Между кошкой и собакой

[german-gothic-slash]

1. Фандом - Deine Lakaien
2. Пэйринг - Эрнст Хорн/Тобиас БиДойтунг
3. Рейтинг - PG
4. Жанр - Да практически POV, а там фих его разберет...
5. Комментарий - Чувства - сродни наркотику. С него очень сложно слезть. Тем более если ты - дилер.
6. Предупреждение -
7. Дисклеймер - всё просто выдумка



Между кошкой и собакой

Кошка гуляет сама по себе. Прописная истина, банальность. Она сама знает, куда ей идти и к кому, она вряд ли почтит своим обществом того, кто в ней нуждается, скорее- того, в ком нуждается она в данный отрезок времени, длиной в сиюминутное желание.

Зови ее, кричи, умоляй, изнемогай от желания видеть и ощущать ее здесь и сейчас- не придет. У нее свои планы, свой список сугубо важных дел, и ты далеко за его полями с пометкой "личное". Но она может появиться неожиданно, когда уже отчаялся, заставил себя не надеяться, и тереться о ноги, забираться на колени, требуя ласки.... Даже если в данный момент ты не можешь разделить с ней ничего, кроме пустоты.

Ох уж эти кошки.

Александр сегодня пьян. Какая то нелепая встреча получилась. Планировали поговорить о делах, обсудить сугубо рабочие моменты, согласовать графики, а вышло как всегда... Впрочем, какие графики у кошек. Сейчас Алекс непредсказуем, алкоголь действует на него всякий раз по новому. То он вызывает тоскливо-меланхоличное-настроение, то небывалую веселость, то агрессию к окружающим, то ненависть к себе. Какие там стадии опъянения различали древние? Обезъяна, петух, лев, свинья. У Александра есть одна стадия- кошка. Перебравшая валерьянки.

Пока что непонятно, сейчас он сидит в кресле, поддерживая голову руками, смотрит в пол. В следующий момент может вскочить и вцепиться в горло сидящему напротив Эрнсту.

- Рассказывай.

Эрнст немного полистал журнал. Реклама, что еще может быть в бесплатных журналах, которые кладут в номерах не шибко пафосных берлинских гостиниц?

Алекс все так же сидит, слегка покачиваясь. Засыпает?

- Алекс, отвезти тебя домой?

Качает головой. Поднимает глаза. Пьяное лицо в ворохе растрепавшихся и выбившихся из "хвоста" волос. На кого он похож...

- Прогоняешь, да?- странно, голос почти трезвый, если не считать легкой путаницы в словах.

- Не говори глупостей. Просто ты перебрал, тебе надо отлежаться

- Я сам знаю, что мне надо! Хватит разговаривать со мной как с ребенком. И я не перебрал. Я нажрался.

- Сути дела это не меняет. Ты пьян, и к деловому разговору непригоден.

- К деловому! А больше я ни для каких разговоров и не нужен. Понятно. Все понятно, - Алекс закивал и снова опустил голову на руки.

Что произошло- непонятно. Очередная неудача на личном фронте? Очередной роковой блондин? Неважно.

Эрнсту захотелось курить. Все же те деньги, которые берут частные психологи, весьма оправданы...

- Эрни, скажи, вот ты дольше меня живешь, почему люди такие суки?- Алекс немного помотал головой, как будто пыьался вытряхнуть что то, буравящее мозг и не дающее сосредоточиться.

И снова поднял на Эрнста полные пьяных слез глаза,

- А?

Эрнст сложил руки на груди. Поза мыслителя.

- Почему? А? Почему во всем этом городе одни суки? Говорят что любят, уважают, а на деле- ну кому я нужен нахер? Только этим долбанутым на голову фанаткам. Отстреливал бы. Да я и им нужен только пока я, мать вашу, звезда!

- Алекс, не говори чушь. Подумай о своей семье.

Алекс только махнул рукой.

Эрнст встал. Неумолимо хотелось выйти на балкон, вдохнуть подсвеченный неоном берлинский вечер.

Заныло под ребрами, с левой стороны. Нет. Сочувствие – наркотик. Люди очень легко на него подсаживаются, требуя все больших и больших доз, а кошки – и подавно.

- Эрнст, ты тоже меня презираешь, да?

- Почему я должен тебя презирать?

Алекс только качал головой.. Хватил со столика журнал

- Тут есть номер вызова такси?



Посадив Алекса в машину, Эрнст еще некоторое время стоял под мокрым снегом. Небо над мегаполисом- неестественного темно-бордового оттенка. Где то там должны быть звезды.

Зажигалка сломалась, так и не зажженная сигаорета полетела в урну. Может, это знак, пора бросать? Ну что же, от вредных привычек нужно избавляться скопом.

Эрнст прогулялся вдоль отеля и свернул в небольшой скверик – две скамейки и фотнан среди голых деревьев. Мокрый снег не переставал. Погода неуютная, как и сам город, прибежище молодых и честолюбивых. Вон они, стоят кучкой, о чем то громко говорят, пьют пиво

Слишком холодно, не время и не место для прогулок. Вечер все более и более походил на вопросительный знак, повисший в сыром воздухе.

Изумрудный свет экрана мобильника

- У меня освободился вечер, можешь приехать, если не занят,- сухие слова в телефон.

Снаружи – сыро, внутри – сухо. Слишком сухо. Слишком пусто.

Алекс наверное прав, что называет его "сухарем" и "машинными мозгами". "В тебе нет ни капли сострадания!"- вырвется иногда в запале. Ты прав, Нет. Уже нет. Выпит до дна. Вылакан шершавым кошачьим языком.



То ли дело- собаки.Преданные, верные, готовые прийти на первый зов. Подсознательно чувствуют, когда хозяин в них нуждается, и не докучают. Не требуют внимания и ласки,

Когда ты к этому не расположен, но готовы часами лежать у ног хозяина, погруженного в тяжкие раздумия и смотреть влюбленным взглядом. Зализывать раны, оставленные кошачьими когтями.

Конечно же, Тобиас не занят. Даже если и занят чем- даже самое важное дело задержит его встречу с Эрнстом не более чем на 45 минут. Забавно. Сейчас он наверное в спешке собрался, побрился. Немного подумал, и все же принял душ. Вылетел из квартиры с мокрыми волосами, забыв ключи от машины на столике.

Эрнст улыбнулся своим мыслям. Тобиас предсказуем и понятен, весь на ладони. Его не надо разгадывать- его надо читать, все загадки снабжаются подсказками и отгадками. Милый юноша, увлеченный музыкант. Как то уж очень быстро они сошлись.

Встреча. Разговор. Алкоголь. Тобиасу идет быть пьяным.



Да-да, 10 минут- ровно столько нужно, чтобы заехать по дороге в супермаркет на углу и купить пива, на выходе заглянув в отдел co свежими булочками.



Эрнст не стал ждать лифта, в конце концов, иногда полезно прогуляться пешком. В последнее время он все чаще ловил себя на мысли, что почти перестал ходить, бегать. Весь день-сидя. В студии, в автомобиле, дома перед телевизором. Впрочем, он в свое время достаточно побегал, может позволить себе и успокоиться, отрастить пивное брюшко и волосы до плеч. Хотя со вторым- сложновато, и иногда, кажется, легче постричься, чем за всем этим ухаживать, поддерживать в нормальном виде.

Кошки любят глазами? По крайней мере, Алекс в свое время был единственным, кто мог заставить Эрнста хоть немного позаботиться о своем внешнем виде, стоило только фыркнуть "Эрни, ты выглядишь как бомж". Собаки? Им все равно. Во время встреч казалось, что Тобиас вбирает его всеми пятью чувствами, как будто пытаясь изучить? полностью познать, раствориться в нем. Таком, какой есть. Огромные влюбленные глаза следили за каждым жестом, пусть даже малозначительным, руки изучали его, уши были готовы внимать каждому его слову, пусть даже грубому. Губы пробовали на вкус его кожу, а ноздри, совершенно по собачьи, с шумом втягивали в себя его запах.

Так, ну сейчас он наверное уже выезжает из своего дурацкого района, с вечной пробкой у единственного съезда на автобан. В это время суток стоять минут 15.



Какой же Тобиас мягкий и податливый. Напускная грубоватость и рок-н-ролльная безбашенность исчезали мгновенно, они даже менее устойчивы, чем его сценический макияж. Тело - теплое и покорное, настолько покорное, что хочется ударить. Но любая грубость амортизируется мягкостью. Эрнст упивался этой мягкостью, ел и пил ласку Тобиаса, впитывал порами кожи его тепло. Как лекарство для истощенного бурями сердца.

Эрнст откинулся на спинку дивана, закинув руки за голову, смотрел куда то на карниз, держащий темно-синие ночные шторы.

В отношениях всегда так: один целует, другой подставляет щеку. Можно сколько угодно обманывать себя, строить иллюзии, но схема останется прежней, с небольшими нюансами в виде наличия или отсутствия розовых очков. Мои – давно уже сорваны и растоптаны. Я буду подставлять щеку, и пусть лучше ее никто никогда не поцелует, чем... чем снова бросаться в это безумие, тянущее кровь и жилы. Любовь- война, а я ушел в увольнение, имею право на пенсию по выслуге лет. И мне как то все равно, состоится ли трибунал.



Наверное, пробка уже рассосалась и Тобиас, быстро промчавшись по восьмиполосному автобану, уже свернул на шоссе, ведущее в район парков, отелей, и скучной культурно-офисной жизни.



Раны, полученные на этой войне, уже заживают. После стольких лет в водовороте чувств несколько непривычно начинать жить разумом, как будто после бурной стремнины горной реки вдруг попал в зеркальное чистое озеро, умиротворенно возлегающее меж горных хребтов. Трезвость, расчет, ясность, справедливость. Чувства сродни запою, похмелье – неизбежное зло, но оно пройдет.И будет хорошо. Я говорю-будет. Мне уже хорошо. Я подставлял щеку, и в свежую рану от кошачьих когтей ткнулся влажный собачий нос.

Без неожиданностей, без нервов, без терзаний. Тобиас дает то, что мне нужно, дает щедро и с наслаждением, по большому счету ничего не требуя взамен. Я не обижу его, с самого начала я был с ним честен, не обещая многого. И тем не менее – он до сих пор со мной. Приходит на первый же зов, остается, заключает в объятия, позволяет мне делать с ним все, что хочу. А мне ведь не так многого и надо. Снять напряжение, да и заснуть, прижимая к себе теплое мягкое создание, готовое чутко сторожить мой сон, оберегая меня от призраков прошлого.

И я спокоен

Ну что же, пора уже. Эрнст отложил рекламный журнал, который все еще чисто машинально перелистывал. Интересно, он на лифте или пешком? Скорее всего-второе. Взбегает по лестнице, прыгая через ступеньку, разглядывает таблички с указателями. Вот он уже на нужном этаже, наверняка опять запутался в коридорах. Эрнст еще раз усмехнулся своим мыслям.

Стук в дверь.