Болонка

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Diary of Dreams, Diorama
2. Пэйринг - Адриан/ Торбен, Гауна/Торбен
3. Рейтинг - Нца
4. Жанр - роуманс, немного драмы
5. Комментарий - 2001-2002 годы. Торбен уезжает в Канаду на учебу, а Хейтс находит нового гитариста в свой "питомник".
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - исключительные выдумки.



Болонка

***
- Адриан! – и пальцы с силой вжались в спину партнера.
- Адриан! – как будто эхо обретенного блаженства разнеслось по углам комнаты.

Глубокий неровные вдохи и озвученный голосом выдохи. Длинные блондинистые волосы, спадая, немного щекочут покрывающееся испаринами тело. Пальцы, судорожно ласкают пересохщие губы. Движения рисуют ритм какой-то песни. Невозможно разобрать, - это сердце стучит так громко или стук исходит от больших настенных часов? Тела словно не принадлежат душам. Остановиться…невозможно…

- Я уезжаю учиться в Канаду, - сказал Торбен, когда пришел в себя после продолжительного секса. Он должен был это сказать. Дальше молчать было просто нельзя, - клавишник и так уже дотянул до последнего дня в своей нерешимости сообщить эту новость. И, конечно, как всегда, не нашел более подходящего момента.
- Уже, - спокойно сказал лежащий рядом с ним Адриан Хейтс, уткнувшись бессмысленным взглядом в потолок, - и когда?
- Вылет завтра днем.
- Не боишься летать?
- Адриан, тебя что, совсем не волнует то, что я сейчас сказал? Если ты думаешь, что мы расстаемся, это неправда! Я буду звонить каждый день!

Хейтс усмехнулся, повернулся на бок и взъерошил влажные волосы любовника.

- Лучше учись хорошо, - прошептал он Вендту на ухо, и его язык как бы играя прикоснулся к его мочке уха. Торбен снова почувствовал приятную волну.

Ни один человек на свете не мог его заставить возбуждаться так быстро, как это с ним делал лидер Diary of Dreams. Торбен каждый раз удивлялся, как точно Хейтс угадывает его эрогенные зоны, знает, как к ним прикоснуться, чтобы отправить партнера на седьмое небо.

- Ты… отвезешь меня…в аэропорт? - сквозь учащенное дыхание спросил Вендт, но вместо ответа его рот быстро заткнули поцелуем.

***

Торбена несколько раздражало, что Хейтс иногда ведет себя с ним, как хозяин со своей собакой. Нет, Адриан никогда не кричал на него, не поднимал на него руку и в постели пытался доставить удовольствие, но все-таки что-то во всем это было такое, что каждый раз говорило о том, что Хейтс как бы неспециально, но каждый раз пытался показать, кто тут главный. Конечно, сначала, как только они познакомились, Вендта и привлек этот пробирающий до костей волевой взгляд, его манера без лишних внешних проявлений, но очень отчетливо для клавишника показывать свое превосходство. А спустя некоторое время это стало доставлять неудобства. Все-таки у него тоже собственная группа, и положение лидера в своем окружении принуждало Торбена пытаться заставить Хейтса хоть бы немного, но общаться с ним на равных. Но все его усилия поговорить с ним начистоту, доказать что-то этому властному блондину с затаенной болью в глазах сводились либо к тому, что Хейтс просто отшучивался или переводил разговор на другую тему. И, кстати, даже отшучивался так, как будто хотел этим сказать: «Жуй леденец, детка, и знай свое место». Торбена это выводило из себя, но при Хейтсе он сдерживал эмоции, которые могли помешать их работе, а после просто приходил в какой-нибудь бар, напивался и снимал более-менее понравившегося молодого человека, и уже на нем вымещал свое недовольство. Потом впадал в непродолжительную депрессию, а после выхода из нее все равно, словно провинившаяся собака, поджав хвост, приползал на брюхе к своему дорогому любовнику. И так продолжалось до тех пор, пока Торбен не решил продолжить учиться, хотя у них с Адрианом было впереди еще много работы, но Вендт решил – хочу! А, может, еще и родители настояли, потому что он так и не окончил колледж из-за бурно начавшейся музыкальной жизни. Что бы там ни было, клавишник принял решение. И на полгода пропал в Канаде.

***

«Скорей бы увидеться, скорей бы… - Торбен возвращался в Дюссельдорф только с этой мыслью. Поскорей бы упасть в объятия дорогого Адриана, вдохнуть запах его волос и опять раствориться от нежности… Хотя, по правде сказать, Торбена мучали еще и другие мысли, - за время пребывания в Канаде у него возникло много новых творческих идей, да и вообще на протяжении всего времени обещание «Буду звонить каждый день» было забыто. Но телеграмму о дате приезда все-таки отправил.

Приехав домой, Вендт, распаковав вещи, тут же позвонил Хейтсу, но тот не ответил на звонок. «Наверное, занят, - подумал Торбен.

Они встретились только через несколько дней. Адриан сам позвонил ему и попросил приехать на репетицию. Клавишник тут же примчался, но увидел Хейтса в компании совершенно незнакомого мужчины. Наружность этого мужчины напомнила ему его прошлое, когда он играл в группе Drinking beer. Торбен никак не мог подумать, что это самое «прошлое» не только войдет в его жизнь, но еще и так нагло в ней расположится. Вернее, на диване рядом с Адрианом. Да еще и заставляет его дорогого любовника с ним о чем-то так оживленно разговаривать, что тот даже не заметил, как Торбен вошел в помещение.

- С приездом! Ну, как там Канада, цела после тебя? - Адриан соизволил повернуть голову в сторону вошедшего, только после того, как тот громко кашлянул, - знакомься, это Гауна, новый гитарист.

- Это мой сценический псевдоним, - улыбнулся тот, протягивая Вендту руку, - меня зовут Марсель
- Вы француз? – недоумевающе спросил Торбен, отвечая на рукопожатие.
- Да.

«Симпатичный ирокезик, - подумал клавишник, - что это он на меня так смотрит, как будто хочет сожрать? Так, стоп. Что-то тут не так. С чего это он вдруг взял нового гитариста? Лильк прекрасно справлялась с этой ролью. Хотя, Хейтс так часто меняет свой питомник, что тут может быть странного. Странно то, что Адриан даже не позвонил мне, не встретил, как будто вообще забыл про мое существование.

Но этот новый гитарист вел себя так, как будто он уже лет десять играл в группе. На протяжении всей репетиции он то и дело предлагал свои идеи, к которым лидер группы постоянно прислушивался. И разговаривал Адриан с ним свободно, легко, абсолютно не пытаясь показать свое главенство, что не могло не взбесить Торбена. «Наверное, специально, - успокаивал себя музыкант, - приласкает, а потом – рраз- и на поводок». После окончания репетиции Адриан, к удивлению и возмущению Вендта, попрощался с ним так же сухо, как и с остальными членами группы, сказал Гауне – едем, - и увлек его за собой. Торбен сглотнул. «Ладно, допустим, у него не было времени меня встретить из аэропорта, афишировать наши отношения при этом французе он не стал, и просто сейчас он уехал на какую-то важную деловую встречу. Но почему он уехал именно с ним? Что, черт возьми, вообще тут происходит?»

Гауна…француз Марсель, мать его… На последующих репетициях, Торбен бросал косые взгляды на этого гитариста, и не понимал, почему все так обернулось. Он не мог смотреть на то, как послушно он идет рядом с хозяином, как не рвется прочь от него, увидев других сучек… Если бы он был псом, то был бы просто идеальной находкой. Торбен сто раз задавался мыслью, как, интересно, он получает сахарок за то, что дает лапу? Болоночка, только болоночка, на более солидную породу он не тянет. Только маленькие собачки с охотой встают на задние лапки. А, может, и ему попробовать приручить это черное животное? «Нет, о чем я думаю, - Вендт каждый раз гнал прочь от себя эти мысли, - так нельзя, мне нужен только Адриан…Надо поговорить с ним, надо обязательно во всем разобраться… Почему я должен мучиться?»

Время шло, но Адриан избегал разговоров один на один, как будто не считал нужным уведомить Торбена о расставании с ним. Последний сходил с ума от ревности, закидывал его автоответчик сообщениями, до потери пульса напивался, в общем, освободившись от когда-то раздражавшего его «поводка», он почему-то очень сильно хотел обратно. Ему недоставало его крепких хозяйских объятий, этого пронзительного взгляда, когда Вендт «приползал» после очередного загула, и даже того, что Хейтс мог решить за него какие-то вещи. И все равно, он даже тогда, когда стало окончательно понятно, что их отношения подошли к концу, Торбен не переставал еще на что-то надеяться. Ждать и надеяться, ждать и надеяться…

И вот, в один прекрасный вечер, установка «надеяться» сменилась на «действовать». Отодвинув очередной опустошенный стакан спиртного, Торбен решил все-таки набраться наглости и поехать домой к Хейтсу. Разобраться. Поставить точку или получить шанс на продолжение. Понять, чем этот французишка, которого теперь он постоянно таскает везде за собой, лучше него. Торбен уже догадался, что этот панк не просто так крутится вокруг Адриана, что между ними что-то есть. Но почему? Какой-то тощий человечек, смог взбудоражить ум самого герра Хейтса? Его Хейтса, который еще недавно был его, прикасался к нему, тормошил его волосы… И теперь он обнимает эту французскую болонку? Он прикасается к его костлявому телу? Нет, этого просто не может быть. Надо пойти и во всем разобраться. Развеять свои подозрения. Прижаться к до боли родному человеку и услышать что-то вроде: «У меня не было времени встретиться, но я ждал тебя. А с Гауной у нас просто общие дела». И снова умереть. Умереть от возбуждения.

Торбен добрался до загородного дома Адриана. Он позвонил в дверь, но на пороге оказался, как ни странно, этот самый француз-разлучник. «Так они еще и вместе живут. Отлично! За все те годы, что я с ним встречался, он ни разу не пригласил меня к себе жить, - Вендт готов был задохнуться от злости.

- Где Адриан? – не скрывая эмоций спросил Торбен.
- Его нет, - с легкой издевкой, как показалось незваному гостю, ответил Гауна.
- Где он?
- Тебе, может, отчет еще составить?
- Я спрашиваю тебя, где он? – Торбен толкнул Гауну, и нагло вошел в дом.
- Слушай, парень, иди отсюда, а? Еще обыска не хватало.
- Я сам знаю, что мне делать, и ты мне не указ, понял? – клавишник слегка пошатнулся.
- Ооо, мальчик, да ты принял! Что, тебе уже продают алкоголь?
- Ах, ты сволочь, ты сейчас мне за все ответишь, я тебе покажу, как чужих…друзей... уводить! - Торбен сжал руку в кулак и попытался ударить Гауну, но тот вовремя увернулся, и удар пришелся по воздуху.
- Все, пошутили и хватит, - тон француза сменился на более жесткий, - вали домой, деточка, пока твоя миленькая мордочка еще цела и невредима. Хейтс уже все решил, между вами все кончено, ясно?
- А ты что, его переводчик? Вот он вернется и сам скажет, что кончено, а что нет! А я подожду его здесь! Я тебе не верю, понял? Ты не знаешь, что между нами было!
- А что между вами было? Временное развлечение? Ты то есть, то тебя нет, кто это выдержит? Ты идешь на поводу у своих капризов, а ему нужен человек, который поддерживает его, находится рядом с ним! Он очень сильная личность, которой необходима твердая опора.
- Не лезь не в свое дело. Ты не можешь знать наших отношений. Или он что, рассказал тебе подробности?
- Фак, ты реально тупой, если смог подумать, что такой человек, как Хейтс, будет опускаться до сплетен. То, какой ты есть, видно невооруженным взглядом. Ты – всего лишь однодневка, кукла для отдыха, а ему нужен равноправный партнер. Хотя, очень симпатичная кукла. Такие, как ты, не созданы для серьезных отношений. Да че я с тобой разговариваю, давай вали отсюда, надоели уже эти разборки.
- Все равно я тебе его не отдам, сука, я буду бороться! – Торбен сорвался на крик, - И я тебе покажу сейчас, кто из нас кукла, гаденыш! Шлюха французская!

Вендт попытался нанести следующий удар, но на этот раз Гауна поймал его руку, и клавишник заглянул в серо-синюю пропасть глаз соперника. На секунду его слегка затуманенному алкоголем сознанию показалось, что разлучник довольно ничего, и если бы он не знал Адриана, то… «Какой бред, - подумал Торбен, - нет, это невозможно, это просто тощий панк у которого ирокез больше него самого и вообще... Он сейчас ответит за то, что разрушил мое счастье! Ублюдок!»

Вендт высвободил руку и пытался повторить попытку ударить соперника еще и еще, но получил удар по ногам, потерял равновесие и свалился на пол, разбив себе губу. Вдруг, к его удивлению, на него сверху обрушился противник, который воспользовавшись его положением, снял со своих брюк ремень, и стянул ему руки за спиной. Торбен был шокирован таким продолжением драки. Он хотел что-то крикнуть, но слова застряли у него в горле. Тем временем ловкие пальцы Гауны расстегнули ему ширинку и проникли внутрь. Судорожный хрип вырвался изо рта Торбена. Он ощутил как ладонь гитариста, обхватывает его член, немного сдавливая его и перебирая пальцами. Как ласкает всю паховую зону, пробираясь в пространство между ляжками. И вдруг…

Боль, острая боль, пронзающая тело, отрезвляющая лучше всякого антипохмелина… Холодные кисти, стянутые ремнями, кажется, уже не принадлежат рукам. Неровные хрипы из горла. Соленая красная струйка из верхней губы, попадая на язык, смешиваясь со слюной приторным коктейлем, попадает в горло, вызывая легкую тошноту. Тело извивается от обиды, ненависти и… наслаждения, которое все же побеждает, захватывает, заставляет забыть о том, чьи пальцы сейчас судорожно забираются под так и не снятую майку, сжимают соски, так что крик невольно прорывается сквозь судорожные стоны. Потом вцепляются в волосы и немного оттягивают голову назад, словно загривок у сучки. Редкие, но крепкие поцелуи оставляют следы зубов на коже. Озвученное учащенное дыхание и крики нарушают спокойствие пригорода. Но вырваться…неохота…

- Это у вас, у французов, всегда такие методы выяснения отношений? – спросил Торбен, когда все закончилось.
- Ну, надо же было тебя как-то успокоить, - ответил Гауна, освобождая партнера от ремней.
- И другого способа ты не нашел. Ну и чего теперь делать?
- Жить! Или тебя что-то не устраивает?
- Слушай, а ты все-таки на что надеешься, увиваясь за Адрианом? Думаешь, что ты действительно с ним надолго? Пройдет время, и ты ему надоешь, точно так же, как и надоедали все предыдущие.
- Увидим, - улыбнулся Гауна.
- Ты че думаешь, особенный? – Торбен почувствовал, как злость и обида снова подступают к горлу, - Да не пройдет и полгода, как ты снова окажешься в своей задрапезной группке без права пробиться на большую сцену! Или ты думаешь, что ради твоей прекрасной задницы Хейтс сделает все что угодно? Да ты трахаешься, как неопытный школьник! Все, надоело!

Вендт резко поднялся с пола, подтянув брюки, застегнул их, и быстрыми шагами направился к выходу.

- Хочешь сказать, ты так стонал, потому что тебе не понравилось? – с сарказмом бросил ему вдогонку Гауна, - а ремни-то, между прочим, были не сильно затянуты…

Торбен остановился, развернулся и выстрелил злобным взглядом в случайного любовника. Ничего не сказав, опять зашагал к двери и с силой хлопнул за собой.

- Все равно он тебя на поводок посадит, - думал Торбен, - болонка…с ирокезом…