Agnus Dei

[german-gothic-slash]

1. Фандом - а хз какой фэндом. Ни единого гота, точно.
2. Пэйринг - Курт Страйт/Андреас Шолль
3. Рейтинг - NC-17
4. Жанр - PWP + малость ангсту
5. Комментарий - все-таки и сюда запостю. если сочтете полным оффтопом... можете удалить
6. Предупреждение - сомнительное согласие, BDSM, кроссдрессинг… вы еще хотите это читать?
7. Дисклеймер - Курт Страйт и Андреас Шолль реальны, как и опера «Роделинда». Остальное - аффтар фоток пересмотрел…



Agnus Dei

Имя «Курт Страйт» часто читалось иностранцами, не знакомыми с правилами немецкой грамматики, как «Курт Стрейт», и в том была ирония из раздела «не верь глазам своим».
Курт был геем.
Он не скрывал и не афишировал своей ориентации; в старой-доброй Европе, «Европе священных камней» уже давно не интересуются, кого ты предпочитаешь в постели. Своим кумиром он мог бы назвать Фредди Меркьюри, подражал ему во внешности и манере одеваться, но ненавязчиво. И, конечно, без вызывающих нарядов покойного рокера: все же Курт пел оперу.
В том числе пригласили его и на роль Гримоальдо в постановке «Роделинды, королевы лангобардов» Жана-Марии Вилленгера, эксцентричного француза, который решился перенести место действия из средневековья в тридцатые годы двадцатого века, вырядить королеву Роделинду под Марлен Дитрих, а самого Курта-Гримоальдо – в имитацию фюрерской формы. Провокационно, но в меру. Опера обещала иметь успех.
Однако к своему стыду Курт меньше всего интересовался высоким искусством. Репетиции превратились для него в полуэротический кошмар, сродни подростковым «мокрым» снам, навязчивый горячечный бред – без надежды на исцеление. Курт перепробовал алкоголь и сговорчивых юных мальчиков на одну ночь, но алкоголь лишь заставлял фантазию гореть ярче, а мальчиков под утро тянуло выгнать веником.
Курт мучительно хотел коллегу по опере. Молодого контр-тенора родом из какого-то захолустья с заковыристым названием Кидрих-на-Рейнгау, по имени Андреас Шолль.
Шолль играл Бертадино – эдакую «вечную жертву», и Курту по сюжету приходилось хватать коллегу за горло, ставить на колени и заставлять ползать в ногах. Курт радовался, что свободная одежда скрывает определенные части тела: вид Андреаса, беспомощного, обреченного, покорного его воле – да, парень играл неплохо, - действовал не хуже десятка порнофильмов.
И Андреас выглядел ну очень…естественно в роли покорной жертвы. Несмотря на рост в почти два метра и далеко не астеническое телосложение, ему недоставало лишь надписи на лбу «я идеальный саб».
Курт сдавливал его шею – пока без перчаток, и пульс часто-часто бился под кожей, отчего тянуло вгрызться в глотку на манер Носферату из немого фильма; несколько раз он ухватил намного сильнее положенного – так, что в голубых глазах за стеклами очков или контактными линзами отражалась вполне ненаигранная боль. Андреас вздрагивал на манер испуганной лошади и тихо просил Курта – «осторожнее, я ведь не смогу петь».
Приходилось приотпустить. Например, чтобы услышать, как он поет – нежным голосом, точно сама Лорелей на берегу Рейна, и мечтать провести кончиком пальца по полуоткрытым губам.
Хотя бы.
Курт сглатывал, кружилась голова. Он представлял Андреаса обнаженным, связанным, почему-то в женском нижнем белье – вероятно, голос накладывал на образ крупного и совсем не женственного на вид парня, налет феминности; перехватывало внизу живота, и Курт принимался срочно считать овец, перебивать картинку чем-нибудь асексуальным, вроде старой и толстой соседки фрау Мюллер с ее неизменной глупой болонкой…
Пару раз Андреас все же спросил – Курт, с тобой все в порядке? И даже предлагал коллеге отдохнуть.
«Ты какой-то странный, Курт».
Андреас искренне считал «врага по сюжету» приятелем, хлопал по плечу, улыбался и рассказывал не всегда пристойные шутки, сам неизменно смущался и краснел, когда дело доходило до «соли». Курт в подобные моменты представлял, как хлещет Андреаса плеткой. В качестве наказания.
Пару раз Курт сделал несколько намеков, в надежде, что Андреас окажется не таким уж и упертым натуралом, но тот, видимо, намеков не понял– несмотря на то, что те были толще баобаба.
Курт злился, про себя обзывал коллегу «дылдой тупоголовой», грыз губы и мечтал отыметь его ручкой хлыста.
Курт понял, что сойдет с ума, если не воплотит фантазии в жизнь.
Пару раз они пили пиво в соседнем пабе. Именно сие невинное мероприятие подало Курту идею.
Роскошную, блистательную в своей хрустально-сферической законченности, идею.
Курт знал, что все получится - невозможно иначе, и стал готовиться к приему дорогого гостя.
После репетиции он заглянул в секс-шоп - маленький уютный магазинчик, бархатисто-алый внутри, словно моллюск. Силиконовая от губ и ниже продавщица в кожаной униформе выглянула из-за прилавка, хлопнула накладными ресницами, похожими на муравьиные лапки:
- Вам чем-нибудь помочь?
Курт задумчиво потер подбородок, изучая ряды латексных пенисов, сложенных вчетверо надувных кукол (продавщица пугающе смахивала на одну из них), смазок, гелей, игрушек...
- Да, пожалуй, - Курт сверился с мысленным списком, - Наручники покрепче, бондаж, плетку...
Девушка скучающе делала пометки в блокноте. Желания клиента неоригинальны: "тема" бдсм нынче модна, как реалити-шоу.
- ...Корсет, кружевные трусики, чулки - большого размера.
Продавщица хмыкнула, глянув на невысокого Курта. Герру нравятся крупные женщины?
Она принялась выкладывать требуемое. Чулки и корсет клиент осмотрел и забраковал:
- Я имел в виду *действительно* большого размера.
Надутые силиконом губы приоткрылись, девушка аж выпала из анабиоза:
- Простите, какого роста ваша жена?
Курт ухмыльнулся во весь рот:
- Около двух метров. Метр девяносто пять, полагаю. Размер шестидесятый будет.
Продавщица удержалась на ногах с трудом. Но все-таки подыскала требуемые вещи.

Отмечать удачные выступления - традиция полусвященная, не отказывались даже завзятые трезвенники. Андреас к таковым не относился, к моменту, когда Курт предложил поехать к нему - продолжить отмечать, и без того несколько плавал в розовом тумане. Подвоха не заподозрил.
Взяли мартини. Андреас вообще-то предпочитал различным изыскам старое-доброе пиво, но постеснялся проявлять "плебейский" вкус. В такси он расхваливал Курта: "ты не только поешь здорово, играешь тоже... Такое выражение лица было, когда меня за шиворот хватал, настоящий тиран". Курт боролся с искушением полапать бедро Андреаса или хотя бы стереть недосмытый грим. Водостойкая тушь держалась на ресницах, делая взгляд контр-тенора не то щенячьим, не то как у "красавиц" в мультиках. Остатки бордовой помады напоминали клюквенный сироп. Курт предположил, что Андреас любит пироги с клюквой.
- Я рад, что мы подружились, - мурлыкал он на андреасовы излияния. И мысленно подгонял автомобиль.
- Вот и приехали, - провозгласил он, пропуская гостя вперед...и запирая дверь.
Андреас немного неловко потоптался на пороге, только после заверения "чувствуй себя как дома" снял ботинки и плащ. Курт отметил неизменный растянутый свитер неопределенного оттенка и джинсы (Андреас успел переодеться после выступления), вздохнул: вкуса у сладкоголосого певуна никакого.
Ничего, Курт исправит.
-... И вроде они ДВД собираются делать. Что-то такое слышал. Интересно, как мы будем смотреться на видео? - Андреас сел в плюшевое кресло, закинул ногу на ногу. - Если честно, слабо представляю, а еще не дождусь рецензий...
- Жди меда и патоки, - уголком рта улыбнулся Курт.
"Хотя я бы предпочел порно с твоим участием".
Он открыл мартини, разлил по конусам-бокалам. В бокале Андреаса вспыхнула и рассеялась пузырьками некая таблетка.
Незамеченная.
- За успех, - снова мурлыкнул Курт. Андреас выпрямился во весь рост - Курту приходилось задирать голову, дабы видеть лицо собеседника:
- Ага. За наш успех!
И выпил до дна. Курт облизал моментально пересохшие губы.

Очнулся Андреас от самого жуткого похмелья в жизни. Голова раздулась в целый дирижабль, в каждую кость ввинтили по ржавому болту.
"Чтоб... Я еще раз... Мешал виски с мартини..."
При мысли о мартини едва не вырвало. Андреас вспомнил, как они с Куртом начали бутылку, а потом как-то резко поплохело, Андреас по стеночке пополз в ванную, и...
Все.
- Пить, - простонал он, не решаясь разлепить веки. Вдруг какой-нибудь добрый ангел подаст воды?
Добрый англел нашелся. Подал минералку, Андреас жадно выхлебал с поллитра единым глотком.
Он потянулся за остатками... И понял, что не может двинуть рукой.
Сдерживало что-то вроде цепи.
Андреас открыл глаза.
- Эй... Какого черта... - только и сумел выговорить.
Он был привязан к двуспальной кровати - вернее, прикован наручниками. Плечевые суставы ломило еще и от неудобной позы.
А тело от...
- Какого черта, - выдохнул Андреас, едва не выругался покрепче.
Корсет. Прочный корсет из черной кожи с клепками, он стягивал живот весьма плотно, так что Андреас обзавелся талией-рюмочкой, словно какой-нибудь щеголь 18 века.
Аутентично для исполнителя барочных арий.
Все еще неважно соображая (какогодьяволатворится?!), Андреас приподнялся, насколько позволяли цепи. И все-таки ругнулся.
Кто-то натянул на него женское белье. Черное, с витиеватыми кружевами, кои немилосердно врезались во все интимные места; с серебристой бабочкой и подвязками. Довершали абсурдную картину чулки в сеточку - на длинных ногах и ступнях сорок четвертого размера, чулки упорно вызывали ассоциации с коровой и седлом.
- Твою мать, - не выдержал Андреас.
- Тебе не нравится? - луной из-за туч выплыло лицо Курта. Андреас дернулся изо всех сил, цепи мелодично звякнули...а он остался в той же позе.
- Курт, чего за дебильные шутки?! - взвыл Андреас далеко не нежным меццо, - Проклятье... Ты бы еще зубной пастой меня вымазал!
"Детский сад. Нет, ну я сам виноват - пить аккуратнее надо, но... Право, чересчур!"
- Тебе не нравится, - печально констатировал Курт. Он сел на кровать, погладил Андреаса по безволосой груди. - Впрочем, чего ждать от любителя бесформенных свитеров и плавок в горошек...
"Откуда он знает?" - щеки Андреаса вспыхнули, хоть каштаны жарь. Сообразил: он ведь раздевал меня. О боже...
- Да, я притащил тебя из ванной и переодел. Нелегкое дело, кстати: ты весишь целую тонну.
- Девяносто шесть кило, - машинально уточнил Андреас, и снова заорал:
- Курт, отпусти меня немедленно! Все, пошутил, молодец! Довольно!
Курт сглотнул. Распростертый на багряных простынях Андреас, связанный, беспомощный - никто не услышит его криков и протестов - точно во сне. Только бы не проснуться. И не кончить от одного зрелища.
Курт провел ногтем по подбородку "жертвы". Грим он обновил, и ресницы-"мультяшки" трепыхались стрекозами в кулаке.
"Какой он... Невинный. Думает, что я просто разыгрываю его".
- Agnus Dei, - шепнул Курт, гладя широкие плечи с вздувшимися под нежной кожей мускулами, он нагнулся и прикусил темно-коричневый сосок.
- Курт! - тот взвился, будто от клейма раскаленным железом.
- Прости, Андреас. Ты слишком хорош. Я не отпущу тебя.
Головную боль точно торнадо выдуло. Андреас затравленно уставился на "этого психа" - именно так обозвал он Курта. Кажется, Андреас начинал понимать...
- Ты мне чего-то подсыпал? Чтобы я отрубился?
- Да, - Курт не отнекивался. Он выглядел абсолютно счастливым, он любовался Андреасом, будто заполучил в собственность "Давида" Микеланджело.
"На меня никто не смотрел *так*", подумал Андреас. Злость перетекла в растерянное недоумение, затем в страх.
"Маньяк. Курт маньяк. Он выпотрошит меня и съест".
- У меня не было выбора. Прости меня.
Курт поцеловал Андреаса, тот инстинктивно сжался, но властный язык раздвинул губы. Будто вскрывал устрицу.
- Ты так красив, - шептал Курт, поглаживая ноги Андреаса в чулках, белье и тесный корсет. Бедный парень, подумал Курт, корсет перетянул его, он едва дышит. Зато выглядит стройнее, никакого животика.
Красота требует жертв.
Курт в очередной раз осмотрел свой шедевр. Женские трусики и чулки идут этому агнцу - он подобен девственнице в брачную ночь.
Или на жертвеннике мрачного древнего божества с десятью руками и козлиной головой.
- Курт. Ради всего святого. Прекрати комедию, - Андреас брыкнул ногами, тщась согнать настойчивую ладонь - но та лишь переместилась от коленей выше. Туда, где кололись мерзкие кружева. - Курт, мне больно. Руки ломит. И... Вообще.
"Ужас. За что мне это? Лежать прикованным к кровати, с ребрами корсета в собственных ребрах и какой-то извращенец меня лапает. Курт, а я думал, ты мой друг".
От обиды - и страха, и боли в мышцах - предательски защипало в носу. Андреас зажмурился.
- Agnus Dei, - повторил Курт. Осклабился. Он предвкушал кайф, да, но вполовину меньших масштабов. Андреас воистину *идеальная* жертва.
- Страдание делает тебя прекрасным. Но боли ты еще не изведал.
Курт говорил в патетическом стиле, будто они вернулись на сцену. В конце концов, именно там Курт почуял в Андреасе виктима. И возжелал его, как волк жаждет крови ягненка.
Андреас откинулся назад, на жесткую подушку, пытался расслабить ноющие руки. Спокойно. Ничего Курт ему не сделает. Ведь правда? Он же не Ганнибал Лектор, и не...
В следующем "кадре" Курт появился с массивной кожаной плеткой - на хвостах бренчали узелки и вкрапления железа, а рукоять венчал гигантский фаллоимитатор.
Андреас заорал.
- Тсс, - шепнул Курт. Жаль слышать, как совершенный инструмент, голосовые связки Андреас использует в столь низменных целях. - Зачем ты кричишь? Я пока тебя не тронул. Впрочем... Теперь будет справедливо показать тебе, *когда* действительно надо вопить.
Хвосты плетки с узелками, похожими вырванные зубы, взвилась и опустилась на бедра. Андреас успел сжаться, и удар пришелся по ляжкам и ягодицам, разорвал тонкую ткань чулок.
"Больно…"
Еще удар. Будто набросился и грыз здоровенный пес, Андреасу чудилось - зубастая плетка раздирает кожу и мышцы, до крови, до глубоких внутренних вен и сухожилий, Курт перебил сухожилия, Андреас не сможет ходить, как больно, как...
Его крик сорвался на визг, затем на полурыдания. Одна из причин, почему Андреас не стал военным: он скверно переносил боль.
"Зачем?" - аварийной фарой мигала мысль. - "Зачем он это делает?"
Андреас понял бы драку, к примеру, хотя у невысокого худощавого Курта против него в честном «бою» ни единого шанса, но подобное... Бессмысленно. Страшно.
Больно.
Очередной удар срикошетило на грудь. Лопнула уязвимая кожа соска. Густо и медно запахло кровью.
- Хватит! - всхлипнул Андреас. Орать не мог; текли, размывая гротескную косметику, слезы. - Курт... Пожалуйста...
Тот давно скинул рубашку и брюки, запустил руку в плавки, мастурбировал и бил жертву. Но сейчас прекратил то и другое.
Удары не были особенно сильны. Покраснение на коже - вот и все, чем отделается Андреас, плюс испорченные чулки, но они вряд ли его волнуют. Последний удар получился случайно. Вид крови - Андреас теперь смахивал на распятого - отрезвил Курта.
- Прости, - Курт мысленно обругал себя грубым животным. Осторожнее. Следует быть осторожнее. Он ведь не хотел всерьез ранить своего "саба".
В шкафчике нашелся йод. Курт обработал ранку медленно, аккуратно, Андреас всхлипывал и стонал - так...маняще, но Курт помнил об ответственности, и как мог успокаивал лишнюю боль.
- Прости, - повторил он. В который раз.
- Прошу тебя, - очки давно свалились с носа, без них Андреас выглядел совсем мальчишкой, несчастным испуганным мальчишкой, близоруко щурил ярко-голубые глаза, смаргивал потеки туши. - Хватит... Курт... Что я тебе сделал...
- Ничего, - Курт ерошил короткие мягкие волосы. - Ты хороший. И красивый.
"Псих. Чертов псих, чтоб ему... Господи, как больно... Только бы отпустил", - Андреас дрожал, вспоминал репетиции и почти голодное выражение лица Курта, когда тот "истязал" его. Теперь истязания приобрели совсем не театральную явь.
"Я должен был догадаться..."
Курт слизал потек крови. Немного мучила совесть, и он решил не продолжать порку - жаль останавливаться так быстро, но Андреас оказался хлюпиком в смысле выносливости. Недаром Курт нарядил его в женскую одежду.
Он вновь принялся ласкать Андреаса между ног, тот уже не пинался, хотя пытался зажаться. Курт потрепал упрямца по щеке:
- Расслабься. Больно больше не будет. Будет хорошо.
Андреас счел, что безопаснее подчиниться. Вытерпеть. Да, все оказалось крайне банально - Курт попросту хотел его. Недаром он смахивает на Фредди Меркьюри...
"Но связывать и бить-то зачем?!" - вновь лимонной кислинкой проклюнулась обида. Быть может, Андреас и согласился бы по-хорошему. Да, он католик, но не религиозный фанатик... и не такой уж упертый натурал, подобный опыт, вероятно, счел бы любопытным.
Только без боли. И без омерзительного ощущения, что его насилуют.
Рука Курта, тем временем, избавляла от колючих кружев - и за то Андреас ей благодарен. Курт осторожно, умело, ласкал его член, и через несколько минут тяжелого молчания и тяжелого дыхания, Андреас осознал, что его организм не считает перенесенную пытку и унижение серьезной помехой.
- Отвали, - дернулся он. Но Курт верил телесным реакциям больше, чем словам. Он продолжал, а еще ослабил корсет, чтобы тот не мешал Андреасу. Жаль, конечно, портить шедевр, но чулки порваны, а корсет неудобен тому, кто не привык к подобным аксессуарам.
Боль отодвинулась на второй, потом на третий план. Андреас полуприкрыл глаза, следовал за ладонью Курта - послушный, как теленок на привязи, негромко застонал. На пальцах Курта появилась полупрозрачная смазка.
- Видишь? Я ведь обещал, что будет хорошо. Ни одна женщина так тебе не сделает, они просто не знают, как правильно. Они другие...как марсиане. А лучшая женщина - мужчина.
Курт вновь поцеловал сухие, горячие - и покорные губы.
- *Ты* идеальная женщина. Сладкоголосая сильфида зачарованного леса.
Вряд ли Андреас воспринимал сей поэтический бред. Зато просил продолжения - точно. Плевать, что «обозвали» женщиной (смех-то!) - ему хорошо, просто здорово, и точка. Лишь бы этот псих не вздумал бить его.
Но Курт отдалился, вернулся с плеткой и каким-то тюбиком, и Андреас испуганно заскулил.
Только не опять. Андреас почти смирился.
- Курт...
Тот снял плавки, поглаживая собственный возбужденный член, потянул Андреасовы "кружева".
Андреас не возражал. Слава богу, нигде не режет, ничего не впивается, и вообще боксеры в кружочек удобнее в тысячу раз.
"Он ведь сейчас...того", мелькнула мысль, и Андреас вновь сжался. А вдруг больно? Размеры Курта не ввергали в транс, но и Андреас не практиковал анальный секс...
Курт разлил гель-смазку по пальцам, мешая естественную с химией, аккуратно раздвинул ноги Андреаса. Тот приподнялся глянуть - что происходит, вздрогнул от скользкой прохлады между ног.
- Ой...
Не больно. Пока. Курт ведь сунул только один палец...до первой фаланги.
- Расслабься.
"Собственно, тебе следовало сделать это с самого начала, но тогда ты не страдал бы столь... Страстно".
Андреас успел уяснить: пока он в наручниках, предпочтительно слушать "хозяина".
"Хозяина. Что за чушь".
Ему пришлось прикусить губу, но терпение вознаграждается. Курт... Что-то творил, и это было потрясающе.
Ломящая истома расплывалась от таза вниз и вверх. Теоретически Андреас знал, что прикосновение к простате приятно. Но не думал, что настолько.
- Чертов псих, - сквозь сжатые зубы прошипел он, и то не звучало ругательством.
Курт усмехнулся. Не ошибся, все-таки не ошибся. Парень брыкался, но виктимность сродни печати Каина - не сокроешь. Андреасу нравилось, когда над ним доминировали.
- Agnus Dei, - в который раз пробормотал Курт. Он с некоторым трудом закинул длинные тяжелые ноги себе на плечи - нелегко, но того стоит. И осторожно двинулся вперед.
Андреас перемены заметил, едва не скинул Курта, как норовистый трехлетка - наездника, однако Курт удержал его. И агнец - конечно! - покорился, позволил Курту вогнать член до корня.
Дальше - дело техники. Андреас отличался от искушенных партнеров Курта неопытностью - поначалу не двигался, или старался выбраться, звякая цепями. Внутри - узкий, как подросток, горячий и какой-то *нежный*...
Восхитительно. Именно таким Курт его представлял.
Андреас едва очухался от вторжения. Благодаря обильной смазке боли не было, но ощущение заполненности он воспринял как некомфортное, пытался вывернуться. Без надежды на успех.
Расслабься и получай удовольствие.
Впрочем... Лучше пальца. Андреас расслабил внутренние мышцы, принимая Курта - и особое, какое-то искристо-тягучее удовольствие, непохожее на секс с женщиной.
Он предсказуемо застонал.
Да, Андреасу нравилось действо - и плевать насколько оно неправильно.
Злость и обида расползлись, как бумага в кислоте.
- Эй... Ты уже все? - недовольство скрыть не удалось. Терпел Курт дольше, учитывая приготовления...но Андреасу-то тоже хотелось кончить.
Что-то вернулось. Рука и внутри. Андреас всхлипнул, открываясь вторжению, и через пару минут в горсти Курта разлилась вязкая влага.
Андреас откинулся назад. Плечи ныли, но чувствовал он себя неплохо. Отлично чувствовал.
Курт выпрямился над ним, демонстрируя плетку-дилдо, вымазанную в сперме и смазке:
- То, что я называю "кнут и прямик", - прокомментировал он с фирменной усмешкой опереточного (вернее, оперного) злодея.
- Сукин сын, - явилось ему ответом. Курт рассмеялся: забавно, когда кудрявые пушистые каракули-ягнята показывают зубки. Молочные.
Андреас отдышался; сладкий туман рассеялся, и неудобная поза напомнила о себе.
- Курт. Может, расстегнешь наручники? Или собираешься держать меня на привязи, как собачку?
Курт натянул брюки. Хохотнул.
- Не искушай, Андреас, - ущипнул за щеку, провел кончиком ногтя по груди и животу, будто делая надрез. - А если отпущу... Ты ведь мне голову свернешь, так?
- Я собирался. Но передумал. Честное слово, не трону. Только отпусти. И верни мою одежду.
Курт потянулся на примятой кровати сытым котом. Медленно поднялся, достал с полки ключи.
- И пинаться-кусаться тоже не будешь?
- Я похож на дикаря? - "это ты маньяк психованный, а не я". У Андреаса достало благоразумия не довершать фразу вслух.
- И в суд не подашь?
- Расскажу страшную историю как меня напоили и воспользовались? Так позориться? Ну нет... Курт, хорош издеваться. Отпусти.
Щелкнул замок. Андреас чуть не взвыл вновь, опуская руки, но сдержался: а вдруг вопль возбудит Курта снова?
"Я боюсь его? Что за бред..."
Он сел на кровати. Ноги саднило. Злополучный сосок тоже.
Тянуло проучить мерзавца, но Андреас не нарушал обещаний.
Он содрал чулки, оттолкнул трусики и корсет. Молча натянул свою одежду. В джинсах и свитере он в своей тарелке. Наконец-то.
- Ты псих, Курт. Псих и гребаный извращенец.
Курт отступил назад - стоящий рядом Андреас все же внушал опасение.
- Тебе понравилось, - заметил он, пронаблюдал как невинная девственница (только что девственности лишенная) зарделась розой в мае.
- Секс возможно, - неохотно сознался Андреас. - Но не плетка... И не наручники. И вообще ты поступил мерзко, Курт.
- Извини. Просто... Ты очень хорошая жертва, - Курт сократил расстояние, прежде чем Андреас отшатнется схватил за подбородок и чмокнул в губы. - Agnus Dei.
- Ты подлец, Курт.
Андреас отмахнулся. Схватил со стула какое-то полотенце, стер грим.
Щемило внутри - куда больнее, чем когда Курт избивал его.
"Мог по хорошему. Даже в садомазу твою поиграть. Но не подлостью, Курт. Я, наверное, и впрямь жертва. Да, могу простить насилие. Но не предательство. Я ведь считал тебя другом".
- До свидания, Курт.
Хлопнула входная дверь. Курт остался в спальне, у ног валялись рваные чулки, белье и корсет.
Одноразовые, подумал Курт. Смял в кулаке влажную от пота, крови и спермы простыню.
Нашарил недопитую бутылку мартини и хлебнул из горла.
- Агнец божий распят был за грехи наши, - пробормотал он.
Плюхнулся на пахнущую Андреасом кровать.
Хищник проглотил жертву. Но, кажется, подавился.
- Да пошел, ты агнец божий! - с богохульным отчаянием заорал Курт в темноту.
Безответно, разумеется.