем терпимо.
- Только не вздумай ко мне привязываться, - внезапно очертил Роланд круг мелом. – А то знаешь… потом будешь ныть про «личную жизнь».
Андреас закусил губу. Горечь – солоноватая, с ароматом море, а море пахнет слезами – свернулась на корне языка.
- Роланд, у тебя редкое самомнение.
- Нет… просто.
«Скажет или нет?»
Пауза затянулась, рассосалась, лопнула мыльным пузырем.
- Спокойной ночи, - во второй раз проговорил Андреас.
Призраков больше ему не снилось.
…Проснулся Андреас оттого, что его распихивали. Словно в школу опаздывал, и первым поползновением было запустить в того, кто толкался подушкой. Еще кто-то поставил на будильник подобие дрели. Резко вспомнил: нет подушки. И вообще, они заперты…
- Да вставай ты!
- Чего? – разлепил веки Андреас. Роланд, уже одетый полностью, пытался встать, нецензурно ругался. – Ты чего такой?
- В дверь ломятся, придурок! А ты с голым задом!
И впрямь. Дрель-будильник – это их освобождают.
«Как быстро…»
- Сколько времени?
- Полдень скоро! Одевайся.
Натянуть джинсы – недолго. Андреас помог Роланду подняться, точнее – поднял его почти на руках, с трудом удержался не съехидничать злопамятно насчет «ты мне казался накачаннее» - на силу Андреас не жаловался, а что не выглядит моделью из глянцевого журнала, так он и не модель. И в стрингах ходить не собирается.
А там и – ура! – Сезам, откройся.
- Вы тут живы?! – вломились люди, которых Андреас видел впервые. Кажется, друзья Роланда. Друзья? Ладно, коллеги.
- Живы, живы, - буркнул Роланд. – Почти. Спасибо, кстати.
Андреас обаятельно улыбнулся:
- Мы оба благодарим вас за спасение, - и пожал руки поочередно троим мужчинам, возрастом чуть постарше Роланда-Орландо, - Кстати, я Андреас Шолль, нам еще предстоит сработаться вместе…
- …Но сейчас мы домой, уж извините, - перебил его Роланд.
- Я его доставлю, - пообещал Андреас, в очередной раз ослепительно улыбнувшись спасителям и новым знакомым.
Один из них протянул Андреасу КПК:
- Кажется, это ваше?
- Да, спасибо большое.
КПК мигнул и включился. Ночь на холодной траве под дождем – чудо, но не доконали. Андреас решил, что мир все-таки прекрасен.
- Спасибо, - повторил он. – Еще увидимся.
Через кладбище шли - хотя, Роланд опять скорее висел на Андреасе, - вместе. При свете дня слепые ангелы и строгие кресты казались спокойными, мирными, и сама грозная, словно взор самого строгого Господа, кирха – отдалилась.
Андреас отвернулся от нее. Предпочел смотреть на Роланда.
- А знаешь. Только не обижайся, - зачем-то сказал он, помогая тому забраться в машину, - я тебя все время обзывал мысленно соломенным чучелом. Больше не буду. Обещаю.
- Как-как? Соломенным чучелом? – засмеялся Роланд. – Да у тебя богатая фантазия. Смешно. Соломенное чучело, надо же. Не обижаюсь.
- Точно?
- Точно, - Роланд выдержал театральную паузу, а потом добавил будничным тоном: - У меня-то в твой адрес и вовсе ни единой пристойной мысли не было…