"АльтерЭго", в рамках феста для Eramajaarvi-alt

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Lacrimosa
2. Пэйринг - Тило Вольф/Томас Вольф
3. Рейтинг - R
4. Жанр - флафф
5. Комментарий - ознакомился предварительно с творениями заказчика, не уверен, но должно подойти.
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - всё неправда.



АльтерЭго

Когда он мне сказал – давай расстанемся друзьями, я расслышал только «давай расстанемся». Любовь живым пульсирующим комком росла где-то в районе диафрагмы и сейчас хлынула горлом, капая на грязную скатерть придорожной забегаловки. Анне побежала за аптечкой. Если уходишь, то дружить не возвращайся.
Когда мне сказали, что есть такой молодой и сильно талантливый режиссер, который имеет свое, очень интересное видение моих песен, я сорвался на злобную истерику. Это мои песни, и только я имею единственно правильное их видение, поэтому я и только я, имею право писать сценарии к своим же клипам. Наглый выскочка. Чем известнее группа, тем больше желающих примазаться к славе. Предложенный сценарий я демонстративно закинул в угол студии.
Встретились мы на концерте в каком-то берлинском клубе в девяносто четвертом. Я увидел, что на вопрос – герр Вольф? – повернулся какой-то невзрачный парень в такой же как и у меня рубашке с ботвой и узких черных брюках. Псих какой-то – решил я, раздавая автографы, - сейчас еще начнет доказывать, что он – это я. Доказывать он ничего не стал, просто подошел познакомиться. Томас Вольф, режиссер. Горит желанием снять для Лакримозы видеоклип. Сценарий уже присылал, но ответа не получил. Совпадение фамилий еще ни о чем не говорит, инициалов – тоже. А все одинаково одетые люди и выглядят одинаково. Я снисходительно объяснил, что занят, и попросил позвонить завтра вечером моему менеджеру. И с удовольствием увидел, как он аж дернулся от такой нескрываемой заносчивости. А то – свое видение, свое видение…
Вечером я откопал из захламленного угла его сценарий на Stolzes Herz. И не спал всю ночь. Потому что сценарий был хорош. И даже более чем. Этот Томас как будто вскрыл мою черепную коробку и выудил оттуда весь ряд ассоциаций, обыграл каждую идейную компоненту, подчеркнул противопоставлением именно то, что я хотел бы выделить. И, как будто забивая последний гвоздь в крышку моего самолюбия, он внес BDSM элементы – хотя откуда бы он мог знать о моем последнем увлечении? Я тихо и спокойно, почти не шевелясь, сидел на ступеньках, ведущих на сцену, но бушевавшая на тот момент внутри меня ярость могла свободно смести с лица земли весь Берлин с пригородами. Я ревновал мои собственные стихи, мои собственные мысли. Я хотел, чтобы этот сценарий был моим, но, увы – этот Томас меня опередил.
Анне поняла, что со мной происходит, как понимала всегда, но она была объективной, а это на тот момент мне нужно было меньше всего. Ей просто нужен был хороший клип, а ревность она советовала мне оставить на потом – или хотя бы сделать так, чтобы она не мешала работать.
На съемках Томас руководил всем происходящим на съемочной площадке, как заправский дирижер. Он даже показывал мне – мне! – куда встать, куда пойти, как повернуться. И я его слушался – потому что я был совершенно с ним согласен. Я страстно желал, чтобы клип в итоге оказался окончательным дерьмом. Тогда у меня был бы повод смешать его с грязью – пусть и вместе с собой, но оно того стоило.
Мои надежды не оправдались – видео получилось отличным. Какая-то часть меня, не затронутая черной ненавистью, признавала это, другая – страдала от того, что поздравления получали МЫ – то есть я и он. Мне не нужна была половина, мне нужно было все. Простой режиссер - этот ремесленник от кинематографа, неожиданно вырос до поэта. После презентации, помнится, я сильно набрался. Алкоголь – лучшее отупляющее средство, а мне как раз того и надо было – притупить боль раненого эго. Потом я решил убить Томаса, хоть это и сильно смахивало на самоубийство. Я представил некролог в завтрашних газетах – убит известный деятель культуры Т. Вольф. Правильно, двое – это слишком много. И я пошел искать Томаса, чтобы объявить ему о моем решении. Я наткнулся на него при выходе из туалета и предложил ему выбирать – веревка, пистолет или яд. Он немного подумал и спросил – а пистолет у тебя есть? Пока нет, говорю, но я знаю, где взять. Он тогда развел руками и сказал – ну тогда пистолет, еще хоть немного поживу, пока ты его доставать будешь. И даже не хочешь узнать - за что я хочу тебя убить? А я и так знаю, мы с тобой мыслим подобным образом, ты же сам убедился в этом. Я судорожно сглотнул и решил сегодня больше не пить – не каждый день встречаешь ментального двойника. Потом мы поднялись на второй этаж, где были расположены комнаты отдыха, и сели играть в шахматы на раздевание– это было отражение в зеркале, а не партия. Чистая ничья, на доске остались два короля, на теле – только трусы. Было ощущение, что я играю сам с собой, я перестал понимать - где его тело, где мое. Я почесал не свою коленку, потому, что чесалось, я зябко обхватил не свои плечи, потому что начал замерзать. А заниматься сексом с собственным отражением – это интересно, но непонятно. Мы хотели одного и того же в одно и то же время. Тогда мы решили впустить случай к нам в постель, точнее, в кресло, – орел и решка, и вот уж кто-то из нас сверху, кто-то снизу, кто-то стонет и кончает, кто-то только собирается, но уже готов.
Я уповал на то, что наваждение рассеется, как только мы оба протрезвеем – я похолодел на этом «мы». Было неудобно думать во множественном числе, непривычно и навязчиво. Возможно, я не был готов платить самостью за отказ от глобального одиночества. Но дни шли за днями, концерты за концертами, снимались клипы и совпадали мысли – снова и снова, и это «мы» привычкой и любовью врастало в меня где-то в районе диафрагмы.
Сейчас лето девяносто седьмого. Мы сидим в какой-то придорожной забегаловке – я и Томас за столом, Анне за барной стойкой, и Томас предлагает мне расстаться друзьями. Я слышу только «расстаться». Возможно, через какое-то время я научусь вспоминать его без крови, возможно, даже смогу улыбнуться при встрече. И когда-нибудь в интервью на вопрос - кем тебе приходится режиссёр Томас Вольф, который снял для Lacrimosa пять клипов с 1994 по 1997 год? – я смогу спокойно ответить: Томас – режиссёр ранних клипов Lacrimosa, который носит такую же фамилию, как и я, но взаимных родственных связей мы с ним не имеем. Но сейчас я пытаюсь как-то заделать дырку в собственной развороченной груди. И если уходишь, Томас, то дружить не возвращайся.