Nightmare

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Deine Lakaien
2. Персоналия-Алекс Вельянов
3. Рейтинг - Г
4. Жанр - Сонгфик, ау. Пов Александра
5. Комментарий -
6. Предупреждение - брЭд полный.
7. Дисклеймер - не имею профита,просто фантазирую.


Nightmare

Я закрываю глаза. Погружаюсь во что-то мягкое и обжигающе холодное. Легкое кап…кап… стучит по виску. Как-то гулко и вязко. Вдруг слышу странную мелодию. Похожую не то на шелест листьев весной, не то на чарующие звуки из старинной музыкальной шкатулки. Она все приближается, проникает ядом в мои уши, скользит солнечными бликами по моему телу, осторожно заглядывает под опущенные веки и впивается искорками-иголками в зрачки. Я открываю глаза, не в силах сдержать эти шевелящиеся искры в себе. Выпускаю их наружу. И слепну от жесткого колючего света. Всего на долю секунды. Потом яростное сияние сменяется мягким золотистым. Зрение возвращается. Я смутно различаю странные пятна света, скользящие по темному потолку. Эти пятна создают ощущение странной ряби. Потолок будто живой. И такой изумительно зеленый, словно соленая морская волна. Вода! Я под водой! Сердце судорожно сжимается, рот открывается от так и не родившегося крика. Глаза наблюдают легкие пузырьки, игриво скользящие вверх. Их судорожное движение гонит мою кровь все быстрее. Я слышу все учащающиеся удары собственного сердца, приглушенные водой. ВВЕРХ! Вверх… Тело судорожно дергается, пытаясь освободиться от тягучей воды, похожей на смолу. Выплыть к свету. Мелодия становится громче. Она рядом… еще чуть-чуть! Глоток воздуха оставляет во рту горько-соленый привкус. Убираю мокрые пряди волос с лица. Снова слепну от золотистого сияния. Сияния, рожденного сотнями маленьких радужных крылышек. Бабочки. Разлетаются в стороны и тают в уютной мягкой темноте. Поднимаюсь на ноги. Я в лесу. Абсолютно сухой. Деревья сплели почти черные кроны над моей головой, словно купол собора. Резные арки и колонны. То и дело мелькают легкие обманчивые огонечки крыльев. Они манят. Зовут, унося прелестную мелодию за собой. Я не могу отказать им. Нежные, ранимые, они легко скользят в темноте сводов, прячутся в причудливом узоре корней и веток, и вновь вспыхивают то тут, то там, подсвечивая золотистым светом травинки и мох на деревьях. Я иду за ними. То за одной, то за другой. Мои босые ноги утопают в чем-то мягком, похожем на пух, и холодном, словно снег. Только это что-то – абсолютно черная пена, клубится у самой земли, словно туман. Вот – бабочка! Совсем рядом. Кружит у моего лица, игриво касается крылышком кончика моего носа, щеки… Ее прикосновения нежны и теплы, словно легкое касание живого, чуть вибрирующего лепестка. Я протягиваю руку. Бабочка аккуратно опускается на мою ладонь. О! Это не бабочка! Это – миниатюрная девушка с крыльями, так похожими на бабочку. Крошечная ангелоподобная статуэтка на моей руке кажется теплым перышком. Девушка улыбается мне и машет крохотной ручкой. Что-то в ее улыбке пугает меня. Я пытаюсь стряхнуть ее, сначала осторожно, мягко. Но чувствую, как перышко превращается в свинец, приятное тепло, так схожее с теплом солнечного зайчика, становится жаром раскаленного лезвия. Каждое прикосновение ее крыльев оставляет алые царапины на моей ладони. Наконец, стряхиваю ее. Она улетает с яростным писком. Я по инерции ужаса продолжаю трясти окровавленной рукой. Капли слетают с нее и медленно, будто в замедленной съемке, опускаются в черный туман. Алый свет вспарывает эту сгустившуюся у моих ног тьму и тут же растворяется в сумраке, будто впитывается деревьями. Стягиваю порезанную ладонь белым платком. Тишина. Слышны только удары моего сердца и тихое шуршание – крови в венах? Листьев? Или моих ног в траве, скрытой глухой черной дымкой. А может и не ног вовсе? Может в этой дымке шуршит змея? Паук? Или какое-нибудь диковинное полулегендарное существо? Невольно оглядываюсь по сторонам. Шуршание доносится со всех сторон. Оно пугает меня. Поскальзываюсь и судорожно хватаюсь за ствол дерева. Резкий скрип… будто металл резанул по стеклу… или по такому же металлу. Отскакиваю в сторону. И вижу опадающий кусочек мха вместе с корой. Очевидно, я зацепил ствол часами, когда схватился за него. Кора на древесном стволе покрывается трещинами и лопается… она осыпается. Рана, отвратительная в своем контрасте с живостью окружающего леса, расползается по древесине. Металлический блеск каких-то трубок-волокон, скрытых прежде корой и мхом, такой жесткий, искусственный. Он прожигает все новые и новые дыры вокруг, разрывает собой кору, мох, листья и ветки. Шуршание усиливается. Это шум трущихся деталей и топлива, сочащегося в тонких венах леса. Свист. Еще и еще. Феи слетаются со всех сторон. Они залепляют образовавшиеся дыры своими телами, укрывают крылышками, но жесткие блики металла то и дело прожигают их, взрывают крохотные ручки, головки и животики. Хаос звуков. Скрипы, шелест, глухие удары. Хаос видений. Листья чернеют и становятся прозрачными… и вновь вспыхивают зеленым… только не мягким и бархатным, а ядовитым и текучим, словно токсичные отходы. Приглядываюсь – да это же крохотные нолики и единички! Каждый лист состоит из этих ядовитых циферок! И вдруг они гаснут. Темнота. Только туман у моих ног слабо серебрится, взбирается вверх по стволам, укутывает деревья собой. Лес вмиг становится седым. Что-то мягкое и белое, так схожее со снегом, но не ледяное и не влажное, осыпается вниз. Пепел. Серебристая дымка – вовсе не туман, а пламя, сжирающее все вокруг – по крайней мере, органические (как мне казалось сначала) составляющие. Оно уже взбирается по мне, но не обжигает, а мягко согревает. Я таю. Я чувствую изменения, происходящие во мне. Я слышу, что кровь течет все медленнее, что мышцы стекленеют, а кожа становится другой… не живой? Не органической? Сердце… я не слышу его! Оно молчит! Паника вспыхивает и тут же угасает, вытесненная теплой дымкой тумана-пламени, забирающегося в уши, ноздри… в приоткрытый было рот… Глаза захлопываются и тут же открываются вновь. Но уже иначе. Уже не так. Весь мир теперь не такой. И он – мой… Только мой. Чувства не умерли. Но теперь они стеклянны и прозрачны. Я вижу их насквозь – мотивы, причины, следствия. Впервые у меня нет вопросов. Только ответы. На все. Я знаю все. Я знаю, как был создан мир, вернее – один миллиард тысяча девятьсот миров этой спирали сознания. Ноли и единицы перед моими глазами рассказывают мне все. На простом языке. Самом эффективном языке этой Вселенной. Всего два знака – «да» и «нет». Они – звуки…музыка. Они цвета. Они система. Система, зовущая назад… к истокам. К тому Исходному, что рождает миры. Я вновь у озера… того самого, что поглотило меня, извлекло из одной реальности и поместило в другую… того, что помогает миллиардам людей совершать такие переходы. Не точная формулировка. «Подобные» переходы. Да… так точнее. Одинаковых переходов не бывает. А таких, как мой – всего несколько в столетие. Сколько гениев бывает за один век? Не так много, правда? Закрываю глаза. Улыбка. Расчеты, данные статистик сотен тысяч миров… Но точные данные не всегда важны. Снова открываю. Вода цвета бутылочного стекла так контрастирует с монохромностью этого мира, а динамика волн, их синусы и векторы – с его статикой. Подхожу ближе. Смотрю вниз. В самую глубину. Люди. Тысячи людей. Лица. Испуганные, расстроенные, апатичные, радостные… Роняют слезы. Я знаю, что время бережно подхватывает эти крохотные солено-горькие капельки… сбивает их в ручейки, вбирает их в свою реку и несет сюда. Сквозь мириады звезд. Это озеро – слезы. Бесконечные слезы тоски по Счастью… по этой иллюзии, созданной человечеством задолго до того, как оно было рождено. Я знаю, что существует радость, существует нежность, существует довольствие жизнью. Но счастья нет. Как нет ничего вечного ни под звездами, ни над ними. Радость недолговечна даже по меркам человеческой жизни. Опять улыбаюсь. Только теперь смотрю не вглубь, а на поверхность. На собственное отражение в воде. Кожа из цвета молочного шоколада превратилась в серовато-восковую, слабо посеребренную мягкими бликами. Глаза же больше не берхатно-черные, а белые и будто стеклянные. Без зрачков. Одежда тоже белая. Что-то похожее на длинный плащ из мягкой матовой ткани с высоким воротником-стойкой. Без привычных ранее готических кружев и даже без узоров. Привычных, но не нужных… Они никогда мне не были нужны. А прическа та же… надо же… Опять улыбаюсь. Только волосы будто посыпаны серебристой пыльцой… или покрыты инеем, будто тогда… зимой… от твоего дыхания. Память услужливо будит твой образ в сознании. С удивлением замечаю слезинку в самом уголочке глаза своего двойника - отражения. Блестит, словно алмаз. Аккуратно беру ее на палец. Вглядываюсь в эту маленькую блестящую крупинку вечности, подаренную мне тобой. Любуюсь ей. И вдруг – толчок в груди. Глухой, но резкий. Еще. И еще. Настойчиво. И так непривычно. Сердце ожило! Вздрагиваю. Капелька срывается с моего пальца и несется вниз. Нечеловеческим усилием различаю ее слабое серебристое скольжение между песчинками и камушками… туда… к накатывающей волне. Та вмиг подхватывает ее и вспыхивает серебристым светом. Густая зеленая вода седеет на моих глазах, покрываясь тонкой льдистой корочкой. Слеза Почти_Что_Божества способна заморозить миллиарды чужих жизней в ожидании Чуда. Удары уснувшего (умершего?) было сердца все настойчивей, все аритмичней. Ком застревает в горле… горько-соленый, как вода в озере… и вдруг взрывает меня фонтаном звука… сильного, но мягкого. Бархатного. Густого. Голос. Слова рождаются сами, складываются в строчки, сливаясь с тихим, идущим из глубины озера звуком фортепиано. Темп нарастает, звуки все громче, все хаотичней. Но это только внешне. Я по-прежнему чувствую идеальность структуры. Твоя музыка – математика. Чистейшая симметрия показного хаоса. Последние аккорды. Всплеск. Тишина. Секунда. Две. Взрыв… глухой, где-то внизу. Лед трещит, раскалываясь и освобождая зеленые волны. И те накатывают на меня, топят меня в себе. Я лишь широко раскидываю руки и опускаю голову, закрыв глаза. Аплодисменты. Мои веки непроизвольно поднимаются. Люди. Сотни людей. Не так и много, по сравнению с тем количеством, которое я видел совсем недавно. Странно, но я уже не способен знать их точное число. И я потерял ответы. Растерял их по дороге оттуда сюда, словно нерадивый школьник страницы из своего дневника по дороге домой… страницы с единицами. Остались лишь ноли? Нет! Сколько же вас вокруг, единички? Сколько же вас, живых, существующих? Теперь я не знаю. Чуть поворачиваю голову – к тебе… и шепчу с наивностью ребенка: «Я не знаю, Эрни! Я снова не знаю!» Ты едва заметно улыбаешься с пониманием. Ведь ты знаешь. Всегда.