Фотография

[german-gothic-slash]

Фэндом: Das Ich
Пэйринг: Бруно Крамм/Даниэль Гальда, Штефан Акерманн/Даниэль Гальда
Жанр: слэш, ангст
Рейтинг: G
Предупреждения: закравшаяся нелогичность
Комментарий: написано в 2010 году. Раз по DI нет ничего нового, пройдусь по старому.
Дисклеймер: данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.

Работа над альбомом Anti’Christ продвигалась тяжело – Крамма постоянно что-то не устраивало, материал перезаписывался по нескольку раз и Штефан с Каином были вынуждены безвылазно находиться в Коттенау.
Измотанный бесконечными придирками и нервотрёпкой Марк ушёл спать, не обращая внимания на колкости Акерманна.
Штефан курил в коридоре возле распахнутого окна и наблюдал, как Бруно в своём кабинете что-то выискивает в ящиках стола. Крамм не обращал внимания на то, что Акерманн наблюдает за ним в приоткрытую дверь – за годы присутствие Штефана сделалось привычным и… незаметным.
Бруно нашёл папку со старыми наработками, так и оставшимися на бумаге и принялся перебирать листы. На пол выпал прямоугольник фотографии. Крамм поднял фото и взглянул на него: он сам в центре, приобнимает ехидно улыбающегося Штефана за острые плечи, а слева – Даниэль. Улыбается, чуть склонив голову, тонкие косички выбились из хвоста. Ладонь Бруно по-свойски поглаживает его торс.
Крамм тяжело сглотнул. Нужно было отложить фото куда-нибудь подальше, но он продолжал сжимать его дрожащими пальцами и вглядываться в запечатлённые лица. 1998 год… а кажется, будто прошла целая вечность.
Штефан настороженно наблюдал за Бруно, что-то сосредоточенно разглядывающим. За столько лет Акерманн научился чувствовать друга на расстоянии. Очевидно, обнаружил он что-то не слишком приятное. Очередные призраки прошлого?
Вышедший из кабинета Крамм хлопнул Штефана по плечу и наигранно бодро улыбнулся:
- Докуривай, и в студию.
Штефан молча кивнул, скользнув взглядом по стопке листов в его пухлых руках. Что-то напевая, Бруно спустился вниз. Дверь кабинета осталась приоткрыта, из щели пробивался яркий жёлтый свет.
Докурив, Акерманн толкнул деревянную дверь и потянулся к выключателю, но колкое любопытство заставило преступить порог. Крамм не терпел беспорядка и небрежно брошенная папка выглядела на столе сиротливо. Чужеродно. Штефан протянул к ней руку и тут его взгляд зацепился за белый уголок, торчащий из-под неё. Акерманн вытянул фото. 1998 год… Его словно обожгло изнутри. Некоторое время Штефан сжимал в руках фото, разрываясь между желанием забрать его или положить обратно. Нет, забрать уже нельзя – Бруно сразу догадается, куда оно делось. Штефан с сожалением положил фотографию на место и погасил свет.
***
Крамм остервенело щёлкал мышью, что-то подгоняя в настройках. В глаза словно насыпали песок, но по-прежнему упрямо смотрел в монитор. Строчки расплывались перед глазами, но он боялся покинуть студию – там, за дверью, в темноте коридоров таятся воспоминания. И как только он ляжет в постель, они растерзают его. Тина спит крепко и не сможет им помешать.
Акерманн шипел в микрофон о боли и безысходности, скаля острые мелкие зубы. Бруно тяжело вздохнул и вновь уткнулся в монитор.
Любовь проходит, а дружбе мешают рабочие отношения. Если бы в 1989 Крамму сказали об этом, он бы лишь рассмеялся. Но он уже давно не тот. Поначалу ему было больно это осознавать – Штефан стал для него преданным псом, инструментом, чувства ушли. А потом появился Даниэль…
Бруно тяжело вздохнул и зажмурился, почувствовав, как на глаза наворачиваются слёзы. Он никогда не стеснялся плакать, даже несмотря на ехидство Штефана по этому поводу.
Крамма никогда не интересовало, что чувствует Даниэль. Он всегда был послушен и безмолвен. И лишь после того, как Гальда покинул проект, Бруно понял, что привязался к нему. По-настоящему привязался. Но было уже слишком поздно. Бессмысленно вставать на колени и просить запоздалое прощение.
Крамм закурил, отчаянно пытаясь успокоиться. Боль и раскаяние сплелись в тяжёлый ком внутри, где-то рядом с сердцем и мешали дышать.
Четыре года назад Бруно не задумывался о том, что чувствуют Штефан и Даниэль. От Акерманна он к тому времени уже отдалился, не испытав раскаяния или вины – ему казалось, что Штефан перенёс это так же легко.
Почему Даниэль не оттолкнул его тогда, в тёмном, задымлённом чреве клуба? Почему он всегда подчинялся? Игрушка, находящаяся в полной власти хозяина. Бесправная и безгласная.
Крамм закусил губу и отвернулся, словно боялся, что Штефан может заметить.
- Устал? – сочувственно поинтересовался Бруно у развалившегося в кресле Акерманна. Тот упрямо помотал головой.
- Сейчас выровняю, ты перепоёшь вот эту часть, и пойдём спать.
- А смысл? – усмехнулся Штефан, перекидывая ноги через подлокотник кресла. – Уже четыре утра.
- Ты как хочешь, а я всё-таки посплю, - буркнул Крамм и нацепил наушники, нырнув в бездну созданных звуков, чтобы поймать за хвост ошибку.
Штефан смотрел в потолок, и перед глазами отчётливо вставала та фотография. Незваный призрак из прошлого.
***
В 1998-м Акерманн с Бруно связывали лишь рабочие отношения. Никто из окружающих не замечал, что отныне они чужие друг другу люди. Крамм без сожаления оборвал связывающие нити и поначалу Штефан думал, что погибнет. Но это оказалось не смертельно. Просто больно. Саднило где-то за грудиной, ныло днём и ночью, превращало душу в кровавые лохмотья. А Бруно этого не видел – он был слишком занят Гальдой. И тогда Акерманну захотелось отомстить. Нанести по-настоящему болезненный удар рука не поднималась, но почему бы не сделать мелкую пакость? Даниэль – игрушка Крамма. А что, если поиграть с нею… и сломать?
Даниэль шагнул к выходу из гримёрки. «Небось, Бруно побежал искать», - подумал Штефан, смывающий грим. Гальда даже отпрянул назад, когда путь ему преградил бесшумно переместившийся из противоположного угла Акерманн. Даниэль был значительно выше и крупнее него, но безотчётно побаивался «тщедушного уродца».
- Ради чего ты спишь с Краммом? – вопрос в лоб, как удар под дых.
Акерманн ожидал ответа «не твоё дело», откровенного хамства, но Даниэль побледнел, и губы его задрожали. С удивлением Штефан обнаружил в его взгляде страх.
- О…он тебе сказал? – Гальда тяжело сглотнул и опустился на ближайший стул, низко склонив голову.
- И что с того? – прищурился Штефан. Конечно, Крамм ничего ему не говорил, но слепым или идиотом Акерманн не был.
Даниэль молчал, кусая губы.
- Ну, - прошипел Штефан, скаля желтоватые зубы, - я задал вопрос.
Гальда обречённо посмотрел на него и ответил еле слышно:
- Иначе он выгонит меня. Понимаешь, участие в этом проекте многое значит для м…
- «Многое значит», - передразнил его Акерманн. – А для меня Das Ich – жизнь. Ты понимаешь? – склонился он над Даниэлем.
Несмотря на своё физическое превосходство, Даниэль затравлено смотрел на Штефана, как кролик на бигля, проникшего в его нору.
- Да что ты за тряпка такая? – брезгливо скривился Акерманн.
- Тряпка, да… - обречённо вздохнул Гальда и потёр лоб. – Я никогда не умел твёрдо сказать «нет». В тот момент я просто боялся, что Крамм укажет мне на дверь. И что мне тогда было бы делать? Возвращаться в Kalte Farben?
Штефан прекрасно понимал, что это значит: до Даниэля снизошли, вытянули на вершину, о которой он и помыслить не смел. А потом вернули обратно, под предлогом, что не сработались. И тем самым, заклеймили бы как неудачника. Гальда боялся этого и неудивительно, что переступил через себя.
- Ты ведь никому не расскажешь? – Даниэль взглянул на Акерманна с надеждой. Тот горько усмехнулся: когда-то Бруно задавал тот же вопрос.
Штефан покачал головой и ободряюще хлопнул Гальду по плечу.
- А не напиться ли нам?
Крамм уехал сразу же, сославшись на простуду. Акерманн и Даниэль сидели за столиком в тёмном углу и молча опрокидывали в себя стопку за стопкой.
Как они оказались у Штефана дома, вспомнить не смогли. И точно так же оба не помнили, было ли что-то ночью между ними, но проснулись они в одной постели.
Как ни странно, но после того злополучного вечера Даниэль проникся доверием к Штефану. Акерманн сочувствовал ему. Гальда ощущал исходящую от него молчаливую поддержку. Штефан вновь почувствовал, что нужен кому-то и был благодарен Даниэлю за это. У них было кое-что общее – они оба являлись бесправными игрушками в руках Бруно, который не понимал, что делает что-то дурное.
Когда они впервые переспали, Акерманн не мог вспомнить. Зато он отчётливо помнил последний вечер. Это было в квартире Даниэля. Они лежали в одной постели и курили. Штефан навалился на спинку кровати и хмуро посмотрел на Гальду. Повисшее в комнате молчание было уж слишком напряжённым.
- Говори.
Даниэль тяжело вздохнул и затушил сигарету в стоящей на полу пепельнице. От Акерманна ничего невозможно скрыть, он слишком остро всё ощущает.
- Завтра я скажу Крамму, что ухожу из группы.
Штефан прикрыл глаза и кивнул. Теперь Гальде есть куда пойти – его совместный с Хёттнером проект набирает обороты.
- Я понимаю, что подвожу его… тебя, но… - Даниэль сглотнул и виновато взглянул на Акерманна, - мне надоело быть вещью.
- Не оправдывайся передо мной, - Штефан жестом попросил подать пепельницу, - делай так, как считаешь нужным.
- Спасибо, - Гальда с чувством пожал его ладонь. – Знаешь, я много раз думал, что и тебе стоило бы уйти…
- Ты же знаешь, что это невозможно, - усмехнулся Акерманн. – Мне уже не вырваться.
Даниэль ушёл не чувствуя злости или обиды на Крамма – Бруно несколько лет был его хозяином и Гальда не испытывал к нему ненависти. Лишь сожаление о том, что сломан.
***
Бруно сидел в кресле и смотрел на фото так, словно пытался запомнить каждую, даже самую мельчайшую деталь. Пальцы, сжимающие зажигалку, будто стали ватными, отказывались слушаться. Нужно всего лишь щёлкнуть, но сил не осталось.
Штефан замер на пороге, оцепенев – сейчас в руках Крамма их прошлое, но Бруно его не замечал. Огонь медленно пожирал фото. Крамм держал снимок в руках, пока огонь не лизнул его пальцы.
Акерманн не моргая смотрел, как оставшийся уголок корчится и чернеет в пепельнице. Уничтожить фото – всё равно, что прижечь кровоточащую рану. С этого дня они больше не будут вспоминать, чтобы не содрать коросту. Штефан бесшумно закрыл за собой дверь, оставляя Бруно с пеплом воспоминаний.