"На острове", К новогоднему фесту, фикшен для Achenne

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Helium Vola
2. Пэйринг - Андреас Хиртрайтер и Жоэль Фредериксен
3. Рейтинг - R
4. Жанр - приключения, романтика
5. Комментарий - Achenne к Новому, 2008 году, с самым теплыми пожеланиями.
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - Все персонажи принадлежат самим себе.
Бета: Paris



НА ОСТРОВЕ

Андреас Хиртрайтер и Жоэль Фредериксен были пассажирами небольшого судна, пересекающего Северное море на пути из Германии в Швецию. Погода стояла холодная и неприветливая; палуба продувалась жестоким ветром, поручни оледенели – никто из пассажиров не рискнул бы выскочить на улицу без крайней необходимости. Необходимость была: поломка двигателя оказалась необратимой, и судно начало медленно опускаться ко дну.

Шлюпки были спущены еще до того, как корабль погрузился ниже ватерлинии. Андреас грохнулся на дно широкой лодки, ударившись губой о сиденье, в ужасе вцепился в борта – шлюпка заходила ходуном. Жоэль прыгнул ловчее, подтолкнул коленом спину скрючившегося на дне Андреаса, оглянулся.

- Гребите, гребите прочь, мать вашу!! – хрипел капитан. Андреас ухватил весло, заставив шлюпку повернуться вокруг своей оси, и снова осел на дно, опасаясь неверного движения, могущего заставить лодку перевернуться. Жоэль был чуть лучше осведомлен касательно устойчивости шлюпок. Он перехватил оба весла и одним мощным рывком отогнал лодку от погружающегося в воду судна.

Туман опустился внезапно.
- Держимся все вместе! – приказывал капитан, мутным силуэтом возвышающийся на соседней шлюпке в 5 метрах от Андреаса и Жоэля. Голос его сорвался и перешел в невнятное сипение. Волны подкидывали шлюпку вверх и вниз; ледяная вода брызгала на окоченевшие руки. Часы шли как годы; туман сгущался, упала тьма. Они потерялись, понял Андреас уже почти без эмоций. Он устал читать молитвы. Губы не смыкались, дрожа от пронизывающего холода.

- Выживем, - твердо сказал Фредериксен, обнимая приятеля за плечи. Чтобы согреться, они легли на дно в обнимку, под пальто Жоэля; прижались друг к другу как могли крепко, накрылись брезентом от брызг – в ожидании рассвета.

Утром холод усилился, но туман почти растаял, и волны немного улеглись. Небо и море в бесконечных оттенках свинцово-серого – все, что они наблюдали до самого вечера. Съели консервы, погрызли сухари, запили пресной водой. Выпустили половину сигнальных ракет.
- Эх, приключение! – синими губами улыбался Андреас, – Будет, что рассказать друзьям.

Вторую ночь они почти спали, а на другой день стерли о весла ладони, прежде чем добраться до показавшейся на горизонте земли.

Затащить шлюпку на берег, не промокнув до талии, не удалось. Ветер дул убийственный; охотничьи спички в шлюпочных запасах были, но валяющиеся на берегу ветки и бревна оказались насквозь мокрыми. Жоэль упрямо сжимал губы. Андреас смахивал навернувшиеся и грозящие замерзнуть на ветру слезы.
Чтобы добыть огонь, потребовался час. Одежду высушили на установленных над костром жердях; потерпевшие в это время жались к пламени, пытаясь встать так, чтобы, грея один бок, не позволить покрыться льдом другому. Две пары дрожащих мужских ног в свете костра на необитаемом побережье Северного моря.

О том, что берег необитаем, они еще не знали. Впервые за двое с лишним суток согревшись, приятели пообедали гретой на костре тушенкой, взяли оставшуюся еду с собой и отправились на поиски человеческого жилья. Шли до самого вечера, снова промерзая насквозь; видели стаи чаек-поморников, лежбище тюленей и выброшенные на берег обломки неизвестной лодки. Следов пребывания человека на побережье не оказалось.

- Жоэль, сил больше нет, - прошептал Андреас, но и сам не услышал свой голос.
- Жоэль... – движение губ в спину удаляющемуся спутнику. Ни шагу больше не ступить, и ноги стерты, и пальцы замерзли так, что невозможно шевельнуть. Андреас стоял, а Фредериксен еще долго, не оборачиваясь, брел вперед, мимо чернеющих валунов, вдоль линии прибоя. Потом встал, медленно повернул голову вокруг – вернулся.

- Не плакать, выберемся, - прохрипел он сурово, – Давай дрова собирать, будем готовиться к ночевке. И он, сгорбившись, побрел в сторону, подбирая по пути вынесенную штормом древесину, а Андреас еще долго стоял, собираясь с силами, чтобы сделать хоть один шаг.


- Здоровье подводит, - тихо шептал он, прижавшись к плечу Жоэля перед костром в жалкой сосновой рощице, - Физическая подготовка, конечно, у тебя лучше.
- Ну, так, - согласился Жоэль, - Но мы выберемся, дружище, ты главное не унывай.

Дежурить ночью не стали, чтобы выспаться, набраться сил. Кто просыпался – подбрасывал деревяшек в догорающий костер. Спали в обнимку, тесно – и впервые за три ночи не дрожали до рассвета от холода.

На следующий день надежда пошатнулась. Жоэль и Андреас вышли к небольшой бухте и обнаружили на берегу свою шлюпку. Осталось запустить последнюю ракету: со свистом-треском она взмыла вверх, посветила и погасла.

- Ничего, мне не привыкать, - произнес Жоэль негромко, – Будем играть в Робинзонов. Для начала разведем на берегу сигнальный костер, и дым от него должен валить всегда. Потом поставим шалаш для ночевки.

Андреас отыскал недалеко небольшой родничок, бивший из-под скалы. Место было защищено от ветра и казалось идеальным для установки хижины, но подошедший Жоэль покачал головой. Вид его был донельзя мрачным.

- Нет, мы остановимся выше, на холме, там где растут сосны.
- Но здесь близко вода, и между этих скал... – возразил было Андреас.
- А там близко топливо. Располагаемся там, - отрезал Жоэль.

Охотничьим ножом заострили колья, вбили в землю. Андреас принес хвороста, Жоэль натаскал камней. Хижина от порывов ветра не валилась, но от холода и дождя спасала плохо. Желудок болел, запасы не утоляли голод и таяли с катастрофической быстротой: двое крепких мужчин, находящихся постоянно в холоде и тяжелой работе, покончат с ними быстро.

- А если они не скоро найдут нас? Что есть? Ягоды и сухую траву?
- Тюленей бить будем; – сказал мрачно Жоэль.
- Бить? Камнями что ли? – вытаращился на него Андреас.
- Дубинками, - ответил Фредериксен.
Андреас живо представил себе картину и поежился.
- Ну а что, - отрешенно глядя на огонь, произнес Жоэль, - Выживать-то надо.

Тяжелой дубиной вооружился Фредериксен, ту, что поменьше, вручил Хиртрайтеру.
- Ты гони их на меня, я буду бить.
Андреас от страха растерялся совершенно. Тюлени зафыркали, поползли в сторону, но неспешно – Андреас все же их боялся больше, чем они его.
- А ну!.. – пошел на противников тенор Мюнхенского хора.
- Гррр! – зафырчал в ответ толстый тюлень-самец и сделал угрожающий выпад. Вооруженный дубиной тенор мигом рванул назад, под защиту баса.
- Да лупи ты его по морде! – вскричал Жоэль, и сам довольно робко чувствующий себя перед стаей тюленей, нескольких из которых ему предстояло умертвить.
- Не могу! – Андреас дубинкой махал, но ударить не решался.
- Андре! – не выдержал Фредериксен, - Или мы, или они. Нам нужны шкуры для жилища и мясо для еды, иначе – погибнем.
- Я понял, - всхлипнул Хиртрайтер и погнал тюленя навстречу его судьбе. Жоэль не ударил.
- Не могу...

Вернулись к шалашу, раздули костер. Консервов оставалось всего ничего, и мужчины решили не экономить – доели все. Настроение ненадолго улучшилось, но вскоре заморосил дождь. Ни конца, ни края; снова прижавшись друг к другу так тесно, как могли, Андреас и Жоэль сидели рядом с теплящимся костерком, постепенно промокая под капавшей сквозь ветвяную крышу водой.

- Так продолжаться не может, - заявил утром Жоэль, нарезая круги вокруг шалаша, чтобы согреться и размять затекшее за ночь, проведенную сгорбившись, тело.
Андреас вздохнул и убрел куда-то в рощицу. Не дождавшись друга, Жоэль отправился следом и обнаружил Хиртрайтера, скрючившегося над какими-то чахлыми кустиками. Негнущимися от холода пальцами Андреас обрывал с него редкие ягодки брусники.
- Брось, брось, - прошептал Жоэль, поднимая всхлипывающего приятеля.
- Еще кора с деревьев...
- Безнадежно, Андрэ, - покачал головой Фредериксен. Лицо Андреаса выражало столько страдания, что жалость к животным в Жоэле угасла, - Нам придется охотиться.


- ...Гони, я готов, - Фредериксен принял позу бейсболиста в ожидании мяча.
- А-ну-а-ну-а-ну! – залопотал Андреас и потопал на стадо тюленей. Один отбился, и Хиртрайтеру даже удалось подогнать его к Жоэлю.

Хрясь! Жоэль долбанул со всей силы, чтобы животное не мучилось. Треснул череп, Андреас зажмурил глаза и судорожно всхлипнул.
- Кажется, мертв, - раздался спустя пару минут низкий голос Жоэля. Андреас решился подойти, взглянул на кровавое желе, вытекающее из раскроенной головы животного.
- Может еще раз?... ну, контрольный, - пробормотал Жоэль.
- З-з-зачччем?
- Да я как-то подумал.... что когда я с него шкуру сдирать буду... а вдруг он...
- НЕТ! – Андреас в ужасе схватился за голову и дернулся прочь.
- Ладно, пусть лежит пока, - сказала Жоэль, - Нам нужно несколько... тел.

Убивать только первый раз было трудно и волнительно. Потом Жоэль бил сосредоточенно и серьезно, Андреас же на туши старался не смотреть, сконцентрировавшись на отгоне животных. Это было бы похоже на игру, если бы не тяжелые, глухие удары, доносившиеся до его слуха.

- По-моему, хватит, - выдохнул Жоэль. Пот лил с него ручьями. На земле валялось около полутора десятка мертвых тюленей.

Перетащить добычу на холм к шалашу оказалось нелегко. Музыканты вымазались в грязи и крови и смертельно устали. Но когда, после краткого отдыха, Жоэль приступил к свежеванию туш, Андреасу совсем подурнело.
- Я не могу это видеть! – прорыдал он и сбежал в рощу. Фредериксен хотел догнать его, успокоить, но плюнул – принялся, пересиливая отвращение, за работу.

Когда Андреас вернулся, Жоэль содрал шкуру едва ли с половины одного тюленя, проткнув ее при этом несколько раз ножом. Клокотавшая ярость обрушилась на Андреаса.
- Неженка, черт возьми! Вида крови вынести не может, ты мужик или нет? Я тут сижу, скрючившись, пальцы от холода не гнутся, после бессонной ночи, а ты... ты понятия не имеешь, что с нами будет, если!...
Андреас грел воду в банке из-под консервов, смывал кровь с рук Жоэля, согревал их теплой водой и своим дыханием.
- Что бы я без тебя делал. Умер бы уже. Ты же понимаешь, я с этими шкурами не справлюсь. Я согласен мыть их, резать мясо, коптить его над костром...

Хижина была покрыта только к вечеру следующего дня. Внутри сразу стало темно, но намного теплее. Дым шел через дыру в крыше, окон не было. Пахло отвратительно, но Жоэль и Андреас сидели внутри почти счастливые. Этой ночью у очага они пели песни.


Сигнальный костер на берегу дымил, не переставая, но катер спасателей на горизонте не показывался. Несчастный Андреас мрачнел с каждым днем (они провели на острове уже две недели); искал на скалах гнезда с яйцами чаек; собирал по-прежнему бруснику, которую Жоэль отказывался есть; жевал кору деревьев, таскал валежник из рощицы и следил за коптящимся над костром мясом (малопригодным для еды, но выбора у приятелей не было). Фредериксен часто впадал в глубокие раздумья, долбил ножом плошки из деревянных поленьев; вырезал даже подобие вилок и ложек (столь же годных к столу, как и "копченое мясо"), разделывал тюленьи туши и занимался спортом в свободное время. Один раз рискнул даже устроить зимнее купание. Андреас провожал его высокую мускулистую фигуру, бегущую к морю, глазами полными ужаса и восхищения.

Когда жизнь "вошла в русло", и голод и холод больше не мучили его ежеминутно, Андреас стал отчаянно скучать по своей семье. Сказывалась еще нехватка женской ласки, и музыкант был бы не против облегчить страдания своими руками, но минусовая температура на улице к этому не располагала. "Хорошо Жоэлю, он занимается спортом и никакие дурные желания его не тревожат", - простодушно думал Андреас о своем приятеле. Фредериксена, конечно, занимали многие мысли; но на самом деле, он думал о сексе ничуть не меньше Андреаса.

Температура падала. Раньше заморозки были лишь по утрам; теперь вода в лужицах превратилась в прочный лед, и потерпевшие со страхом думали, что будет, если окончательно замерзнет родничок под скалой, где они брали пресную воду. Спали под двумя тюленьими шкурами, но от холода это не спасало; каждую ночь Андреас просыпался по 2-3 раза, чтобы подбросить дров в костер.

Жоэль храпел по другую сторону костра, но Хиртрайтеру не спалось. Ворочаясь с боку на бок, то и дело поглядывая на своего друга, Андреас невольно опустил руки между своих бедер. Потом одну руку он запустил под рубашку и погладил свой бок, вторую просунул за пояс брюк. Жоэль в это время перевернулся на спину, и Андреас испуганно отдернул руку, готовую коснуться голой кожи на бедре.

- Чего ты там? – сонно пробормотал Фредериксен.
- Ничего. Холодно, – быстро пробормотал Андреас, кутаясь в тюленью шкуру. Он потянулся было подбросить еще дров в огонь, но Жоэль остановил его.
- Хватит, это опасно.
- Но я не могу, Жоэль, я постоянно замерзаю ночами...
- Давай тогда ко мне, - коротко предложил Жоэль, - Будем экономить тепло.

Андреасу было неловко, но возражать он не стал. Прихватив свои жесткие, вонючие шкуры, он перебрался к Жоэлю, подкинул все-таки пару поленьев в огонь и улегся лицом к костру, прижимаясь спиной к широкой теплой груди Фредериксена. Тот, со своей стороны, притиснулся ближе к Андреасу. Тенор почувствовал, что член его спутника тверд и упирается в его спину, и густо покраснел.

В замешательстве Андреас отодвинулся, но Жоэль прижал его обратно и уверенно положил ладонь на пах Хиртрайтера. Мучимому долгим воздержанием Андреасу стало так чертовски хорошо, что музыкант больше не сопротивлялся.

"Вот до чего докатились", - думал каждый, пока Жоэль расстегивал и приспускал брюки Андреаса, чтобы потом мощными, уверенными движениями широкой ладони заставить его, всхлипывая, кончить. Член Жоэля в это время упирался в ложбинку между ягодиц партнера, и от наслаждения Андреаса отвлекал лишь страх, как бы Жоэль не вздумал ввести его внутрь. Но в первый раз, в глубине души жалея о том, они ограничились руками.

Секс согрел лучше огня. Андреасу сначала было ужасно неловко, но потом он сам не заметил, как уснул. Проснулся лишь на рассвете, чтобы подкинуть дров и снова провалиться в сон под боком у Жоэля.

Утром, или, возможно, уже к полудню, перед тем как вставать, они снова повторили "согревательные упражнения". В этот раз Жоэль пошел дальше, и попробовал погрузить внутрь Андреаса палец. Сам бы Андреас не смог так ловко нащупать простату и заставить возбудиться своего партнера. Тенор высоко стонал и, вопреки рассудку, был готов на любые эксперименты.

Акт начался не столь болезненно, как этого ожидал Хиртрайтер; хотя сперва было весьма неудобно. Когда Фредериксен стал двигаться, все ускоряясь, боль вернулась; но это уже не могло остановить ни Жоэля, ни Андреаса. Мужчины выстрелили почти одновременно; потом Жоэль осторожно вышел, протер свое орудие рваным носовым платком и брезгливо вышвырнул его на улицу. Андреас еще долгое время приходил в себя. Целый день он едва передвигался, стеная и жалуясь, и Жоэль, терзаемый раскаянием, сам ходил собирать для него в роще замерзшую бруснику.

Больше Андреас ему такого не позволял – впрочем, и без этого было неплохо. Дни и ночи продолжали сменять друг друга. На дереве, где Жоэль, по примеру Робинзона, делал зарубки, стояло уже 20 отметин.

Андреас в один прекрасный день отрезал от тюленьей шкуры, под которой спал, несколько полосок, связал их между собой и приладил большой гнутый крючок из кольца от консервной банки. Жоэль, догадавшись о намерениях приятеля, покатился от смеха. Андреас одарил его обиженным взглядом и ушел искать подходящую по длине тростину.

Со своей самодельной удочкой он провел на холодных продуваемых скалах больше двух часов, надеясь, что приманкой из мяса тюленя соблазнится какая-нибудь достаточно крупная рыба. Жоэль попробовал доказать, что на _эту_ удочку ни одна тварь не клюнет; потом махнул рукой и ушел искать гнезда чаек, до которых можно было добраться по скалам. Андреас с горечью убедился в правоте Жоэля и вскоре присоединился к нему, но свой затеи не оставил.

- Разумеется, крупная рыба не плавает в прибрежных скалах. Ее нужно ловить с лодки.
Жоэль решил, что лучше промолчать.

Андреас же на другой день упрямо стащил в воду пустую шлюпку, забрался внутрь, промочив по колено ноги, и сидел, качаясь на волнах, пока пальцы не перестали гнуться, и холод не подступил к самому сердцу.

- Андрэ, ты идиот! – кричал ему Фредериксен с берега.
Хиртрайтер был склонен с ним согласиться. Голод, холод, безделье и упрямство – плохое сочетание. Расплатой за желание разнообразить меню и показать Жоэлю, что он не просто "домохозяйка", был сильный жар.

Фредериксен заставил его раздеться и обернул свой мокрой рубашкой. Андреас хныкал, слабо сопротивлялся, стучал зубами от холода.
- Чшш, потерпи, друг, это для твоего же блага.
Он обнял Андреаса, отгоняя назойливые желания, которые вызывали в нем стоны приятеля.
- Если мы отсюда не выберемся...
- Что ты, - забормотал прижавшийся к его груди Андреас, - Нас обязательно найдут, мы же плыли совсем близко к Дании...
- Да-да, конечно, найдут, - быстро согласился Жоэль, - Но _мало_ли_что_ может случиться... Я только хотел сказать, что ты всегда был моим самым дорогим другом, Андрэ, и возможно, нас не ждет хэппи-энд... но мне очень важно, что ты рядом.


К счастью, организм Андреаса оказался гораздо сильнее, чем считал его хозяин. Лечение Жоэля подействовало - через два дня температура спала, но музыкант снова почти не выходил из шалаша. Самоотверженный Жоэль выстрогал из крепкой ветви подобие гарпуна и, отойдя в шлюпке от берега, пытался поразить свои оружием хоть одну рыбу – совершенно безуспешно.


Андреас плакал, но всегда беззвучно, отвернувшись от Жоэля, притворяясь спящим. Костер и шкуры больше не спасали от холода. "Придется еще раз за тюленями идти", - говорил Жоэль. Андреас уговаривал подождать. 13 туш, с которым они не могли найти применение, были свалены в ущелье среди камней. Андреас старательно обходил это место. При воспоминании о тюленьем реве, окровавленном оскале и отвратительном запахе Хиртрайтера начинало тошнить. Копченое мясо собственного приготовления не лезло в горло. Неполных четырех недель на острове хватило, чтобы Андреас перестал узнавать в водяном отражении свое небритое и исхудавшее лицо.


...Самым счастливым днем Хиртрайтера за много лет оказался тридцать третий день на острове. Накинув на плечи шкуру, и еще одну подложив для сидения, музыкант смотрел то на море, то на густо дымящий костер на берегу. Поймать рыбу он уже не надеялся, удочка мокла в воде просто на всякий случай. Ближе к вечеру на горизонте появилась черная точка.

- Жоэль! Жоэль, там корабль! – звонкий крик Андреаса вспугнул чаек, прокатился эхом по скалам и заставил Фредериксена, падая и разбивая колени, помчаться на побережье.


- Я слышал о вашем крушении. Но поиски давно прекратили – надежды найти кого-то в живых не осталось, - капитан говорил негромко, весомо, с расстановкой, - Про этот проклятый островок никто и не вспомнил – его даже нет на нашей карте. Только два человека с того судна считались пропавшими без вести – остальных спасли. Ваше счастье, что мы заметили дым и сменили курс. Вчера поступило штормовое предупреждение. Бог знает, смогли бы вы пережить бурю этом острове. Скорее всего, его бы просто накрыло волной – спаслись бы только чайки.
- Я видел клочки водорослей, висящие, на деревьях, - проговорил Жоэль в ответ, - И все птичьи гнезда были так высоко, что до них почти невозможно было добраться. Тогда я и понял, что это место далеко не так безопасно, как показалось нам вначале.
Андреас, все еще закутанный в одеяло, посмотрел на него с ужасом.
- Ты все это время знал, что в любой момент нас может залить вода?! И ты не сказал мне этого?!
Жоэль улыбнулся в ответ, но улыбка вышла кривоватой, и глаза остались спокойными.
- И поэтому ты сказал, что шалаш надо ставить на холме, вдалеке от берега и от родника?!..
- Я не думаю, что это было спасением – водоросли и обточенная водой древесина валялись даже там. Но я надеялся...
Андреас обхватил голову руками и надолго замолк.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал капитан, вставая, - Вы можете подняться в мою рубку и позвонить родным. А мы идем к берегу, пока непогода не разыгралась окончательно.

the end