Шестнадцать лет

[german-gothic-slash]

1. Бета: Carrot Deirdre
2. Фэндом: The Nuisance (Dreadful Shadows)
3. Пэйринг: Свен Фридрих/н.м.п.
4. Рейтинг: NC-17
5. Жанр: PWP
6. Комментарий: The Nuisance - группа Фридриха, в которой он был сначала ударником, затем гитаристом, клавишником и, наконец, вокалистом (после чего группа была переименована в Dreadful Shadows).
7. Предупреждения: секс с несовершеннолетним
8. Дисклеймер: ни на что не претендую, всего лишь плод моего воображения
Написано давно и выкладывать не планировалось, поэтому возможны недочёты. Критика приветствуется.

В шестнадцать лет процесс социализации проходит болезненно. Личность отчаянно сопротивляется, не желая заключать себя в придуманные кем-то когда-то рамки. Она стремится к абсолютной свободе, вырвавшись из-под родительской опеки. С этого и начинаются разного рода проблемы.
Свен Фридрих, ударник The Nuisance, задумывался об этом, но достаточно редко – возраст не особо располагал к философствованию. Неформальная жизнь и её соблазны занимали его куда больше, чем рефлексия по поводу своих мыслей и поступков.
Грэйм. Свену так и не удалось выяснить, что это – имя, фамилия или ник.
Двадцатитрёхлетний Грэйм был одним из главных лиц местной тусовки. Те, кто помладше, старались держаться к нему поближе, ведь в хорошем настроении он с удовольствием угощал их выпивкой на халяву, не говоря уж о том, что мог протащить «особ приближённых» на какое-нибудь закрытое мероприятие (казалось, знакомства у него были везде). Но такое бывало совсем редко, и потому воспринималось как нечто особенное.
Да, к Грэйму старались всячески подлизаться и не ссориться с ним (сложная задача, учитывая своеобразный характер этого парня), но при этом тайно недолюбливали. Ровесники относились к нему куда теплее, ведь их взаимоотношения строились на равных.
Грэйм был слишком язвителен, циничен, задирист и самовлюблён. Ни для кого не было секретом, что все свои «благие дела» он делает ради самоутверждения. Но эти недостатки прощались ему, ведь у него имелись «связи», к тому же, он был неплохим рассказчиком, да и вообще, умел располагать к себе людей. Чтоб потом побольнее ужалить.
Фридрих относился к нему без лишних симпатий, хотя бы потому, что Грэйм любил докопаться до кого-нибудь из «мелюзги», и выставить виновными жертв своей неприязни. Больше всего Свена раздражали рассказы о том, кого, где, когда и как отымел этот самовлюблённый идиот (в том, что Грэйм идиот, Фридрих никогда не сомневался). Его друзьям, похоже, нравились подобные рассказы. Младшие корчили брезгливые рожи, но никогда не пропускали очередного отчёта – Грэйм был би, и это добавляло его грязным россказням притягательности. Свен был уверен, что большая часть из услышанного им и его приятелями – чистейшая ложь. Впрочем, мнение своё держал при себе, не рискуя зубами. Можно и уйти, чтоб не слушать, но кто-нибудь мог заметить это и «подозрения», а затем и издёвки последуют незамедлительно. К тому же, несмотря на таящееся где-то в глубине души отвращение, в шестнадцать лет подобные «отчёты» вызывают постыдный интерес. Бисексуальность никогда не казалась Свену чем-то мерзким, не отталкивала своею противоестественностью, но и желания пробовать не возникало.

Свен с приятелем не торопясь направлялись к Тоду – он снимал квартиру, поэтому у него собирались чаще всего. Рейко ткнул Фридриха локтем в бок:
-Что это там за хер на ступеньках? Грэйм, что ли?
Свен оторвал взгляд от асфальта под ногами и посмотрел вперёд. Возле подъезда прямо на ступеньках сидел парень в косухе, светлые волосы его были стянуты в высокий хвост. Сомнений не было.
-Он, кто же ещё, – пробурчал Фридрих.
Грэйм полупрезрительно взглянул на подошедших. Ребятня из их компании. Чернявого вроде Рейко зовут, большой любитель халявы. А второй… Зеленоглазого насупленного парнишку Грэйм видел постоянно, но имени не запомнил. Парень не лез к нему под ноги и, кажется, вообще старался держаться подальше.
-Тод задерживается.
Парни молча кивнули. Пускай их было двое, в его присутствии чувствовали они себя неловко.
Рэйко пошарил по карманам в поисках сигарет, но нашлась лишь дешёвая зажигалка. Грэйм хмыкнул и ленивым движением извлёк из своей дорогущей косухи пачку. Потихоньку завязался разговор. Свен стоял чуть в стороне, с надеждой поглядывая, не идёт ли кто из своих, или, на худой конец, Тод. Как назло, никто не показывался.
-Эй, как там тебя! – окликнул Грэйм.
Свен прекрасно знал, что по правилам нужно поспешно назваться, едва ли не прибавляя «сэр», но он лишь скользнул по Грэйму взглядом и вновь отвернулся.
-Это Свен, – встрял Рейко.
Грэйм кивнул и позвал Фридриха ещё раз.
-Что ты как неродной?
-Остальные задерживаются, – буркнул Свен, пропуская риторический вопрос мимо почему-то покрасневших ушей.
-Придут, – снисходительно улыбнулся Грэйм и, вынув из пачки одну сигарету, протянул Свену.
Фридриху этот жест не понравился: как будто Грэйм побоялся, что он выхватит у него всю пачку, поэтому он хотел отказаться. К тому же, недавно бросил. Но отказ мог повлечь за собой последствия. Причём эти последствия могли коснуться не столько лично Свена, сколько The Nuisance. Именно поэтому Рейко смотрит так напряжённо.
Свен взял сигарету, пробормотав: «Спасибо». На миг его пальцы соприкоснулись с пальцами Грэйма и впервые Фридрих обратил внимание, какие у него ухоженные ногти. Грэйм вообще был какой-то лощённый, и, это почему-то раздражало.
Рейко щёлкнул зажигалкой. Свен выдохнул горький дым, украдкой косясь на Грэйма. Тот курил, явно наслаждаясь дорогими сигаретами. Пожалуй, это выглядело эротично. Фридрих смутился и отвёл взгляд.
-Вон Тод идёт.
Следом за хозяином квартиры подтянулись и остальные.
-Где вы так долго были? – ворчал Рейко.
-Мы опоздали всего на десять минут! – конопатый Марк ткнул ему под нос наручные часы.
Позже, когда все расселись, Свен обнаружил, что сидит рядом с Грэймом. Ему это совсем не понравилось. Иногда Грэйм садился рядом с кем-нибудь из «мелюзги», но это был либо прихвостень, либо очередная жертва насмешек.
Грэйм насмешливо косился в сторону Фридриха. Мальчишке явно было неуютно рядом с ним. Он, как и все дети в этом возрасте, жутко упрям и преисполнен чувства собственного достоинства.
Свен чувствовал себя кроликом, запертым в одной клетке с удавом. Ему казалось, что голос его звучит слишком громко и неестественно. Вдобавок Грэйм иногда задевал его локтем, и Свен чувствовал, как от этих случайных прикосновений внутри него сжимается пружина тревоги.
Подвыпившему Грэйму почему-то неудержимо хотелось ущипнуть Фридриха за щёку и он не делал этого лишь потому, что не мог определиться: жест расположения это или подначка к очередной сваре?
Вечер закончился, как всегда, стуком соседей и угрозами вызвать полицию. Тод скомандовал выметаться, и подвыпившая компания побрела домой. Свен не чувствовал, что перебрал, тем не менее, оступился и едва не полетел с лестницы, но чья-то сильная рука удержала его за локоть.
-Осторожней, сопля, – Грэйм придал Фридриху вертикальное положение и проворно сбежал вниз по ступенькам, как будто это не он выпил больше всех. Внизу его уже ждали приятели, и шумная толпа старших отправилась в соседний бар.
Свен помотал головой, не веря своим ушам – в тоне Грэйма он не уловил обычной презрительности. Да и с чего это он его подхватил? Как правило, этот идиот распихивал мешающих под ногами не церемонясь и падающих не ловил.
-Ты там уснул, что ли? – поинтересовался тоже еле волочащий ноги Рейко.

С того вечера что-то изменилось. Почему-то Свен перестал чувствовать острую неприязнь к Грэйму. И снова начал курить. Фридрих не пытался разобраться, с чем связан ассоциативный ряд – когда он зажигал сигарету, подсознание услужливо подсовывало ему образ курящего на крыльце Грэйма. И уж тем более Свену не хотелось разбираться, почему ему нравится, что Грэйм всегда сидит рядом с ним. Может быть потому, что прочая «мелюзга» стала поглядывать на него с уважением? Ещё бы: парень чем-то заслужил покровительственное отношение Грэйма, это ли не чудо?
Грэйм поглядывал на Фридриха с интересом. Мальчишка вёл себя гораздо сдержанней остальных, но без напускной серьёзности. И он уже тогда отличался высоким ростом и статью. Как в нескладном, но породистом щенке проявляется будущая величавость, так и в Свене уже чувствовался будущий мужчина. А пока Грэйма почему-то умиляла его полудетская мордашка и серьёзный взгляд.

Из The Nuisance ушёл гитарист и Свен заменил его. Так что нынешнее собрание было посвящено исключительно ему. The Sisters of Mercy, эйфория и всеобщее внимание опьяняли не хуже алкоголя, но Фридрих точно помнил, как Грэйм хлопнул его по плечу и пообещал согруппникам выбить место для репетиций. Видимо, перебрал.
Дорогу домой Свен помнил смутно. Почему-то его вёл (вернее, почти тащил на себе) Грэйм, подробно излагающий свою жизненную философию, в которой Фридрих, даже выпивший, узнавал пересказ «Портрета Дориана Грея».
В подъезде было темно и тихо. Даже слишком темно. Наверное, перегорели лампы. Грэйм прислонил аморфное тело к стене и поцеловал его в горькие от выпивки и табака губы. Слишком долго терпел. Не один месяц. Свен напрягся и попытался перехватить пальцы с острыми ногтями, настойчиво лезущие ему под ремень.
Грэйм едва успел отпрянуть, прежде чем Фридриха вырвало едва ли не на ботинки.
-Ну ты и ужрался, – фыркнул он. – До квартиры добраться сможешь?
Мальчишка удовлетворительно промычал в ответ и начал пробираться в сторону лестницы. Грэйм вышел на крыльцо и закурил. Возбуждение стало почти болезненным. Нестерпимо покалывало кончики пальцев от прикосновения к коже Фридриха. Поэтому он решил зайти к своей приятельнице, которая никогда не отказывалась провести ночь в хорошей компании.
Утром Свен проснулся с больной головой и порадовался, что родители вернутся только послезавтра, и поэтому лишены возможности созерцать своё чадо в столь неприглядном состоянии. Он полежал, глядя в потолок, пытаясь вспомнить события вчерашнего вечера, но ничего конкретного не вырисовывалось. Обычная пьянка, Грэйм довёл (или донёс?) его до дома… Было что-то стыдное, но приятное… или это ему приснилось? Все усилия были напрасны и Свен вновь уснул, утомлённый подобного рода измышлениями, а проснувшись уже и не помнил об этом «чём-то».

Почему-то приятели решили, что Фридрих в дружеских отношениях с недосягаемым для них Грэймом, и всячески напоминали о том, что Грэйм обещал найти пригодное место для репетиций. Свен отмахивался, прекрасно понимая, что сболтнул тот спьяну, да и не были они друзьями, поэтому просить и уговаривать Грэйма он не собирался.
-Что тебе стоит? – в очередной раз настаивал Рейко.
Свен устало взглянул на него и отложил гитару, которую настраивал.
-Тебе ли не знать, что Грэйм за просто так ничего не делает. Что мы можем ему предложить?
-Тебя! - заржал Рейко. – Ну трахнешься с ним разок… Иначе мы всю жизнь тут просидим, а у некоторых, знаешь ли, далеко идущие пл… - Он осёкся, встретившись взглядом с Фридрихом.
Глаза Свена стали прозрачными от ярости. Зеленоватая морская вода. Все притихли, ожидая, что сейчас Фридрих врежет приятелю, но тот лишь ответил ледяным тоном:
-Заткнулся бы лучше. Уж не ты ли перед ним виляешь хвостом и готов лизать ботинки? – и снова взялся за гитару.
Рейко прошипел что-то сквозь зубы и вышел покурить. В шестнадцать лет такие ссоры не кажутся чем-то серьёзным и все обиды быстро забываются.

Первое выступление The Nuisance не собрало много народу – помимо местной тусовки пришло ещё несколько дружественных компаний да пара-тройка любопытствующих. Старшие хлопали юных музыкантов по плечам и снисходительно хвалили. Девчонки строили глазки и порывались потрепать по волосам. В бар шестнадцатилетних парней пускать не хотели, но Грэйм быстро уладил это дело.
Свен не помнил, как очутился в каком-то тёмном и, видимо, укромном углу. Грэйм целовал его по-хозяйски, как будто имеет на это право и Фридрих задрожал от желания врезать ему со всей силы в ухо. Но он знал, что не справится. Он попытался вывернуться, но пальцы с острыми ногтями больно впились в плечи. Омерзение заставило окончательно протрезветь. И вдруг вкрадчивый внутренний голос начал нашёптывать, что ничего страшного не происходит. Наоборот, это даже интересно – возможность сравнить, чем отличается секс с девушкой от… от того, что должно произойти.
Свен сглотнул и расслабился. Да, ничего страшного не происходит, уверял он себя. Для многих подобное времяпрепровождение – норма.
Грэйм расстегнул безразмерную рубашку Свена, и скользнул пальцами по безволосой груди, втянутому животу, ниже, под ремень безразмерных уродских брюк. Сердце колотилось быстро-быстро, но не от новизны ощущений (всё это было сотни раз), а от того, что мальчишка несовершеннолетний и если кто-нибудь заглянет сюда, у Грэйма будут большие проблемы. Желание сильнее здравого смысла. «Застегнись», - бросает он сквозь зубы и тащит Фридриха за собой. Такси удаётся поймать сразу, и они едут в ближайший мотель.
Всё произошло слишком быстро, отступать некуда. Свен был оглушён нахлынувшими эмоциями, чтобы успеть вырвать руку из жёстких пальцев Грэйма и сказать: «Я никуда не поеду». Он облизывал пересохшие губы и пытался уверить себя, что всё происходит с ним по доброй воле. В конечном итоге Свену удалось убедить себя, что это его форма протеста против лживых общественных ценностей косной мещанской морали. Кто-то пытается загнать его в рамки, навязать принятые у обывателей нормы поведения… А вот хер вам! Шестнадцать лет – лучшая пора для протестов. Чтобы приободрить себя, Свен даже начал насвистывать латинский «Гаудеамус». Грэйм усмехнулся – намёк понят.
В номере было темно и душно. Свет зажигать не стали. Грэйм молча дёрнул Фридриха к себе и нашёл его губы. Мягкие, полудетские. «Почти педофилия» - мелькало в такие минуты на краю подсознания.
Свен шумно дышал через ноздри, прислушиваясь к чужим прикосновениям. Стыд и неловкость боролись с нахлынувшим внезапно желанием. Хотелось намотать эти длинные волосы на кулак, заставить пригнуться и… Он хрипло вздохнул, понимая, что не может себе этого позволить, так как правила игры устанавливает Грэйм.
Грэйм скользил руками по телу мальчишки, откладывая то, ради чего привёз его сюда. Нужно уметь наслаждаться не только процессом, но и ожиданием этого процесса. Ощущением горячей кожи под пальцами, тонких косточек, сбивчивого, обжигающего дыхания.
Свен не знал, что нужно делать, поэтому подчинялся тихим командам Грэйма.
Грэйм больше не сдерживал себя. Фридрих перед ним крепко упирался руками и коленями в постель. Теперь главное – пройти мышечный барьер. Свен зажмурился и сжал челюсти. Ему было больно, но Грэйм не хотел быть осторожным. Ему хотелось ещё быстрее и резче. Хотел Свена полностью, и как можно глубже.
Свен молчал, закусив губу и зажмурившись, повернув голову набок. Ни малейшего удовольствия от происходящего он не испытывал. Стыдно и больно. Пальцами Грэйм жёстко впивается под косточки таза, до синяков. Не церемонясь. И обидно было от того, что всё могло быть совсем не так.
Грэйм знал, что испытывает Фридрих, но ему было глубоко плевать. Гораздо важнее, что сам он получает удовольствие от обладания.
Свена передёргивало от чужого обжигающего дыхания и сдерживаемых стонов, тошнило от прикосновений чужих пальцев к так и не вставшему члену. И он молил, чтобы всё это закончилось быстрее и забылось, как страшный сон.
Кончив, Грэйм оттолкнул парнишку. Тот сразу молча стал собирать свои вещи, не тратя слова на упрёки или проклятия. Конечно, Грэйм мог «отблагодарить» Фридриха, но тот явно не рассчитывал на это, стараясь поскорее убраться.
-Такси вызвать?
-На автобусе доеду, – буркнул Свен, одевшись, и не обернувшись выскользнул за дверь. Он едва сдерживал слёзы злости
Грэйм расслабленно потянулся и тоже начал одеваться. Желание было удовлетворено и теперь ему совершенно плевать на Фридриха.

Свен весь день провалялся в кровати, даже не вставая поесть. Он чувствовал себя разбитым и опустошённым. Протест против косной морали… Да кому он нужен был? Всего лишь предлог, которым воспользовался Грэйм. Свен не знал тогда, что хотел получить: новый опыт или материал для сравнения? Теперь ему было уже всё равно. Совесть и стыд, казалось, выгрызали мозг.
Телефон звенел не переставая. Фридрих пожалел, что родителей нет дома и некому сказать: «Он заболел». Пришлось встать и взять трубку. Приятели звали на «продолжение банкета». Вчерашнего исчезновения никто не заметил. Свену очень хотелось рявкнуть: «Никуда я не пойду» и расколотить телефон к чёртовой матери, но вместо этого он спокойно поинтересовался, где собираются и пообещал быть.
Грэйм скользнул по Фридриху безразличным взглядом, но рядом не сел. Свен тоже не подавал вида, но внутри ворочался холодный и склизкий страх. Он прекрасно помнил, как года два назад Грэйм рассказывал, как славно провёл вечерок с Тоби. Друзья Грэйма поржали, «мелюзга» сидела, притихнув. А побледневший от злости Тоби врезал Грэйму в челюсть. После той драки Тоби больше никто не видел, он ушёл из компании. Свен не знал, как поведёт себя, если эта блондинистая тварь решит предоставить подробный отчёт. Но одно он знал точно – лучше присутствовать при этом лично, чем услышать от кого-нибудь назавтра и ловить шёпот и хихиканье за спиной.
Вечер прошёл, а Грэйм не сделал ни одной попытки рассказать о вчерашнем. Свен был несколько удивлён. А после заявления , что Грэйм уезжает месяца на три по каким-то своим делам, Свену показалось, что у него гора с плеч свалилась. Всё сложилось как нельзя лучше.
В шестнадцать лет быстро забывают о переживаниях. Прошлого нет, есть только будущее. В будущем Свена Фридриха не было места подобным воспоминаниям.