«Любовь слепа» Rammstein

[german-gothic-slash]

1. Фандом – Rammstein
2. Пейринг – Тиль/Пауль
3. Рейтинг – NC-17
4. Жанр – американская слэш проза, романс
5. Примечания, комментарий – Оригинальное название: Fools For Love. Автор: das Tier Перевод с английского Freakoid.
rammfics.ifastnet.com/slash/fools.htm
6. Предупреждение –
7. Дисклеймер - Ни единого совпадения с реальностью



Любовь слепа

Кто-то коллекционирует марки, кто-то - старые пластинки, кто-то — кулинарные рецепты. Тиль Линдеман коллекционирует грехи.
Не то чтобы его страсть составляла что-то, чему нет цены. Он не строит из себя литературных героев романтизма, но перспектива подсознательных потребностей самоуничтожения, выходящая за рамки, каждый раз, когда он обращает взор в темную сторону своих желаний, не особенно приводит его в восторг.
Его грехи совсем другие — это теплые, управляемые, своего рода преступления, которые щекочат нервы в момент, когда вы их совершаете, и от которых по телу идут мурашки. Совершать подобное желательно с ежедневной регулярностью, поскольку чем чаще вы предаетесь «греховным шалостям», тем сильнее становится ваша одержимость. Она растет и расцветает где-то на дне нутра, как вкус от превосходной пищи. Но заявить, что Тиль Линдеман потокает склонности к животному обжорству, было бы унизительно неверным истолкованием его страсти.
Глубина подобного чувства доступна лишь посвященным, радуя коллекционера осознанием того, что самая красивая ваза из его коллекции принадлежит ему, и только ему. Но Тиль Линдеман никогда не интересовался вазами. Вазы, фарфоровые статуэтки девочек, керамические розовоносые собачки, блюда династии Мин, и прочее не производило на него ни малейшего впечатления, поскольку все это были лишь предметы. Совершенно, бездушные предметы.
У его же греха была душа. Кроме того, его грех даже мог говорить.
Хотя иногда герру Линдеманну хотелось, чтобы он замолчал.
***

- Алло. А, это ты. Я просил тебя не звонить мне, когда я провожу время со своими детьми. - Нет...Что? Другую возьми. Ну да, на рыбалку. Нет, мы не... будем ничего ...жечь и ничего взрывать. - Можешь засунуть свои идеи знаешь куда.
-Кто это, папа? Снова Тиль?
-Для тебя это «дядя» Тиль, малыш. - ...Нет, это я Эмилю. - Я почти никогда не называю тебя «малыш».
- Папа, можно я принесу фейерверки, которые мне дал Ти... дядя Тиль?
- Ни в коем случае.
Тиль, сколько раз я тебя просил не распространять легковоспламеняющуюся продукцию среди членов моей семьи? Мне плевать, что говорит Шнайдер. - Для тебя «дядя» Кристоф, Эмиль. - Шнайдер не родитель. В моральном плане из него не выйдет родитель. Мне плевать, где пустит корни его вечно слоняющаяся сперма. Нет, я... Сегодня вечером? Честно говоря, я не знаю... подожди, чёрт! - Эмиль, не трогай фитиль!
-«Папочка», ты в порядке? Папочка?
-Тиль, зараза такая, я тебя задушу!
***

И он почти так и сделал. Лежа в постели, когда его бедра стискали голову Тиля, пока тот почти задыхаясь, пытался найти оптимальную позу под ним, ерзая и перемещаясь, стараясь не выпускать член Пауля изо рта.
Несмотря на внешнее возмущение и притворную незаинтересованность, этой ночью Пауль решил поиграть во «взрослого. Его вялое, равнодушное выражение лица громко не соответствовало его возбужденному естеству. Когда Тиль влажным ртом стимулировал все ткани его члена, Пауль вцепился в изголовье кровати и воспользовался шансом «почитать лекцию» другу, пока Тиль временно потерял «право голоса».
-Ты прекрасно понимаешь, что так больше продолжаться не может. Дешевые мотели, паршивые койки и общие душевые, в которых горячей воды никогда не хватает на двоих... Тиль, я несу ответственность. Я не могу не быть самим собой, поскольку сам я являюсь разумным взрослым человеком. Глядя на тебя, ...люди тоже видят в тебе ...«разумного взрослого человека». Я понимаю, ...что ты любишь, когда я... когда мы... Да, но... Да! А-а-а!.. О, да!..
Тиль отстранился, стер с губ сперму и шлепнул его по ягодицам.
-Пауль, ты только то и делаешь, что треплешься. И больше ничего.
***

-Тиль, мне не нравится, когда ты заставляешь меня завтракать. Это совершенно неуместно. Знаешь, как говорят во Франции, ce qui est permis*. Почему бы тебе не начать учить иностранный язык , Тиль?
Ничего не ответив, Тиль обмакнул палец в банку с джемом, мазнул красной, сочной линией губы Пауля, а затем наклонился для вкусного поцелуя.
- Клубника.
-...Это не ответ на мой вопрос, Тиль. Почему ты никогда не отвечаешь на мои вопросы?
Он не ответил и на этот раз. Он просто взял и изящно лизнул уголок рта своего друга.
-У меня презервативы тоже с ароматом клубники.
Пауль томно прикрыл глаза, захныкав.
***

Не то чтобы Тиль никогда не испытывал внезапных укоров совести. Без пикантной приправы сомнений раскаяния грех теряет половину своей «греховной сладости». Смотря на ягодицы Пауля, лежащие на приподнятой подушке для «лучшего обозрения», он понимал, что все-же обязан другу. В конце концов, Пауль действительно жертвовал частью своего времени, которое он мог бы потратить на что-то иное, например общение с родными, занятие своими хобби, или на другие вещи, которыми может хотеть заниматься любой «разумный взрослый человек».
Как всякий хороший коллекционер, Тиль обладал острым «чувством прекрасного».
Пауль погрузил свою голову в ладони, и начал считать, томясь в ожидании, когда Тиль войдет в него.
- Наши отношения длятся 8 месяцев. Это почти 240 дней. 5,700 часов страстного желания.
-Что я буду делать, если прийдя домой сегодня, жена заметит, что моя задница пахнет как клубничная грядка, Тиль?
Тиль вошел, куда и полагалось, и лег между расставлеными ногами Пауля.
-Тиль, почему ты всегда молчишь, когда я поднимаю эти вопросы?
Честно говоря, он не знал, почему. Может быть, потому что считал, что его грех может оставаться в пределах управляемости, только если его никогда не произносить в слух. Грех, отмеченый именем, становится вердиктом, Тиль еще не готов к вердикту. Месяцы отношений, с их вечностью дней, часов, минут и секунд не успели подготовить его.
Возможно, эта ночь успеет подготовить его. Тиль отправился на гребне возвратно-поступательных движений, которые были такими же горячими, как и те, которые происходили 5,700 часов назад, как на гребне волны в 241-й день их связи. И его сердце было полно надежды.
***

- К твоему сведению, я мог бы потратить этот вечер на что-то более полезное. Например, на посещение музея, или на просмотр програм по Discovery.
Вместо этого они оба были на крыше дома Тиля. Был поздний летний вечер, было тепло, и старое железо еще хранило жар слабевшего солнечного света. Когда двое мужчин расположились возле чердачного окна, кот агрессивно изогнул спину в ответ на вторжения на его территорию и понесся прочь вдоль края крыши, как черный головорез. Присев, Тиль начал снимать рубашку, Пауль щекотнул его спину, после чего Тиль сделал то же самое.
-Чего ты тогда пришел, раз у тебя столько «полезных» дел?
-Что ты, Линдеман хочет поговорить. Я ни за что не пропущу «это событие».
Шум города вместе с далеким гулом автомобилей и шагов дошел до них. Где-то под карнизом совсем близко и громко чирикала стая воробьев.
Тиль непринужденно откинулся на локти; Пауль оставался сидеть, крепко обхватив руками колени.
-Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Тиль потерся костяшками пальцев о позвоночник Пауля, затем запустил палец под пояс его брюк.
- Двигайся ближе. Я тебе скажу.
Пауль смотрел на кота, который лукаво крался к сидящим где-то вне зоны видимости воробьям. Потом повернулся и посмотрел в сторону Тиля. Минуту спустя, глядя на него, он оперся на локоть и поднес ухо к губам своего друга, приготовясь, наконец, услышать.
Самый драгоценный грех Тиля носил длинное имя: три слова, десять букв, одна точка.
И вот теперь он произнес эти слова.
Все до одного.

_______
* tout ce qui est permis - вседозволенность.