Бесит

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Das Ich/Rammstein
2. Пэйринг - Штэфан Акерманн/Оливер Ридель
3. Рейтинг - PG
4. Жанр - не знаю какой, но юмор присутствует
5. Комментарий - Мне сказали, больно сволочной Оливер получился... Всё-таки, я его таким и делала. Боюсь я его, странный он... И да, я знаю, что он не ГГС-овский персонаж...
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - исключительные выдумки, такого вообще быть не может. Они не пересекаются.
Бета: Achenne



Бесит

Бесит.
Бесит. Бесит. Бесит. Бесит.
Крамм говорит: пей витамины. Но витамины меня тоже бесят.
Фанаты думают, что они знают всё. Тогда, давно-давно, когда, наверное, еще не упал Колосс Родосский, мы с Бруно договорились – мы будем инфернальнее некуда. И вот. Я кричу со сцены, что мир скоро рухнет, что бог мёртв, что люди обречены, а фанаты улыбаются и говорят: в жизни они славные малые, мы-то знаем. Думается, если я буду палить по залу из пушки, их мнение не переменится. Но это простой эгоизм. Ведь как можно выбрать в кумиры хладнокровную сволочь? О, умоляю, дайте мне побыть хладнокровной сволочью...
Куда деться? Я подчиняюсь. Внешне... Запоминайте. Таблица знаков мимики Штэфана Акерманна. Если я умиротворённо улыбаюсь, когда пью пиво – я ненавижу каждого рядом находящегося. Если я мило смеюсь, похлопывая человека по плечу – я хочу свернуть ему шею. Если я корчу гримасы и ломаюсь в судорогах на сцене – я настоящий.
Бруно говорит, мне надо что-то поменять, пока я не превратился в серийного маньяка-убийцу.

- И раз...
- Штэф...
- И два...
- Штэфан!
- И три...
- Ты можешь не грохотать, я пытаюсь смотреть новости!
Я застыл и обернулся. Крамм примирительно улыбнулся своей фирменной коровьей улыбкой. Не понимаю, почему, но, когда он улыбается, он напоминает мне корову. Без обид, я люблю коров. Да и Бруно люблю. Наверное, даже больше, чем коров.
- И потом, что ты делаешь?
- У меня терапия,- буркнул я, и фигурные брови клавишника изумлённо приподнялись.- Я выбрасываю всё, что меня бесит в этом доме.
Крамм сдвинул брови и почесал подбородок:
- Как давно у тебя был секс?
- Неделю назад. И она так раздражала меня своими громкими стонами, что я был готов задушить ее подушкой и спокойно дотрахать её труп в тишине,- спокойно признался я.
- Хм,- многозначительно ответил Бруно и добавил, уже отвернувшись к телевизору,- Тогда я не знаю, что с тобой.
Я рефлекторно пожал плечами в ответ и продолжил методично избавляться от всего, что мне не угодило. Статуэтка Анубиса... Эти дебильные часы... Фотография давно мёртвой собаки Крамма... Подставка под бумаги в виде пистолета... Все эти вещи летели в бездонный чёрный мусорный мешок, который я держал в руках. Бруно на диване наблюдал за мной в зеркало и тихо вздыхал. Закинув мешок за плечо. Я пошел в свою спальню и вывалил его содержимое на шикарный плед из натуральной шерсти. Хм. А я люблю синтетику. Я шустро свернул одеяло в рулет, напичканный раздражающими меня факторами, и затолкал уже его в мусорный мешок.

Когда я пытался одной рукой открыть входную дверь, в коридоре неслышно возник Крамм:
- Штэфан... Может, сходишь к психотерапевту?
- С ним будет то же, что и с моей последней девушкой.
- Ты займёшься с ним сексом?- заинтересованно наклонил голову Бруно.
- Нет. Задушу так, без прелюдий.



Погода обрадовала бы любого нормального человека. Ударение на слово «нормального».
Я прошелся до моста через какой-то грязный мелкий водоём, именуемый рекой, а это километра два от нашего дома. Все нормальные люди были на работе и радовали меня своим отсутствием рядом со мной. Я прислонил мешок к перилам и с интересом глянул в мутную жижу.
- Эээй!- возмущённо донеслось откуда-то сверху.
Я гордо проигнорировал фамильярное обращение.
- Эй! Ты, плешивый.
Меня передёрнуло, и я резко повернулся на каблуках. Обзор внешнего мира мне заслонял объект метров двух ростом и крайне наглый.
- Ты мне это сказал?
Звучал этот вопрос крайне странно, учитывая, что в радиусе метров ста от нас других людей не наблюдалось.
- А чего обижаться? Вон у тебя какая лысина...
Жил себе Штэфан с тремя ирокезами и жил. Нет, захотелось средний сбрить. И вот – наголо выбритый мужик называет меня плешивым, когда я второпях не поставил ирокезы! Так, всё хорошо... Тебе не хочется сбросить его с моста, Штэф, не хочется... А я говорю – не хочется!
Скрипнув зубами, я выдавил:
- Какие претензии?
- Проявляю гражданскую ответственность,- пояснил лысый,- Что в мешке?
- Твоё какое дело?- возмутился я.
- А если труп?
- То он принадлежит мне! Это моя частная собственность!- возмутился я, скалясь.
- Не, так не пойдёт,- нахмурился двухметровый.- Открывай мешок!
Я мгновенно схватил набитый скарбом пакет и перекинул через перила. Рулет раздражения хлюпнул о воду, всплыл и понёсся по течению. Лицо лысого выражало крайнюю растерянность, пока широкие ладони рефлекторно сжимались на моих запястьях.
- Ты что творишь?!- возмутился я, пытаясь высвободить руки, но мощные ладони держали крепко:
- Ты задержан по подозрению в убийстве!
- Кого?!- возмутился я.
- Откуда мне знать,- флегматично пожал плечами мужик,- Ты ж труп выбросил.
- Отставить молоть чушь!- рявкнул я и с силой отдавил каланче ногу.
Он от неожиданности ослабил хватку, и этих пары потерянных ньютонов мне хватило, чтоб выбраться и отбежать метра на три в сторону.
- Псих!- выкрикнул я, - Я мусор выбрасывал! Хлам!
- В реку?
- В реку!- я засунул руки в карманы и, оглядываясь, поспешил домой.
- Я тебя запомнил!- выкрикнул мне вслед лысый, но догонять не стал.
И слава богу.
Бесит.

- Бруно, я придумал концепцию нового альбома. Тринадцать песен, и в каждой раскрывается способ убить человека...
Крамм поднял на меня глаза и улыбнулся.
- Серьёзно,- пояснил я.
- Психоаналитик,- пожал плечами он.
Я стянул с себя толстовку и швырнул в шкаф, присел на диван:
- Пусть это будет первая песня. Пациент убывает психоаналитика, за то, что тот залез к нему в душе. Называться будет... Nicht dein Seele… Да. Только как его убить? Дыроколом в висок! Нет, дырокол это не поэтично...
- Что случилось?- зевнув, поинтересовался клавишник, даже уменьшив ради меня громкость телевизора.
- Да придурок какой-то на мосту привязался, думал, я труп в реку выбрасываю... Кретин лысый... А морда такая знакомая, точно где-то видел. Вот боюсь, что мы ещё встретимся где-нибудь... Ещё раз увижу – задушу.
- Всё с вами понятно...- протянул Бруно.
- Что понятно?- грустно протянул я, забрасывая на него ноги.
- То понятно, что ничего не понятно,- он поморщился, сталкивая мои ноги обратно на пол, потом побоялся, что это меня разозлит, и ободряюще похлопал своей тёплой ладонью по моему колену.- Понятно тут только психоаналитику, а ему это понимать жизненно опасно...
Я откинул голову на спинку дивана, всё-таки закинул ноги на колени Крамма (он только вздохнул, но больше возражать не стал) и почувствовал, что впервые за долгие месяцы засыпаю – сам, без снотворного и бессонных часов.
- Я говорил... не про психоаналитика... а про психотерапевта... это... разные...- пробормотал я и отключился.

Проснулся я весьма приятно – укутанный в плед, но на том же диване, и проснулся от звука пения Крамма в ванной. Не постеснявшись записать сольник, он отчего-то жутко стеснялся того, что поёт в душе, хотя я его никогда этим не попрекал. Мне его голос нравится. Я кинул взгляд на часы и недовольно скривился, потому что просыпаться в полдень в мои планы не входило. Сползая с дивана, я задумался о своем нынешнем состоянии и пришел к выводу, что нихрена не изменилось, и мне по-прежнему хочется убить весь мир.
В кухне на тарелке заботливо, но сиротливо зеленел какой-то странный салат, которым я не рискнул позавтракать. Из лежащей на последнем пачки стикеров взял один, накатал Крамму записку и прилепил на морозильную камеру. А сам переоделся в комнате и улизнул...

Начал я с пробежки и планировал добежать до того момента, когда сил строить из себя мизантропа просто не останется, но, чем больше я уставал и злился на общество, которое довело меня до того, что мне приходится мучить себя в попытках перестать это общество ненавидеть.
- Убегаешь...- флегматично констатировал приятный мужской голос сзади.
- Ты,- холерично констатировал я.
- Я твоя судьба,- предположил давешний лысый, обходя меня по тротуару.
- Мне это не льстит,- буркнул я в ответ.
- Да и мне не особо. И что же ты в этот раз натворил, раз убегаешь?
- Я бегаю! Трусцой! Ты видишь, на мне спортивный костюм, футболка и кеды?!
- Скрываться от закона можно и в спортивном костюме, футболке и кедах,- глубокомысленно изрёк лысый.
- Могу я узнать Ваше имя?- прошипел я.
То, что мне приходилось задирать голову, чтоб с ним поговорить, начало постепенно заставлять меня хотеть свернуть ему шею.
- Зная имя, некоторые маги могут наложить смертельное заклятие... А Вас как зовут?
- Я первый спросил,- безаппеляционно заявил я.
- А я личность публичная,- пожал плечами он.
- А я тоже,- буркнул я и заткнулся.
Минуты три мы шли рядом молча. То есть, я трусил, а он спокойно шагал, но длина его ног позволяла ему не отставать от меня.
- Ты преследуешь меня, «личность публичная»?
- Где я мог тебя видеть?- задумался лысый.
- Вчера на мосту.
- Кроме...
- Das Ich, - горестно вздохнул я, как будто бы страшную тайну ему открыл.
- Мммм... Точно. Представляю заголовки газет. Вокалист Das Ich убил клавишника и сбросил труп в реку.
- Полно Вам. Он не влез бы в пакет для мусора,- отозвался я, зевнул.
Лысый помолчал, по-видимому, вспоминая Крамма, потом, должно быть, вспомнил, и согласился:
- Моя версия рушится...
- Тебе заняться днями нечем?- не выдержал я.
- Жена с сыном в отпуске у тещи, друзья кто где. Вот я из Берлина сюда и переехал, у меня тут домик недалеко... А у тебя?
- Замок,- вякнул я, чувствуя себя кретином.
- А... Тот сарай белый? Да, очень маньячное место!
Я ткнул его локтём под рёбра, но он даже не почувствовал этого.
- Как тебя зовут?- поинтересовался я, задумываясь, где бы найти такого колдуна, который может по одному имени проклясть.
- Оливер.
- Оливер...- набрал воздуха в лёгкие я.- Я предупреждаю – если я увижу тебя еще раз, я сверну... я подпрыгну и сверну тебе шею! Зачем ты, например, идёшь рядом со мной?
- Ты меня раздражаешь,- в своей флегматичной манере ответил он,- Я всегда сживаю со свету людей, которые меня раздражают. Я, помнится, одного тоже хотел до самоубийства довести. А он сам кого хочет до суицида доведёт... Пришлось с ним дружить. Я его даже терплю теперь. Не всегда. Слава богу, он сейчас в Австралии отдыхает... Что-то я заболтался,- он задумался,- Это ты виноват.
- Мне жаль твоих друзей.
- У меня нет друзей. Максимум – коллеги. Они меня боятся.
Я устал бежать и остановился, пытаясь восстановить дыхание.
- Слабак,- фыркнул Оливер.
Ладони сами по себе сжались в кулаки, и я стиснул челюсти. Это существо, посланное мне судьбой в наказание черт знает, за что не должно было больше находиться рядом со мной... Иначе мир взорвётся и осколками ранит гораздо большее количество жертв...
- Да отвяжись ты от меня, наконец!- рявкнул я и с силой толкнул его обеими руками в солнечное сплетение.
... В детстве я был тощим хлюпиком (да-да, ничего не изменилось), другие дети меня не обижали, но и не сильно любили. Тогда я собрал всю свою волю в кулак и пошел на бокс. Удивительным образом мышц не прибавилось, но вот удар я выработал нехилый, наверное, сильнее меня бил только страус... Бокс я быстро бросил, но удар не пропал...
Глухо выдохнув, Оливер отшатнулся от меня, запнулся о бордюр и полетел кувырком со склона. Это не Берлин, это вообще не город, это дорога с пешеходной дорожкой, проложенная по насыпи. По этой-то насыпи он и покатился вниз. Я замер, закусив губу. Скорую вызывать или сразу полицаев?
- Ах ты ж сука...- донеслось до меня от темной кучки, скатившейся в основание насыпи.
- Жив,- грустно констатировал я, доставая мобильный.- Алло, скорая? Тут человек упал с высоты метра два-три по насыпи...
Оливер внизу пытался собрать себя в кучку, изредка охарактеризовывая положение вещей как «Scheisse». Я глянул под ноги и заметил, что у него из кармана вывалился телефон. Новенький, красивенький... Я вбил в его записную книжку свой номер под именем «Плешивый урод, столкнувший меня с дороги», положил мобильник обратно на асфальт и спокойно потрусил по направлению к дому...

- Ты дошел до рукоприкладства?- грустно вздохнул Крамм.
- Он заслужил.
- Я не спорю. А если он тебя засудит? Хочешь все наши не сильно огромные деньги отдать как моральный ущерб за его сломанные рёбра.
- По-моему, он не сломал ничего жизненно важного,- пожал плечами я.
- Это по-твоему,- буркнул Крамм.

Оливер позвонил вечером.
- Я хотел... смс отправить. Только не придумал. Позвонил.
- Что врачи сказали?- нервно бросил я.
- Я... не разбираюсь в их терминах. У меня только ушибы, всё цело... Только рука... Правая. Там кости раздроблены, что-то повредило сухожилие... В общем, они сказали, посмотрят, как всё срастётся, но вероятнее всего, подвижность руки уйдёт процентов на шестьдесят. Писать я ещё смогу научиться, а вот играть уже не смогу, наверное.
- В теннис?- спросил я, боясь, что он спортсмен. Лицо... лицо его я точно где-то видел...
- На гитаре.
- Подумаешь!- попытался утешить я его.- Это же не дело всей твоей жизни!..
- Штэфан,- перебил меня он. Наверное, в инете имя нашел.- Ты знаешь группу Rammstein?
Естественно знаю. Я ошарашенно смотрел на лежащий передо мной музыкальный журнал как раз с Раммштайном на обложке, и из-за спины Тилля загадочно улыбался с фото в камеру Оливер...
- Ты их басист,- вспомнил я, и сердце ухнуло вниз.
Это всё равно, что мне повредить голосовые связки. Это конец.
- Приходи, пожалуйста, поговорить надо,- тихо ответил он и, не дождавшись ответа, стал диктовать адрес.- Это моя дача, это недалеко от вашего замка.
- Хорошо,- осипшим голосом ответил я.- Завтра.
- Сегодня. Сейчас.
- Угу,- у меня не было сил спорить.
Я положил трубку и мимоходом глянул на своё лицо в зеркало. Это было не моё лицо. Таким растерянным я его никогда не видел. Ну вот, сломал человеку жизнь... И ведь мы встречались пару раз на вечеринках, только знакомы не были, но в лица друг друга знали...
Раздражение никуда не исчезло. Просто к нему прибавилось чувство беспомощности перед этим раздражением. Понятно. Я начну раздражать сам себя и закончится всё суицидом... Хех.
Я на автопилоте оделся и вышел из дома.

Бесит.
Бесит. Бесит. Бесит. Бесит.
Бесит, что грязь хлюпает под кроссовками. Бесит, что холодно, а я надел лёгкую куртку. Бесит, что я добровольно иду на казнь. Бесит сам факт того, что меня всё бесит.
Домик у Оливера оказался скромный и неуютный. Слишком спокойный, слишком нейтральный. Он вписался бы в интерьер как был – в широких свободных штанах и тонкой футболке, но его гипс выпадал из общей картины.
- Мой адвокат сказал, что я должен с тобой судиться,- сказал он почти с порога.
- У меня не так уж много денег.
- Я не хочу судиться. Во-первых, шум вокруг группы. Пиар – это хорошо, но, как мелочная дрянь, доказывать правоту через суд я не хочу. Да и просто не хочу. У меня своих денег хватает. И я... переборщил. Черт, я редко так много говорю... Просто мне нехорошо. Жена забрала сына и ушла к любовнику, друзей нет, играть не смогу... Я просто странно себя чувствую. В вакууме.
Мы прошли на небольшую светлую кухню, сели на табуретки у смежных краёв стола и я задумчиво почесал затылок:
- Так судиться не будем?
- Нет.
- Это хорошо,- протянул я, и только потом обратил внимание на то, что он сказал раньше.- Ушла к любовнику?
- Да. Я всем говорил, что они с сыном в отпуске.
Не знаю, что заставило меня задуматься. Я узнал о существовании этого человека только вчера, а мне уже по каким-то странным законам было не плевать на то, что происходит в его жизни. Я непроизвольно нахмурил брови, вглядываясь в его лицо, подался вперед и оперся на локоть. Не знаю, что это было. Просто порыв. Просто захотелось. Захотелось и всё. Говорят, если очень хочется, то можно.
Я подался вперед, глядя ему в глаза. Он смотрел на моё лицо, расположенное к нему близко-близко, равнодушно, как будто не замечал, что я в паре сантиметров от него. Хоть что-то может заставить его отойти от этого флегматичного образа? Бесит. Я стиснул зубы, дернулся вперед и как-то странно и холодно поцеловал его в губы. Плевать, что он подумает, лишь бы отреагировал... Он не сопротивлялся, а только смотрел мне в глаза без всякого выражения, а когда я слегка смущенно отодвинулся обратно, Оливер спокойно продолжил пить свой сок из стоящего рядом стакана.
- Ты что, совсем не умеешь терять голову?
Он равнодушно покачал головой.
Я стиснул зубы:
- Черт побери, как можно быть таким флегматиком? У тебя жизнь кувырком, а ты спокоен, как черепаха! Меня это раздражает в тебе бол...- я не смог договорить, потому что он встал, навис надо мной и заткнул мне рот всё таким же равнодушным, холодным и непонятно для чего совершенным поцелуем.
- Послушай. Давай притворимся, что всё так, как есть на самом деле – что мы знакомы два дня и не знаем друг друга вовсе, что больше не встретимся и не вспомним друг друга? Это не приказ – это предложение. Я оттаскиваю тебя в спальню, а там ты вымещаешь своё раздражение, а я пытаюсь отвлечься от мыслей от жены, и мы об этом больше никогда не вспоминаем. Идёт?
- Я не гей,- буркнул я.
- Я тоже.
- То-то оно и видно, судя по твоим предложениям!
- Один раз – не пидарас,- изрёк Оливер и здоровой рукой поднял меня со стула.- Ну так как?
- Только не целуй меня больше в губы. Мне страшно, когда ты меня целуешь.
- А мне нравится,- пожал плечами он и поволок меня за собой по коридорам в спальню.

Домой я вернулся часам к десяти, и Бруно там не было. В студию умотал, наверное. Итак... Где я был ночью? Пошел к Оливеру, поговорили, убедил его не подавать в суд, пока возвращался домой, увидел одинокую девушку, предложил проводить до дома, она пригласила зайти... Да-да, именно так я Бруно и скажу, когда тот вернется. И всё. Адрес – выкинул. Телефон – стёр. Один раз -...
Так, всё, ничего не было.

Но забыть не получилось.
Часа в два пополудни позвонил Оливер и сообщил в трубку:
- Я тут обнаружил, что не могу сам себе обед приготовить... Помоги, а?
- А что, кроме меня некому?
- Некому. Все варианты перебрал, но кроме тебя некому. В конце концов, кто мне руку сломал?

Так это и началось.
Он не мог без посторонней помощи постирать что-то вручную, помыть пол, приготовить обед сложнее омлета... Каждый день он звонил мне и слегка капризным голосом сообщал, что не может чего-то сделать без моей помощи. Он выдергивал меня с репетиций, с записи, с переговоров, но я никогда не ставил ему этого в упрёк. Я даже начинал волноваться, когда миновал полдень, а Оливер еще не звонил и не требовал лететь к нему. Вообще-то... Я понимал, что он взрослый человек, который наверняка способен выжить, оперируя одной левой рукой (черт побери, да просто нанять домработницу!), но мне искренне хотелось верить, что он просто хочет видеть меня рядом.
За два с половиной месяца, которые это продолжалось, секса больше не было, да нам и не хотелось. Зато появилось что-то странное и пугающее – привязанность. Каждый день заботясь о нем, как о беспомощном ребенке, я был счастлив, но насторожен – я не знал, во что это выльется.

Он позвонил, как всегда, только не сказал, что ему нужна моя помощь. Оливер заявил безапелляционно:
- Приходи, пожалуйста, поговорить надо.
Когда он открыл дверь, я увидел, что вместо гипса на его руке повязка из эластичного бинта.
- Штэфан, я был у доктора. Он сказал, всё просто прекрасно – срослось всё правильно, и сухожилие почти зажило. Он сказал, рука восстановит свои функции. Мне вчера гипс сняли. Я могу ей двигать, и мне не больно... Всё теперь хорошо.
- Хорошо?- тихо переспросил я.
- Да. Мне твоя помощь больше не нужная,- кивнул он.
В глубине дома зазвонил телефон, и лицо Оливера дернулось:
- Черт, как приехали с отпусков, вечно названивают! Бесит! Ладно, пойду отвечу. А ты... не приходи больше, ладно?
- Не приду,- флегматично ответил я.
И дверь перед моим носом захлопнулась.

Я потом выяснил – Оливер не сказал мне многого.
Во-первых, он уже несколько раз ломал руку и прекрасно умел обходиться одной рукой без чужой помощи.
Во-вторых, все эти два месяца он вечерами устраивал с «коллегами» посиделки с пивом в вымытой мной квартире и приготовленной мной едой.
А в-третьих, жена ушла от него, назвав его равнодушным чудовищем.

- Ты стал спокойнее за последние два месяца,- отметил Крамм с улыбкой.- Как будто что-то в тебе успокоилось.
- Нет. Я просто... Замкнулся. Еще больше.


Бесит. Бесит. Бесит. Бесит.
Бесит.


Ыыы... ток щас поняла, что это мой дебют на ГГС)))