Апельсины на снегу

[german-gothic-slash]

1. Фандом: Seelenzorn
2. Пейринг: Йенс Клеменс/Тони Антогалидис (POV)
3. Рейтинг: NC-21
4. Жанр: полу-PWP
5. Комментарий: немного фетишизма)
6. Дисклеймер: выдумано, выдумано и ещё раз выдумано

Я с каждой минутой всё отчётливее понимал, что мне здесь не нравится. В принципе, я не могу припомнить ни одного человека, кому бы нравилось лежать в больнице. Впредь я буду внимательнее переходить дорогу – ведь я попал сюда в результате того, что меня сбила машина. Большой тонированный чёрный джип, похожий на неукротимое дикое животное, нёсся на меня с бешеной скоростью, и я не успел и глазом моргнуть, как аспидного цвета титан смёл меня со своего пути. Моё тело откинуло на тротуар, и я потерял сознание. Открыл глаза я уже лёжа на больничной койке. Все хором говорили – родился в рубашке. Мне невероятно повезло, что я отделался лишь сломанной ногой. И хотя внутренних повреждений у меня не выявили, всё равно оставили в больнице на пару дней – так, на всякий случай.
Палата была одноместная. Моими товарищами на эти дни стали бездушные глянцевые журналы и занудно бормочущий телевизор. Тоска смертная.
Дверь палаты приоткрылась, и в проёме показалась белокурая головка медсестры:
- Герр Антогалидис, к Вам посейтитель. Вы желаете его принять?
- Естественно! – мигом оживился я. Сломанная нога недовольно загудела, отзываясь на мою внезапную активность.
Голова девушки исчезла. Через несколько секунд дверь распахнулась, являя передо мной Йенса. В руках он держал небольшой пакет с эмблемой известной сети продуктовых супермаркетов; выданный ему, как посетителю, белый халат был ему явно мал, сильно обтягивая руки и плечи, и придавая со-вокалисту несколько нелепый вид.
- Ну ещё бы он не хотел меня видеть! – крикнул Йенс напоследок медсестре и захлопнул дверь палаты. Теперь его взгляд обратился ко мне. Йенс просиял:
- Тони, здорово, дружище, как ты? – он в пару размашистых шагов оказался у моей койки и сгрёб меня в крепкие объятия.
- Привет-привет, - улыбнулся я, радуясь нежданному гостю и скрещивая руки у него на спине.
Йенс отпустил меня, плюхнулся на стул, стоящий возле койки и вальяжно вытянул ноги:
- Как себя чувствуешь?
- Лучше всех! Не понимаю, почему меня не могут уже сейчас отпустить домой.
- А ты так сильно хочешь отсюда смотаться?
- Спрашиваешь! – фыркнул я.
- Сестра!!! – во всю мощь своих лёгких прокричал Йенс.
Едва девушка зашла в палату, Йенс безаппеляционно заявил:
- Я забираю его домой.
- Но вы не можете этого сделать! – задыхающимся от возмущения голосом ответила медсестра.
- Вы меня недооцениваете. Я считаю, что он в порядке, и его уже можно выписывать.
- Но вы же не врач!
- Я его друг, и я уж получше вас могу оценить его состояние. Поэтому, Тони, вставай и собирайся! – сказал Йенс командующим тоном и повернулся ко мне.
- Знаешь, есть проблема, - я кивнул головой в сторону ноги. – Я не встану без посторонней помощи.
- Так я тебе помогу! – пока я спускал здоровую ногу с койки, он подошёл ко мне, схватил за руки и резко дёрнул на себя. Я попытался удержать равновесие на одной ноге, но у меня это не получилось, в результате чего я грохнулся на пол, прямо на загипсованную ногу.
- Йенс, мать твою!!! – заорал я дурным голосом. Боль кувалдой ударила откуда-то изнутри, мне даже показалось, что от этого удара гипс сейчас не выдержит и расколется.
- Ох, чёрт, Тони, прости! – не на шутку испугался Йенс, кидаясь ко мне на пол. – Ты как?
- Я отвратительно! Верни меня в койку, чёрт возьми! Никуда я с тобой сейчас не поеду, а то меня потом не соберут!
Смущённый Йенс осторожно помог мне подняться и занять прежнее положение. Краем глаза я заметил, что медсестра за его спиной с трудом сдерживала улыбку.
Я сердито смотрел на Йенса, мысленно пытаясь успокоить словно взбесившуюся ногу. Тот виновато улыбался и рассеяно поправлял мне подушки.
- Дайте-ка я проверю, всё ли в порядке, - уже было направилась ко мне медсестра, но я жестом остановил её. Она безразлично пожала плечами и вышла.
- Я уж лучше тут ещё пару деньков перекантуюсь, - сказал я Йенсу.
- А может всё-таки домой? – ухмыльнулся вокалист.
- Нет! – пожалуй, чересчур громко рявкнул я. Йенс ошарашено посмотрел на меня, и мы хором загоготали.
- Кстати, я тут тебе фруктиков разных принёс, - он было потянулся за пакетом, но тут рукав его халата всё-таки не выдержал и с утробным треском разошёлся.
- Вот чёрт! – сердито посмотрел на провинившуюся вещь Йенс.
- Давай попросим медсестру выдать тебе новый.
Но Йенс только отмахнулся. И тут же второй рукав дал о себе знать, медленно, но верно расползаясь по шву.
- Да что ж это такое?! – рыкнул Йенс. – Непорядок! Сестра!!!
Девушка с уже обречённым видом зашла в палату:
- Слушаю Вас.
Йенс рванул рукав до конца и обличительно потряс им перед носом девушки:
- Что это такое? Что за половые тряпки вы выдаёте посетителям?
- У нас нормальные халаты. Мы же не виноваты, что вы такой…, - она бегло пробежалась взглядом по силуэту вокалиста, - крупный.
Я прыснул, Йенс гордо вскинул вверх подбородок:
- А настоящие мужчины и не должны быть мелкими. Несите новый халат.
- Нет уж, лучше вы идите со мной, попытаемся подобрать подходящее вместе, а то я так, на глаз, вряд ли что-нибудь найду.
- Ой, нет, спасибо, не хочу я никуда идти, - отмахнулся Йенс, но девушка продолжала настаивать:
- Да нет же, Вам следует переодеться, а то выглядите вы… как бродяга последний, - она слегка смутилась.
- Так это же замечательно, - усмехнулся Йенс.
- Как хотите, - медсестра покинула палату.
- Сними вообще этот халат, - сказал я Йенсу, с интересом рассматривавшему обрывки рукавов.
- Ну, нет! Я ещё так и по улице пойду.
Я не успел ничего ответить, как дверь в палату снова открылась:
- А я всё-таки принесла Вам новый халат! – девушка протянула Йенсу принесённую с собой замену первому несчастному халату. Вокалист стянул с себя старый халат и легко накинул новый.
- Теперь все довольны? – ехидно поинтересовался он.
- Да, - почти прохрипел я, чувствуя, что моё горло сжалось и не желает пропускать наружу ни единый звук.
- Шикарно, - протянул Йенс, выпроваживая медсестру. – Итак, на чём мы остановились?
- Не знаю, - вяло промямлил я, с трудом шевеля языком. Если бы раньше кто-либо мне сказал, что вещи меняют людей, то я бы посмеялся над ним, но сейчас.… Неужели это заметил только я: то, как переменился Йенс, накинув на себя грубую белую материю? Как гордо расправились его плечи, какими притягательно-белоснежными стали его спина и руки? Разве никто не заметил, что Йенс стал будто бы выше ростом, разве только мои глаза теперь видят только его, Йенса, а всё остальное только для меня ушло на дальний план? Я машинально вытянул руку вперёд, желая дотянуться до чуда, внезапно возникшего передо мной. Неужели, это мой Йенс? Боже, с каких это пор он стал «моим»?
- Так, вот тебе апельсин, - он вложил фрукт в мою протянутую к нему ладонь. Я разочарованно бросил его на кровать рядом с собой. Зачем мне какой-то дурацкий апельсин? Мне нужен не он, а сильные руки, сжимавшие его пару секунд назад.
- А вот ещё один, - кинул он мне второй фрукт, но я даже не попытался поймать его. Маленький оранжевый шар ткнул меня в грудь и скатился на постель.
- Ну, чего не ловишь? – Йенс кинул в меня ещё одним апельсином. Да не хочу я ловить эти грёбаные фрукты! Я хочу ловить кончиком языка горячую кожу твоей шеи, выглядывающей из-под ворота халата. Кристалльно-чистый, девственно белый халат. Дотронуться до этого халата, замарать его невинность.
- Йенс, прекрати! – воскликнул я, пытаясь защититься от начавшегося обстрела фруктами, но вокалист продолжал засыпать меня апельсинами.
- Тони, у тебя же ноги сломаны, а не руки! – я резко увернулся от направленного мне в лицо цитрусового.
- Йенс, ну что за детский сад?
- С каких пор ты стал такой серьёзный?
Потому что я хочу тебя!
- Что?! – округлив глаза, уставился на меня Йенс. Чёрт, кажется, последнюю фразу я произнёс вслух. Нет, даже не произнёс, а выпалил, словно выплёвывая скопившийся во мне спутанный комок эмоций и чувств.
- Дурацкие у тебя шутки, Тони, - Йенс наклонился и похлопал меня по плечу. Руки сами схватили его за плечи и притянули к моим губами. Вокалист ошарашено посмотрел мне в глаза и упёрся руками в мою грудь, вырываясь из моих объятий и уклоняясь от поцелуев.
- Тони, чёртов ты пидор, отвали от меня! – он резко дёрнулся назад. Я не желал упускать его, и мои пальцы грубо вцепились в полы его мерцающе-белого халата. – Тони, я тебя сейчас ударю! Я не шучу!
Но я продолжал держать его, словно, если бы отпустил, то неминуемо был бы затянут в болото. Хотя, я действительно был бы поглощён омутом внезапно охватившего меня вожделения.
В глазах потемнело от удара в челюсть, но пальцев я так и не разжал. Наоборот, я подтянулся, как мог, и что есть силы потянул Йенса за халат на себя и повалил его. Тяжёлое горячее тело накрыло меня, и я жадно впивался туда, куда только могли дотянуться мои губы: в его шею, ухо, скулу, подбородок, ворот халата.
- Тони, ублюдок, прекращай этот цирк! - он посмотрел мне в глаза. Я в прямом смысле этого слова зацепил его взглядом, насильно вливая в него только одно – моё страстное, неудержимое желание овладеть им здесь и сейчас. Йенс замер буквально на мгновение, но мне хватило и этого, чтобы мой язык нагло проник на вражескую территорию. На территорию уже поверженного врага.
Его веки медленно закрылись, и Йенс неуверенно ответил мне, сомневаясь в своих действиях. Я поумерил свой пыл, подстраиваясь под него, его руки робко обвили мою шею, а мои с наслаждением ощущали ткань его халата. Мне становилось тяжело дышать под тяжестью его тела, и, кажется, он это почувствовал и осторожно перекатился на бок, и я попытался подстроиться под него – насколько позволяла нога. Йенс до сих пор не открывал глаза, боясь того, что может увидеть. Я нерешительно оторвался от его губ, и посмотрел на него. Он жмурился, как ребёнок, немного трогательно и искренне веря, что это его спасёт. Только от самого себя спасения не существует.
- Йенс, - горячая волна моего дыхания прошлась по его лицу, мои руки успокаивающе гладили его по спине, покрытой грубым белым хлопком. Он молчал, его мелко трясло, его губы шаловливо разъехались в диковатой улыбке:
- Тони, я, оказывается, пидорас! – сипло засмеявшись, произнёс он. – Потому что мне всё это нравится.
Он провёл влажной поверхностью своего языка по моим губам, и я слегка приоткрыл рот, впуская его в себя. Моя рука смело схватила его между ног, от этого по его телу прокатилась волна дрожи. Он решительно расстегнул ремень своих брюк, давая мне свободу действий, и моя ладонь юркнула под резинку его трусов. Он, рыча, простонал от удовольствия, и мои губы поглотили этот звук. Его пальцы крепко впились мне чуть ниже поясницы, сжимая мою плоть в ритм моим движениям, вторая рука попыталась захватить в плен мой член, но, ослабевший от возбуждения Йенс так и не смог справиться с моими штанами. Он грубо перехватил моё запястье, не давая мне кончить ему, и не очень бережно уложил меня на спину. Я спешно сам приспустил штаны, чувствуя, что если они опять не поддадутся Йенсу, то он их просто разорвёт. Когда я понял, что Йенс в этом деле совершенно неопытен, было уже поздно: он резким движением вогнал в меня свой член, и я задохнулся от боли.
- Подожди, не так! – кричал ему я, но, казалось, он уже ничего вокруг себя не видит и не слышит. Он вошёл во вкус и трахал меня грубо и очень болезненно – так, что я извивался как змея, пытаясь соскочить с него, но его сильные лапы крепко удерживали меня. Ухудшало положение ещё и то, что Йенс – крупный мужчина, и мне казалось, что в меня всаживают бейсбольную биту.
- Йенс! Йенси, мне больно! – стонал я, но вокалисту было всё равно. Пока я извивался, проклятые апельсины, которыми была завалена вся моя кровать, закатились мне под спину, и теперь они давили мне в позвоночник, усиливая пытку.
- Йенс, хотя бы апельсины убери! – надрывался я. Но он ничего не слышал, он просто сосредоточенно меня имел. На глаза наворачивались слёзы обиды, они растекались по моим щекам. Я чувствовал, как лопается под весом моего тела толстая оранжевая корка и как на мою спину брызгает сок.
Тем временем Йенс резко вышел из меня и кончил, окропив мой живот своей спермой. Капли цвета его халата расплавленным воском касались моей кожи. Йенс словно вынырнул из своего мира и растерянно посмотрел мне в глаза, наткнувшись на барьер из слёз и разочарования. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я перебил его:
- Иди вон, - полным ненависти взглядом посмотрел на него я. Я оказался для него резиновой куклой, в которую можно всадить свой болт, но не более. Я хотел не этого. Я не хотел, чтобы меня изнасиловали, я хотел, чтобы меня любили. Хотя бы эти жалкие пару-тройку минут. Я хотел чего-то грёбано-нежного, соответствующего моему чуть возвышенному желанию. Когда я посмотрел на Йенса в этом пресловутом халате, мне казалось, что ко мне сошёл сам бог. Халат в моих глазах стал его нимбом, сам не знаю почему. Но я был просто-напросто ослеплён минутной вспышкой желания, а мой бог оказался простой и до пустого глупой секс-машиной. Механическая эрекция. Искусственные движения.
Но Йенс не слез с моей кровати. Наоборот, он навис надо мной, поднимая мою футболку и припадая пересохшими губами к моим соскам. Его халат скользил по моему животу, вбирая в себя капли спермы.
- Не надо, - через силу произнёс я, готовый кончить только от его прикосновений. Пожалуй, я не так уж и ошибся в его божественности. Ещё пару секунд назад я был готов его убить, но его действия всё сильнее и сильнее рассеивали эти мысли. И он как назло видел и знал это, помогая себе рукой.
Низкий стон прорвался сквозь стиснутые зубы, и чуждая сила прокатилась по моему телу от копчика до кончиков пальцев.
- Ненавижу…, - прошипел я, не в силах скрыть блаженную улыбку. Йенс слабо улыбнулся мне в ответ:
- Выздоравливай скорее.
Он поднялся с койки, спешно застегнул штаны. Напоследок он взял лежавший рядом со мной апельсин и задумчиво покрутил его в руках. Сквозь трещину на корке тёкла тонкая струйка сока. Йенс слизнул её, убрал фрукт к себе в карман и вышел, оставив меня одного утопать в простынях цвета его халата, на которых россыпью лежали апельсины. Кислотно-оранжевые на ярко-белом. Апельсины на снегу.

2/10/11