Я жду

[RossomahaaR]

1. Фандом: Dreadful Shadows -> Zeraphine
2. Пэйринг: нет
3. Рейтинг: G
4. Жанр: ангст, POV Нормана
5. Комментарий:
6. Предупреждения:
7. Дисклеймер: ни на что не претендую, всего лишь плод моего воображения

В Dreadful Shadows я освоился быстро, хоть и пришёл туда только в 1996м. Меня устраивает работа в этой команде, но есть кое-что, вернее, кое-кто, оказывающий на меня странное воздействие. Это Свен Фридрих.
Мы быстро нашли с ним общий язык, но меня до сих пор удивляет противоречивость его характера. Он вообще удивительный…
Чёрт, ну вот о чём я думаю?! Ну прямо как какая-то школьница…
Мне трудно в этом признаться даже себе, но… чувства у меня к этому парню явно не дружеские. Аж сердце замирает каждый раз, когда он приятельски хлопает меня по плечу или приобнимает. Как глупо-то…
Всегда считал себя натуралом, а теперь даже не знаю, что и думать. Потому что и не думается ни о чём больше, кроме его случайных прикосновений.
Мы сидим за столом, компания большая (многих я вижу впервые). Свен сидит рядом, с боку стола, я с торца. Постоянно мельтешащие приятели, хватая что-нибудь со стола, заслоняют его, но так даже лучше – ему не нужно знать, что я за ним наблюдаю. Жду чего-то, сам не знаю, чего именно. И чувствую себя при этом дураком и ничтожеством.
О чёрт, он не просто милый, он красивый. Девицы стаями кружат вокруг него. Впрочем, в этом плане мне жаловаться нечего, рядом со мной их тоже немало. Я всё ещё жду чего-то, что-то смутное шевелится в глубине души, где-то на краю подсознания.
Треплясь со знакомыми, украдкой кошусь на Свена. Он оборачивается ко мне, улыбаясь:
-Эй, Норман, что такой задумчивый?
-С чего ты взял? – расплываюсь в ответной улыбке.
Он хочет что-то ответить, но его отвлекает Рон. Продолжаю изредка поглядывать в сторону Фридриха. Я бы не дал ему на вид двадцати двух лет: слишком мягкие черты лица, полудетские. Эти губы… я жду момента, когда смогу прикоснуться к ним своими губами. Зелёные глаза с хитринкой… Если накрасить немного иначе, Свен будет похож на девушку. Волосы всё время падают ему на лицо. Я знаю, они немного суховаты от постоянных окрашиваний, но мне было бы очень приятно пропускать его пряди сквозь пальцы…
Норман, мать твою, что за мысли?! Натурал грёбанный! Фридрих – твой напарник по группе. Ни хера он не похож на девку – с таким-то кадыком!
Большими глотками допиваю пиво. Андре пододвигает мне ещё одну банку без лишних слов. Джулиана крутится возле Свена, тот резко оборачивается к ней, и я слежу за тем, как от этого движения раскачивается длинная серёжка, вдетая в его ухо. Как маятник… Притягивает. Завораживает. Туда – обратно, на фоне шеи. Эта шея… пфф! ну начни ещё эпитеты подбирать!
Я жду, когда он снова взглянет на меня. Не знаю, зачем мне это, просто хочется.
Знакомый тянется через весь стол за пепельницей, загораживая Свена, в поле зрения остаётся лишь его рука на банке пива. Эти руки… Явственно начинаю ощущать духоту помещения, пот выступает на лбу. Руки, как у какого-нибудь аристократа. Запястья кажутся хрупкими, не мужским; длинные пальцы с аккуратно накрашенными ногтями.
Моя бывшая подружка любила проводить языком по моим пальцам, чуть прикусывать их зубами. Мне хочется проделать подобное с пальцами Свена. Бля, ну меня понесло!
Всё, хватит мне… И вообще надо спать идти. А хотя, спать они мне всё равно не дадут. С девочками, что ли, подурачиться?..
Снова бросаю взгляд в сторону Свена. Милый мальчик… так и хочется сжать в объятиях и зарыться лицом в волосы.
Он пинает мой ботинок под столом:
-Норм, ты о чём так задумался? – и по-прежнему улыбается, привычно сдувая с лица непослушную прядь.
-А хрен его знает. – Пожимаю плечами. – Ощущение такое, будто перебрал.
-Да ладно, с каких пор тебя стало развозить после пары банок пива?
Сидящий рядом, слева от меня, Йенс толкает меня в бок:
-А ты не заболел?
-С чего ты взял? – с некоторым беспокойством смотрю на него – уж не распознал ли он причину?
- Я просто предположил. – Он пожал плечами.
-Просто я жду… - слова срываются с языка сами.
-Чего? – гитарист с интересом смотрит на меня.
-Да хер его знает. – Пожимаю плечами.
-Может, ты меня ждёшь?
На подлокотник моего кресла присаживается крашеная блондинка довольно цивильного вида, глаза пьяно блестят. Я её совсем не знаю, но меня радует, что она отвлечёт меня от «неправильных» мыслей.
-Может, и тебя.
Краем уха слышу, как Фридриху кто-то говорит о том, насколько кошмарны его концертные шмотки. Он лишь посмеивается и в сотый раз отделывается фразой: «Мне так удобнее».
Да, Свен, тебе совершенно не идут эти жуткие тряпки. Мне бы хотелось видеть тебя без них.
Разговаривая с блондинкой, я отвлёкся и не заметил, что Свен ушёл. Даже не знаю, один или с кем-то. Слышал только, как Рон окликнул его по имени.
Свен… «Юноша, мальчик» по древнескандинавски. Оно тебе очень подходит. Я верю, что ты навсегда останешься таким же обаятельным мальчиком. А я буду ждать, когда смогу прикоснуться к тебе не так, как теперь… Для чего это мне? Я не могу найти ответ, но я буду ждать…
***
Больше десяти лет прошло с тех пор, многое изменилось. Роспуск Dreadful Shadows, создание Zeraphine… Но посиделки после выступлений неизменны.
Мне не пришлось жалеть о том, что я пошёл с тобой после распада DS.
Пускай я женат, мысли о тебе не исчезли, просто чувствуется всё по-иному. А ты вот так и не женился… И, наверное, не женишься.
В 1996м я думал, что ты никогда не изменишься, я помню. Ты изменился: в твоих чертах не осталось ничего детского, и, хоть ты до сих пор молодо выглядишь, в уголках глаз всё отчётливее морщины; если приглядеться, то и линия губ сделалась жёстче; сухие и ломкие от окраски волосы заметно поредели (эх, а у меня вот ни черта уже не осталось от былого хвоста). Но для большинства ты всё такой же – вечно молодой Свен Фридрих. Я чувствую себя старым рядом с тобой.
За столом ты сидишь напротив меня, так что я волей-неволей натыкаюсь на тебя взглядом. Вид у тебя воистину холостяцкий: вечно в каких-то растянутых и застиранных одёжках.
Вот уж что точно не изменилось, так это твой характер. Мне так и не удалось до конца понять тебя. За эти годы мы успели сотню раз поругаться и помириться, ты даже не представляешь, как мне иной раз хотелось сломать твой арийский нос или выбить пару зубов.
Но больше всего мне хочется немного иного. Столько лет я мечтал обнять тебя, прижать покрепче… милый мальчик…
Нах!
Это выгорело во мне. И было больно. Сам не знаю, почему. Ну не любил же я тебя, в самом деле? Я просто ждал чего-то… Внимания? Признательности? Мне хотелось быть рядом. Но это не любовь, скорее магнетизм. Я ждал…
Вот смотрю на тебя сейчас, и знаешь, чего мне хочется? Вырвать из твоих пальцев очередную сигарету и затушить об твою же ладонь. Мне надоело чего-то ждать. Хочу взять и освободиться уже.
Эта твоя шея… когда-то я мечтал коснуться её губами. Сейчас мне хочется впиться зубами, прокусывая кожу до крови, чтоб тебе было больно.
Сигарета зажата в тонких пальцах… я хочу сломать эти пальцы с извечным чёрным лаком на ногтях, наступить на них тяжёлым ботинком, чтобы услышать твой крик (голос у тебя красивый, так не жалей его).
Откуда во мне это? Да чёрт его знает, накопилось за годы ожидания не ясно чего. Слишком долго я мечтал прикоснуться к чистому образу мальчика Свена, теперь же я хочу избавиться от него навсегда. Мне так надоело это бесплодное неправильное чувство… Именно поэтому я хочу втоптать этот милый образ в грязь. И я жду повода, жду подходящего момента, чтобы осуществить это.
Я хочу отомстить тебе за годы ожидания, за то, что боялся выразить скребущее во мне. Боялся взгляда твоих зелёных глаз, наполненного презрением. Ты виноват в том, что ничего не заметил.
Я жду, чтобы отомстить тебе, Свенни. Вечно молодой, вечно ничей… Я жду своего часа, когда смогу сбросить это бремя и больше никогда не стану думать о тебе не так, как полагается друзьям.
Я жду.

@темы: PRE-SLASH, проекты Свена Фридриха, POV, G

---

Smoke

[#Lexi#]

Название: Smoke
Автор: die engel666
Фандом: Rammstein
Пейринг: Till Lindeman/ Richard Kruspe
Рейтинг: NC - 17
Жанр: POV Till, PWP
Примечания, комментарии: Некоторые обычные вещи могут быть возбуждающими
Предупреждение: Нецензурная лексика чуток
Дисклеймер: Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.

Курение словно было его смыслом жизни. Его тонкие пальцы, так изящно державшие сигарету…о, эти слегка пухлые, почти женские губы, выдыхавшие дым…все это просто сводило меня с ума. Но мне, кроме наблюдения, не доводилось ничего. Тут он вдруг выкидывает окурок и будничным тоном произносит:
- Эй, идем? – эта пара голубых глаз, она смотрит прямо в душу. Я просто киваю и поднимаюсь со своего места. Мы молча выходим из курилки. Он сует руки в карманы, мы выходим из уютного кафе. Садимся в мою машины, я ищу ключ и он закуривает вновь. Черт возьми, сколько же можно? Смотрю на него в недоумении. Он выдыхает дым, такое ощущение, что за дымом послышался и тихий стон. Только что найденный ключ выпадает из моей руки, я как то нервно облизываю губы и выглядываю в окно. Ночь. Такая теплая, на улице лето. Я пытаюсь найти ключ. Моя принцесса вновь прикрывает глаза как то томно, выдыхает дым. Злосчастный ключ выпадает из моей руки, а он даже и не задумывается о том, что мы стоим на месте. Он не может не заметить небольшое напряжение в моих брюках. Что?! Я возбудился от курения? А стервец лишь усмехнувшись затягивается вновь и вскоре откидывает окурок.
- Тиль? – произносит он и его рука ложиться на мое колено. – Поехали? Я хочу домой…
Его бархатный голос заставляет меня сглотнуть и закусить губу, кивнув, я наконец то нахожу ключ зажигания. Вставив его, я замечаю, как рука этой суки поднимается выше, еще выше… Машина двигается с места. Чертов ублюдок… Он совсем не меняется. Все такое же идеальное тело, красиво очерченные черты лица, аккуратно накрашенные ногти. Зачем ты красишься, Рих? Зачем ты обтягиваешь свою упругую задницу? И главное…зачем, черт возьми, ты куришь? Мысли о сигарете выводят меня из раздумий, а стервец уже ласкает мою весьма возбужденную плоть.
- Риха… – выдыхаю я, стараясь концентрироваться на дороге.
- Ты не отвлекайся, – усмехается лид – гитарист. Я же сказал, я хочу домой. Пока к тебе.
Я подчиняюсь, моя принцесса. Я хочу тебя.
Смотрю в окно. Ночь влечет за собой, что же заставляет меня сходить с ума от его незамысловатых действий? Алкоголь? Черт, его было не так много. Я осознаю, что всегда эта сука во время курения вызывает неадекватные эмоции. А он все продолжает ласкать. Ощущение, будто вот вот и я кончу. Доезжаю, наконец, до дома. Кидаю на него взгляд, он невозмутим. Убирает руку и выходит из машины. Ноющая и приятная боль внизу живота, я закусываю губу. Черт возьми, Рихард! Ты точно стерва! Поток мыслей проносится в моей голове, я смотрю на небо. Ночь явно обещает быть жаркой. Рихард закуривает вновь и молча идет к дому. Сука, прекрати курить, я же кончу! Я прохожу вперед, слегка оттолкнув его. Он, возможно, возмущен, но не показывает этого. Лишь усмехается, с немым удовлетворением понимая, что именно так сильно заставляет меня нервничать. Захожу в квартиру, кидаю ключи от машины на тумбу. Он заходит следом, уже без сигареты. Я закрываю дверь, он стоит рядом и молча смотрит. Зарычав, я страстно впиваюсь поцелуем в его губы, ответив, он говорит ничуть не охрипшим голосом.
- Сперва…я хочу выпить, Тиль.
Кивнув, ухожу на кухню. Там их большого бара достаю виски, разливаю по бокалам. Он приходит на кухню и берет один из них.
- За величайшего вокалиста нашего времени, – почти буднично говорит он и выпивает один глотком виски. Кивнув, я выпиваю следом и ухожу в комнату. Я не могу терпеть, возбуждение на пределе, мне нужна разрядка. Вхожу в комнату, прислонившись к стене, быстро расстегиваю брюки, начинаю ласкать свой член рукой. С легким скрипом дверь открывается. Входит он. Недолгое время он наблюдает за мной, облизнув губы он молча садится на колени и обхватывает мой член рукой. Поднимает на меня все тот же томный взгляд и медленно берет его в рот. Я начинаю тут же стонать.
- Тише…не то услышат соседи, - почти мурлыкает он и вновь берет мой член в рот, начиная медленно сосать. Постепенно ускоряясь, все быстрее и интенсивнее. А он…опытный кажется? Мысли проносятся у меня голове. А разрядке не заставляет себя ждать. Я хотел кончить куда то в руку, он не позволив, сильнее раскрыв рот. Я кончил ему в рот с громким стоном. Он облизнул губы от спермы и отстранился.
- Ты классно стонешь, - усмехается он. Застегнув ширинку, он нагло ложиться на мою кровать, прикуривает вновь. Боже, мне нужна психушка. Черт, я опять чувствую, что хочу его. Его тонкие, красивые пальцы медленно начинают расстегивать шелковую красную рубашку. У тебя, как всегда прекрасный выбор шмоток, Рих. А вторая рука вот уже в который раз подносит ко рту тлеющую сигарету и медленно затягивается, так же медленно выдыхая дым. Он смотрит на меня в упор, не мигая, заставляя идти к нему. Точно демон. Или вампир. Забираюсь на кровать и ложусь рядом. Парень проводит по моей груди рукой, затягивается и притянув меня к себе, целует в губы, выдыхая в них дым. Тихий стон выходит из моей груди прямо в его губы.
- Чертов Линдеманн… - бормочет он. – Возьми меня наконец…
Сигарета выпадает из его руки, он торопливо тушит ее чем то. Овладев в полной мере ситуацией, я нависаю над ним. Страстно целую его, медленно стягивая столь мешающую одежду. Он подается, стягивая одежду с меня. Рыча, я пытаюсь рвать его ненужные шмотки.
- Не порви…это новая коллекция… - шепчет он, хрипло дыша и ловко расправляясь с пуговками на шелковой рубашке, а далее снимая уже тесные джинсы и боксы. Чертов эстет. Меня почему то это злит. И я рычу, ударяя его по бедру. Шлюшка. У него не впервой и это. Вскривкнув, он отпихивает меня и становится на четвереньки и сильно разводит ноги. Я пристраиваюсь сзади, шлепаю его по упругой заднице вновь и тут же резко вхожу, будучи уже раздетым. Начинаю резкие толчки. Тут же, грубо, глубоко. Никаких прелюдий, Рих. Только грубый секс. Все резче и грубее, сжимая с силой его ягодицы, вдавливая пальцы до красных пятен на них. Еще и еще. Грубее. Он стонет, какие то пошлости вылетают из его полуоткрытого рта. Что то вроде «грубее» или «еще». Он тянется к своему члену, но я обрываю это.
- Ты кончишь без прикосновений. – рычу я, ударяя его по руке. Он вскрикивает, бормочет что то типа «да, хозяин». Вскоре я кончаю, бурно изливаясь прямо в него. Он кончает следом. Протяжно простонав. Я испытываю какое то удовлетворение. Он кончил без прикосновения к нему. Я падаю на кровать и хрипло пытаюсь отдышаться. Бормочу что то вроде «шлюха..» то и дело повторяю это слово. Он ложится на спину и достает сигареты. Боже, он опять не возмутим! Я тихо рычу, выхватаваю у него сигарету.
- Ты хочешь, что бы я сошел ума? - облизываю нервно губы.
- Да… - усмехается вновь и вновь достает сигарету. – Мы трахнулись. Плати, милый. – выдыхает он дым. Я достаю медленно сотню баксов из бумажника, протягиваю ему.
- Ну ты и шлюха, - бросил раздраженно. Он все так же не возмутимо забирает у меня деньги и усмехнувшись, медленно начинает одеваться, сунув деньги в карман джинсов.
- Прости, у меня кончилась наличка, а так хочется сигарет, – он кинул мне пустую пачку. – На память о бурном сексе, спасибо.
Я молча смотрю на него, он, одевшись, уходит.

* * *
В моей квартире раздался звонок, я, сонный ответил, тихо зевнув при этом.
- Да? Кто это?
- Привет, Тиль… - раздался в трубке бархатный и до боли знакомый голос. – Встретимся? У меня кончаются сигареты…

@музыка: Rammstein - Mein Land

@настроение: щикарное

@темы: Rammstein, NC-17, PWP, POV

---

Terminal Choice, Свободные отношения

[Александра Ойди]

Название: Свободные отношения
Автор: Александра Ойди
Фандом: Terminal Choice
Рейтинг: R
Размер: микро
Пэйринг: Крис Поль/Гордон Мокзнай
Жанр: что-то около флаффа и романса
Варнинг: ООС, клише и прочие смертные грехи
Дисклеймер: Герои принадлежат сами себе, а права - правообладателям. Любые совпадения с реальными событиями и чужими фиками случайны и непреднамеренны.
От автора: Написано на небольшой фикомоб к иллюстрации  Anna Rosenrot. И под статус Поля и Гордона на Фэйсбуке)


Это не только секс. Это именно отношения - свободные, другие с Крисом и представить невозможно. Его многие сравнивают с котом, и он правда такой: гуляет сам по себе, делает что вздумается, трахается с кем хочет. Шипит, когда кто-то пытается силой ограничить его свободу, и царапается, и выгибает спину - не буквально, конечно. Но Гордона такие отношения устраивают. Ему это нравится.
А еще Гордону нравится, как Крис шипит сквозь зубы - на этот раз в прямом смысле - когда он резко входит в него, и как спина Криса прогибается под его ладонями, и его сверкающий, дразнящий похотливый взгляд через плечо, мол, давай, сильнее, быстрее, жестче - и Гордон дает, потому что сам этого хочет, вот это ему нравится до потемнения в глазах, так, что приходится сдерживаться, чтобы не кончить слишком быстро. Только не получается - хватает одного взгляда на побелевшие когтистые пальцы, отчаянно вцепившиеся в скомканную простыню, одного его протяжного вибрирующего стона - напряжение достигает предела, буквально вышибая пробки, а Гордон обессиленно валится вниз. Он позволяет себе небольшую передышку, но придавленный к кровати Крис под ним разочарованно и требовательно мычит, и Гордон приподнимается, чтобы тот перевернулся.
Гордон отлично знает все его эрогенные зоны, легко может найти любую с закрытыми глазами, так он и делает: закрывает глаза и целует, сжимает, облизывает, поглаживает, прикусывает, постепенно опускаясь все ниже, пока член Криса не упирается ему в подбородок. Гордон чувствует пульсацию крови в напряженном органе и соленый привкус во рту, слышит хриплое дыхание (своё) и сдавленное проклятие (Криса), ощущает на затылке давление рук, задающих ритм. Но он и без того прекрасно знает, с какой скоростью и как глубоко нужно вбирать его в себя, когда остановиться, где именно пройтись языком, чтобы вызвать новую серию стонов и проклятий, чтобы сведенные судорогой оргазма руки соскользнули по его выбритым вискам, оставив розовые полоски царапин. Всё еще тяжело дыша, Гордон отрывается от Криса и наклоняется, почти сползая на пол, чтобы подобрать одеяло и достать сигареты из кармана валяющихся поблизости джинсов.
Но — это не только секс.
Потом они просто лежат рядом, курят, поставив между собой пепельницу, лениво перекидываются ничего не значащими, несерьезными фразами, порой граничащими с откровенным бредом. Крис говорит:
- Надеюсь, в этот раз русские фанатки Blutengel придут в подгузниках повышенной впитываемости.
А Гордон отвечает:
- Ну тогда надейся, что на концерте они не начнут кидаться в тебя нижним бельем.
Они смеются и продолжают курить, а потом Крис наклоняется к пепельнице, чтобы затушить сигарету и задевает губами плечо Гордона. И произносит:
- Ладно... я пойду. Сам понимаешь, утренний поезд и все дела, - он встает и одевается, собирая разбросанную по полу одежду.
Гордон наблюдает за этим из-под прикрытых век и думает, что свободные отношения - это, пожалуй, здорово все-таки. Им легко друг с другом, они вместе делают музыку, обсуждают всякую ерунду, занимаются крышесносным сексом, а потом опять делают всякую ерунду и обсуждают музыку. Никто никого ни к чему не обязывает, не держит, не принуждает, никаких условий и даже просьб - всё получается как-то само собой.
Крис уже полностью одет, стоит рядом с кроватью. Он говорит:
- Ну всё, я пошел. Не вставай, я запру своим ключом, - и уходит, оставляя Гордона наедине с мыслями о свободе.
...он догоняет Криса уже в прихожей, перед самой дверью. Осторожно заключает в объятия, не разворачивая лицом к себе, прижимается лицом к его спине. Крис замирает, но не делает попыток освободиться. Гордон чуть отстраняется и хрипло говорит:
- Ты это... будь там поосторожнее, в России. Не позволяй медведям кусаться.
Он не может этого видеть: в прихожей темно и Крис стоит к нему спиной, но Гордон почему-то уверен - он улыбается. А еще Крис вдруг, неожиданно, накрывает его руки своими.
И остается с ним до утра.

@темы: FLUFF, ROMANCE, R, Terminal Choice

---

Мой арт по Terminal Choice

[Anna Rosenrot]

Чибики






Иллюстрации к " Diskoschlampen".




Просто рисунки




Наброски



Вкусненькое

@темы: арт, NC-17, G, Terminal Choice

---

[philip rausch]

Автор: Lew Ashby
Фандом: Diary Of Dreams
Рейтинг: PG?
Пэйринг: Адриан Хейтся/Гаун:А
Жанр: бытовая романтика, флафф бессмысленный и беспощадный.
Варнинг: авторский фанон очень авторский.
Размер: 496 слов.
Дисклеймер: все события и персонажи вымышлены, корыстных целей не преследую, никого обидеть не хочу.
От автора: автор уже года три как отошёл от фэндома, но тут решил тряхнуть стариной. написано по заказу <Crash>, но решил и тут вывесить. дешёвой славы захотелось, знаете ли...х)

Адриан сидит у ноутбука, периодически щелкая мышкой, периодически то снимая, то надевая наушники, что-то помечая на лежащем перед ним листке. Переслушивает только что записанный материал. Напряженная спина, собранные в хвост волосы, отсутствующий взгляд. Весь такой деловой, погруженный в работу с головой - и страшно подойти, кажется, попробуй побеспокоить, отвлечь, и тебя непременно треснет током. Или там сигнализация завоет. Весь его вид сообщает: "Не лезь, опасно для жизни!". Да только Марселю какое дело? Он уже не раз получал за то, что прерывал творческий процесс со своими замечаниями или попытками отвлечь, но каждый раз упорно игнорировал весь грозный вид Хейтса. Вот и теперь, посидев минут десять и еще раз убедившись, что часы на мобильнике показывают без двадцати одиннадцать, он поднимается с дивана, подходит к Адриану и снимает с него наушники.
- Хватит. Завтра на свежую голову закончишь, - заявляет он, разворачивая кресло к себе.
На лице Адриана написано негодование. Ну да, нарушили - поглядите-ка! - его медитацию над новым треком! С самодовольной и наглой улыбкой Марсель ждёт реакции.
- Какого чёрта, а? - возмущённо выдаёт Адриан. - Между прочим, я...
- Да-да, я всё знаю, - закатывает глаза Марсель. - Завтра. Я хочу спать и есть.
- А ещё выпить, да? - хмыкает Хейтс и всё-таки выключает свой на удивление сияюще-белый (Марселя всегда интересовало, коггда он успевает его отполировать) мак.
- Да, и это тоже, - удовлетворённо кивает ГаунА, наблюдая, как Адриан разматывает резинку, позволяя волосам свободно падать на плечи, и лениво потягивается, разваливаясь в кресле и, кажется, не слишком торопясь собираться. На лице его довольная улыбка, свидетельствующая о том, что своё план-максимум на сегодня он выполнил. Потому и не психует и не выгоняет к черту, запираясь в одиночестве на ночь, что тоже случалось, и тоже неоднократно. Он ведь весь в своей музыке, весь в идеях и размышлениях до тех пор, пока песня не зазвучит так, как он себе это представляет. И в такие моменты плевать он хотел на всех и вся. И лучше даже не пытаться помешать. Но раз он сам позволяет, то всё окей.
- Кто бы сомневался, - качает он головой.
- Но есть одна вещь, которую я хочу ещё больше.
- И я даже догадываюсь, о чём речь...
Под ироничным и выжидательным взглядом Адриана Марсель делает шаг вперёд, упираясь в кресло коленом, и целует его, чувствуя, как Адриан усмехается в поцелуй. Марсель любит такие моменты. Любит всем довольного, расслабленного Хейтса, не отрешающегося от всего мира в поисках идей для очередного альбома. Это приятно в первую очередь тем, что нет риска схлопотать по голове чем-нибудь тяжелым с комментарием по поводу её содержимого, а точнее её отсутствия. Но даже на это Марсель не обижается - он привык к своей роли этакого местного полтергейста, от которого больше шума, чем пользы. Так говорит Адриан, хотя если бы он на самом деле так думал, Марсель бы не задержался рядом с ним так надолго, как не задерживались многие прошедшие через Diary Of Dreams люди. И дело тут вовсе не в том, что они любовники. Ну или не только в этом.

@темы: FLUFF, VIGNETTE, Diary of Dreams, PG

---

[Anna Rosenrot]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Diskoschlampen. Другая сторона.

[Александра Ойди]

Название: Diskoschlampen. Другая сторона
Автор: Ойди
Фандом: Terminal Choice
Рейтинг: R
Пэйринг: Крис Поль/Гордон Мокзнай, эпизодически разные ожп и омп
Жанр: неведома хня, АУ (персонажи молоды и не знакомы друг с другом)
Варнинг: ООС, клише и прочие смертные грехи
Дисклеймер: Герои принадлежат сами себе, а права - правообладателям. Любые совпадения с реальными событиями и чужими фиками случайны и непреднамеренны.
От автора: для  Anna Rosenrot, к фику "Discoschlampen" по Чойсам. "Как это было" - взгляд со стороны Криса Поля.

Часть 1

16.37

16.37,
но Крис этого не знает, поблизости нет часов или какого-нибудь еще прибора, по которому можно было бы свериться со временем. Раньше на прикроватном столике стоял будильник, но пару месяцев — или лет? - назад кто-то уронил его, и тот раскололся. Кто-то, а может быть и сам Крис — он не помнит. В тот момент он лежал на животе со связанными за спиной руками, свесив голову с кровати, от прилившей к голове крови лицо казалось неприятно онемевшим, будто чужим, и сквозь шум собственного дыхания и грохота пульса в ушах он почти не услышал глухой стук падения, почти не увидел сквозь застилающую глаза муть как, треснув, погасло электронное табло, а мелкие куски пластика разлетелись в разные стороны. Да и черт с ним. Крис отгоняет неожиданно яркий образ.
Горячий душ, две сигареты подряд - как минимум, и много кофе — вот что ему сейчас нужно, а не глупые воспоминания о том, что было два года назад. Или два месяца. Или вчера.
До вечера еще куча времени, а в квартире слишком тихо. Он включает телевизор на случайном канале — какая-то глупая американская комедия, где герои через слово говорят «фак», музыка орет на предельно допустимой громкости, на кухне посвистывает закипающий чайник, и все равно — слишком тихо.
Сосед за стенкой, нервный очкастый тип, похожий на музейного работника или что-то вроде того, так не считает. Стучит в стену и грозится вызвать полицию. Крис закрывает глаза и шевелит губами, повторяет его слова, словно подпевая знакомой песне.
Как-то раз этот очкарик застал его с кем-то прямо возле собственной двери, прижатого к стенке, с задранной футболкой и расстегнутыми брюками, и тут же спрятался обратно, стоило Крису, хищно облизнувшись, спросить:
- Хочешь к нам?
Наверняка теперь считает его проституткой. Ну и пусть. Хренов моралист.
- Я выключу! Если обещаешь перестать думать обо мне, когда дрочишь! - кричит он, смеясь.
Стук прекращается. Крис прибавляет звук.

***
Дым, пот, алкоголь, кайф, веселье, секс — гремучая смесь, коктейль, пьянящий с одного вдоха, заменяет собой воздух, проникает в легкие, разносится по телу, снижая чувствительность, делая восприятие рваным, как мигание перегорающей лампочки.
Бармен приветливо кивает ему, у стойки две девушки в одинаковых кожаных платьях, с одинаково красными волосами, с одинаковым писком «Крисси!» вешаются ему на шею и лезут целоваться, а он пытается вспомнить, как их зовут. Они покупают ему выпивку, потом еще, потом он им, потом они — ему. Имена становятся не важны, они, впрочем, никогда таковыми и не были.
Таблетка экстази у него под языком похожа на драже от кашля, а музыка — на сердцебиение гигантского заржавевшего, заброшенного робота. Крис закрывает глаза и видит его: огромное обливающееся кровью сердце, непонятно как оказавшееся в этой груде бесполезного металла, и начинает двигаться, и дышит в одном ритме с этим биением.
Стробоскоп выхватывает из темноты статичные картины, нереалистичные изображения. Множество человеческих тел, замирающих на долю секунды во вспышке света. Свет-тьма, туда и обратно, вдох-выдох. Это похоже на старинные гравюры с изображением каких-нибудь пороков. Всех возможных пороков. Крис улыбается этой мысли.
Протискивающийся мимо парень с обнаженным торсом случайно выбивает у него из руки незажженную сигарету и машинально наклоняется, чтобы поднять, хотя и дураку ясно, что она уже растоптана толстыми подошвами и разорвана на клочки острыми шпильками. Крис видит его спину, вдоль позвоночника, от шеи и до массивного клепаного ремня, как капельки пота блестят стальные шарики пирсинга.
Девчонки позади него увлечены друг другом — целуются, передавая друг другу таблетку кетамина. Туда-сюда. Парень, вскоре бросив поиски пропавшей сигареты, поднимается и предлагает Крису свою, последнюю. У сигареты сладковатый фильтр и приторно-горький дым. Вдох-выдох. У парня соленые губы и горячие сухие ладони. Свет-тьма.

Часть 2

17.03

17.03,
дома. Один. Тишина, похмелье и нечем занять себя до вечера. Как обычно.
Тот парень, видимо, все-таки принял его за шлюху, если судить по мятым углам нескольких купюр, высовывающимся из-под пачки презервативов. «Вот урод,» - бормочет Крис, но на самом деле не чувствует ни унижения, ни злости, ничего. Его будто под завязку накачали анестезией.
Внутри глухо и пусто, как у пластикового манекена. Не чувствуется даже эха вчерашнего возбуждения, с которым он подавался навстречу каждому прикосновению, ни бессильного раздражения, когда он впивался ногтями в спину парня, потому что тот все время прерывался, не мог удержать ритм, ни оглушающего наслаждения, когда он со стоном задрожал и выгнулся, сильно сдавливая горло Криса, и в глазах потемнело, а вверх по позвоночнику прямо в мозг выстреливали горячие импульсы, заставляя раскрывать рот в беззвучном крике.
Ничего. Воспоминания об этом вызывали отклика не больше, чем мысли о вчерашнем завтраке. Впрочем, Криса это не удивило, так случалось всегда. Кто-то коллекционирует нижнее белье бывших партнеров, кто-то — их образы в памяти, он же всегда позволял им проваливаться в немую пустоту прошлого, и чем скорее, тем лучше.
Следующие несколько дней он в клубе не появлялся. Не потому что не желал с кем-то столкнуться или что-то в этом духе. Просто начало недели — тухлые дни, когда там шатаются только унылые старперы, которым просто некуда больше пойти, да изредка возникают стайки неформальных малолеток, впервые обожравшихся кислоты.
Крис поспешил избавиться от денег — обновил гардероб, добавив к нему новенький ошейник и футболку с вызывающей надписью. Потом навестил родителей, живущих в другом конце города и целых два дня симулировал перед ними нормального человека в обмен на финансовую поддержку, - та же проституция, если вдуматься. Разве что раздеваться не нужно. На четвертый день он вернулся и, снова изнывая от тишины, врубил на полную громкость всё, что только могло производить звук.
Минут через десять раздался стук, только не в стену, как он ожидал, а в дверь. Очкарик за ней смотрел на него снизу вверх немигающим масляным взглядом и комкал в потной ладони деньги — кажется, вполне приличную сумму, но Крис точно не разглядел, потому что захлопнул дверь прямо перед лицом чертова ботаника и уже после — послал ко всем чертям.
Закурил, привалившись плечом к дверному косяку, и прислушался к себе: ничего. Ни отвращения, ни презрения к этому слизняку Крис не испытывал. Громко послал его к черту еще раз, на всякий случай, вдруг не ушел?
Тишина. Только бубнеж теледиктора про какую-то войну в каком-то заливе и перекрывающий его рев ван Роя из динамиков музыкального центра.
И все равно — тишина.

***
Крис одевается тщательно, не столько из природной аккуратности, сколько из желания потянуть время. Руки едва заметно подрагивают от нетерпения, когда он подводит глаза и укладывает волосы. Закончив приготовления, он улыбается своему отражению в зеркале, чувствуя зарождающееся, как обычно, предвкушение, ноющее, саднящее чувство, которое могут вытеснить только резкие вспышки кислотных лазерных лучей и вибрация басов, от которой дрожит пол, которая, кажется, проникает прямиком в кости, в затылок, во все тело сразу.
Всё как всегда: кивок бармена, приветствия смутно знакомых людей, рукопожатия, объятия, выпивка, легкие наркотики и приходящее после них желание двигаться, сливаясь в пьяном и безумном единении с толпой, дышать в одном ритме, и этот ритм — единственный вид контроля, которому он не против подчиниться, которого он, напротив, жаждет. За исключением разве что...
Внезапный удар оглушает, дезориентирует, сбивает с ног — в буквальном смысле. Крис ощущает тяжесть, от которой трудно дышать, запах пива, горячее дыхание на своей шее; он барахтается, то есть — они оба, он и кто-то еще, как утопающие, пытаясь то ли выбраться, то ли нырнуть куда-то глубже, в просвете из мешанины человеческих тел над ними мелькает расцвеченный огнями потолок, Крис сопротивляется, отталкивая чужие руки, царапается, пытается недовольно что-то кричать, но рот ему затыкают поцелуем, жадным и агрессивным, и он окончательно перестает понимать что происходит, всё как-то разлетается на рваные, светящиеся части, отдельные слова, вспышки света, вспышки ощущений.
Всё как под водой, на большой глубине — тяжело двигаться, зрение замутняется, звуки далекие и неясные.
Его резко дергают вверх за плечи, за шкирку, окружающий мир мелькает перед глазами, но сдавливающая грудь тяжесть никуда не девается.
Прокушенная губа и металлический привкус во рту.
Горячий неразборчивый шепот, горячие прикосновения к горячей коже, всё такое раскаленное, как в аду на сковородке.
Нереально длинный коридор, идти тяжело, как будто пол встал дыбом под невозможным углом, и он на каждом шагу запинается о каждую пылинку, куда идем, к тебе или ко мне?
Холодный воздух снаружи отзывается спазмом в легких, снова чьи-то руки, оранжевая вспышка и пепел прожигает ровные круглые дыры в тонкой синтетической ткани, горький дым щекочет горло.
Запах бензина и седой затылок таксиста, пьяный смех и холодные уколы металла, перекошенное лицо в зеркале заднего вида, не здесь, имей терпение, в жопу терпение.
Двери, ключи, темнота, жадно, спиной об стенку, оттолкнуть, жужжание молнии, треск рвущейся ткани, и прижать снова, меня зовут Гордон, да какая разница.
Щелкает выключатель, вспыхивает свет, и теперь видно всё: бардак в квартире, незаправленную кровать, беспорядочно разбросанные предметы одежды на полу, их общее отражение в настенном зеркале, лицо незнакомца по имени Гордон, его внезапную растерянность, лицо незнакомца по имени Кристиан, его остекленевший пьяный взгляд и припухшие губы в развратной ухмылке. Свет явно лишает Гордона прежней уверенности, он как будто не знает, что делать дальше, как будто он в первый раз... впрочем, возможно, что и в первый. Крис улыбается шире, и хватает его за запястье, тянет к постели, усаживает, и достает свои любимые игрушки, как хвастливый ребенок: это наручники, а это плеть, и вот это вот нам тоже пригодится. А это витаминки, чтобы было еще веселее.
Наручники врезаются в запястья — настоящие, между прочим, не какая-нибудь побрякушка из дешевого секс-шопа — а Гордон, сидящий на нем верхом, кажется, не знает, что делать с плеткой, вертит ее в руках, и Крис нетерпеливо ерзает под ним, давай, что там долго думать? Тонкий свист рассекает воздух, он закрывает глаза, чуть приподнимаясь навстречу удару, да какой это удар, так, щекотка. Давай уже, малыш, давай, играй по-крупному. Крис язвит, подначивает, и это срабатывает, даже сверх его ожиданий — щенок заводится, что-то сдавленно рычит, что-то в духе «смотри мне в глаза», и сыплет ударами, больно, по животу, по плечам и груди, холодно и горячо одновременно, остро, еще, давай еще, и Гордон бьет его под дых, крепко держит за подбородок, не позволяя отвернуться, в его потемневших глазах ярость и животная похоть, еще немного — вцепится в горло. Хватит. Хватит, моя очередь.
Гордон упирается, в нем рычит проснувшийся зверь, ему тесно в ошейнике, он рвется с натянутого в струну поводка, рычит так, что вздуваются жилы на побагровевшей шее, но Крис умеет как пробуждать зверя, так и укрощать его. Гордон ползет к нему, упрямо глядя прямо в глаза, и от этого Крису кажется, что его внутренности кто-то наматывает на кулак так же, как сам он сейчас наматывает на кулак тяжелую цепь. Он злится, пинает его тяжелым ботинком в живот, подтаскивает к себе, задыхающегося, чувствует влажное прикосновение языка к своей ладони, чувствует смирение и покорность, отчего терпеть дальше становится совсем невыносимо. Гордон трется об его ноги, скулит заискивающе, с мольбой, тяжело и хрипло дышит, вбирая его член до основания, зажмуривает слезящиеся глаза, и Крис, наконец, изливается куда-то глубоко в его глотку, содрогаясь всем телом и до крови раздирая ногтями бледную кожу, увлекает за собой Гордона, который кончает вообще без единого прикосновения к себе и обессиленно валится на пол с закатившимися глазами.
Крис проверяет его пульс — в порядке, живой. Дальнейшие действия отработаны до автоматизма: набрать номер, вызвать такси, одеться, вытащить еле перебирающее ногами тело на улицу, и погрузить в как раз подъехавшую машину. Всё. Дальнейшее — не его забота.

@темы: ROMANCE, AU, R, Terminal Choice

---

[Verstorbener]

Название: Нерациональная трата времени
Фандом: Diary of dreams
Пейринг:Адриан Хейтс/Gaun:A (буду писать Гауна кароче-а то вопще язык тут сломаешь нафиг)
Рейтинг:в хорошем конце nc-17 и флафф в плохом agnst,deadfic
Жанр:готический триллер блеать, альтернативный яой-я имею ввиду когда два конца и читатель сам может выбрать, что ему больше нравится. даёшь альтернативный яой!
Дисклеймер: события вымышлнные,данный фанфик не имеет никакой связи с реальной жизнью
Комментарий:Адриан –красавчик!!!(и Гауна тоже)
если чо-можете меня меня послать чтоб я больше сюда не приходила,фанфик удалю если чо

Адриан Хейтс стал успешным человеком. Как-то научился он слаженно и спокойно делать дела. И это несмотря на то, что своим вдохновением он управлять не может. Оно как вольная птица. Вот бывает играет где-то рядом в голове мелодия, а запечатлить её нет возможности или «да ладно потом-сейчас устал». А потом примешься за работу и ничего не можешь вспомнить. Обидно, когда твоя собственная идея ускользает из рук.
От творческого процесса Адриана отвлёк телефонный звонок. Это звонила какая-то женщина, она истерично ругала Адриана.
-в чём дело?-недоумевал он.
Женщина начала сбивчиво рассказывать, что её дочь-его фанатка покончила жизнь самоубийством. Адриан пытался как можно больше узнать об этой какой-то девушке, чтобы её вспомнить. Вдруг он с ней общался.
Адриан конечно бывает приветлив с публикой, но ничем лишним с фанатами он конечно не занимается. И никаких скандалов у него не было. А когда ему признавались в любви и/или предлагали на себе жениться…Ну что он тут сделает-то? Чем он виноват? Всем себя не подаришь. Вернее подаришь, но только на сцене. А большее и невозможно.
Пришлось помочь с похоронами-Адриану не жалко.
Бывают же скандальные бабы. Это такие боевые женщины средних лет. Обычно низкого социального статуса. Могут устроить перепалку в общественном месте. Недодали несколько рублей сдачи? Скандал. Пьяные на улице орут под окном? Борец за добро и справедливость вступает в бой. Конечно иногда их активная гражданская позиция бывает нужна для общества. Такую бы воинственность да на великие дела. Но в том-то и беда, что баба изматывает всех окружающих из-за мелочей. Это конечно низко и неприятно.
Мать-одиночка осталась один на один со своим горем. От боли ей хотелось кричать. Хотелось соучастия. Но было негде его взять. И вот она решила «искать утешения» у мужчины плакаты с изображением которого висели по всей их комнате и по которому вздыхало её дитя.
Адриан пошол на похороны с Гауной, который оказывается и дал номер телефона этой женщине. «Ну я же понимаю, что такое хотеть общаться с тобой!»-ответил Gaun:A на ворчание Адриана хлопая глазами и разводя руками.
На похороны Адриан пошол сам. Его не заставляли присутствовать. К ним вообще больше никаких претензий не было. Но Адриан вдруг захотел это увидеть. Он боялся что его душа не справится, поэтому позвал с собой Гауну, который легко согласился.
-о-ё-ёй!-вздохнул Gaun:A, глядя на девушку лежащую в гробу.
Адриан молча кивнул в ответ на вздох.
-а сколько ей лет-то?-спросил Gaun:A у плачущей матери
-пятнадцать
-вся жизнь впереди была
У трупа девушки было покойное выражение лица, как будто она спит сладким крепким сном. Конечно жутко.
На поминки Адриан идти не хотел, но Gaun:A его уговорил- уж больно гитарист разговорился с матерью погибшей.
-а я уж подумала, что вы её чем-то обидели. Может слишком жестоко отвергли. А вы оказывается даже не знали о её существовании.-говорила мать погибшей-странный обычай эти поминки «нажраться в честь усопшего».
-а по-моему всё естественно. Горе надо утопить и заесть. Я где-то слышал, что женщины заедают неприятные эмоции- говорил Gaun;A
-ну это пожалуй когда денег нет на покупко-терапию
«Ну и болоболка он оказывается!»-ворчал про себя Адриан, глядя на Гауну. Всё это время он угрюмо молчал.
Оказывается фанатка убилась по совершенно дикой причине, а вернее логике. В которой тоже есть доля истины. Она не пыталась приблизиться, подружиться со звездой. Потому что считала себя недостойной его. Тут она побывала на концерте и увидела его живьём, сфотографировала, взяла автограф. Это был самый счастливый день в её жизни. А вот на следующий день после концерта её поглотило опустошение. Как будто самое лучшее в её жизни уже случилось. Вчера жизнь и сказка слились воедино. И всё чего она хотела-остаться в этой сказке навсегда. Но вдруг мечта улетучилась. Осталась только эта унылая обыденность. Всё не так, всё не этак, всё раздражает в жизни без Адриана. Она чувствовала себя дряхлой старухой, которой осталось лишь вспоминать. Впереди уже нет ничего хорошего. По мнению девушки с годами люди только изнашиваются, каменеют и портятся. Девушка боялась что повзрослеет и превратится в безликую сгнившую массу. Пачкаться об жизнь и прогибаться под неё? Получать душевные травмы и становиться моральным инвалидом? Какая гадость! Какая безнадёга.
Вокруг покойника присутствует какая-то особая атмосфера горечи, которая не позволяет радоваться жизни. Но Адриан приуныл не только от этого. Слушая как Gaun:A общается с матерью погибшей он увидел, что люди вокруг живут. Они чувствуют, у них есть эмоции, у них есть праздники и горести, у них есть с кем всё это разделить. У Адриана же нет ничего.


Однажды его постигла безответная любовь. К сожалению у подростков часто первая любовь бывает несчастной и наносит душевную травму. Эта рана может заживать годами. И всё равно на душе остаётся шрам.
Это просто-он её любит, а она его-нет. Но за этими словами стоит много боли.
Он полюбил её, а она полюбила другого. Адриан пытался за ней ухаживать, но когда она стала встречаться с этим другим, пришлось отступить. Через некоторое время девушка поругалась со своим ухажёром и они расстались. «спасибо тебе господи, услышал мои молитвы»- сказал Адриан и поднял руки к небу. Хотя он совсем не религиозный человек. Но как только не сходят с ума люди, которые влюбились.
Стал Адриан опять за ней бегать. И о чудо- они начали встречаться. Просто стали общаться. Адриан пытался её утешить. Конечно он хотел на ней жениться( а чо тянуть-мужик он или кто? теперь всё будет хорошо).
Но тут его оглушил удар –девушка помирилась с этим проклятым другим и выходит замуж за него. Адриан даже у неё переспрашивал – неужели это не шутка? Первые дни Адриан пребывал в состоянии шока. Когда на душу обрушивается переживание, которое она не в состоянии вынести. Это был болевой шок. Где он? Кто он? Адриан ничего не соображал, выпал из реальности куда-то в осадок. Сознание рассыпалось на множество мелких осколков. Он пытался собрать мозаику воедино, но каждый из осколков больно его резал.
Иногда Адриан видел её с ним на улице. Это такое зрелище, после которого Адриану хотелось выколоть себе глаза или изначально родиться слепым, глухим и ничего не чувствующим. Первая реакция, как ни странно, радость. «Это же она! Как мы давно не виделись!». Притяжение. Потом наваливается ярость, боль и уныние.
Адриану было обидно-чем он хуже того парня? Почему одного любят, а второго-нет? Он такой же парень, так же две руки, две ноги, туловище. Что не так? Ответа на этот вопрос Адриан так и не нашол. А может, и нет ответа. Бывает, тебя не любят просто так, а не потому что ты критин. Просто сердце уже занято другим, просто несимпатичен, просто некогда вглядеться в твоё лицо.
Когда Адриан играл гитаристом в группе, на горизонте появилась другая девушка. Его сердце ещё не освободилось. Но он вдруг захотел одно вытеснить другим. Ухватился как утопающий за спасительную соломинку. Но девушка предпочла остаться в компании наркоманов. Потому что там был парень, которого она безответно любила. Конечно Адриан пытался её оттуда вытащить, а заодно и себя- из депрессии. Он просто недоумевал0 девушка никого не слушала и продолжала бегать за тем парнем. Было горько смотреть как человек тратится впустую и кидает себя в грязь. А после того как компания наркоманов его избила, Адриану пришлось бросить всю эту затею. Девушка осталась в своей темноте.
Конечно он впал в депрессию и замкнулся в себе.
В группе тоже его начинания были никому не нужны. Это просто несовпадение музыкальных вкусов. Группа играла одно, а у Адриана на уме было совсем другое. Когда до него дошло что он зря старается, Адриан психанул и решил заниматься своим творчеством отдельно. Потом он где-то услышал что группа может состоять и из одного человека - так иногда бывает. Тогда Адриан придумал название, вернее перевёл название своей песни и получилось Diary of dreams.
Адриан разочаровался. Раньше он не мог поверить, что бывает безответная любовь. Не может один человек напрасно и бессмысленно влюбиться в другого. Должно же это хоть что-то значить, хоть чего-то стоить. Теперь из его сознания вытеснилось понятие «взаимность». Адриан разуверился, что он может кому-то понравиться. Он возненавидел свою болящую душу. Боль затмевала всё. Уж лучше вообще ничего не чувствовать чем так. Адриану было плохо. Жить не хотелось. Но тут у него появились слушатели. Что они в нём нашли и в его музыке? Чудаки. Тут Адриан решил что заканчивать жизнь самоубийством как-то… нерационально. Да, всё это было нерациональной тратой времени и сил. Всё что Адриан делал ради кого-то, чтобы построить человеческие взаимоотношения – всё было зря. Вот эти вот переживания, которые изводили Адриана; вот эти вот чувства, ради которых можно было бы совершать многое и менять себя ради привязанности к кому-то. Всё это оказалось никому не нужно. Сколько времени, сколько сил, сколько нервов он потратил зря.
Тут к Адриану присоединился Gaun:A.»А давай-ка я тебе подыграю «-сказал Gaun:A. «Как хочешь»- пожал плечами Адриан. «И чего это он за мной увязался. Странный какой-то.»-думал Адриан.
Адриан учился жить по-другому. Не тратить время и силы на чувства. Ни для кого не стараться. На первое место он поставил работу и зарабатывание денег. Он старался себя заглушить. Не смотрел волнующее его кино, не читал книги, не слушал задевающую его за живое музыку. Отгораживался от окружающих. Старался не вспоминать и не думать, как будто ничего не было, как будто он никогда ничего не хотел и ни о чём не мечтал. Это работа над собой. Выстраивать себя как новее здание. Все чувства или выбрасывались из сознания усилием воли или отдавались творчеству. И наконец наступил такой «счастливый момент» когда Адриан понял что ничего не чувствует. «Счастливые моменты»-когда ты есть никто, звать тебя никак, ты никуда не стремишься да и не можешь уже. Ты лишь биоробот, делающий что-то по инерции, потому что так надо или по чьему-то приказу. Зато не больно, зато не бьётся душа как птица в клетке.
Через некоторое время от пустоты Адриан зациклился на воспоминаниях о своей первой безответной любви. Вот тогда в те моменты он жил. А сейчас ничего нет. Как будто после семнадцати лет жизни нет, лишь заколдованный круг в котором необходимо решать бытовые проблемы.




Хороший конец.
-ну чтож ты так напился?-ворчал Адриан на Гауну когда они возвращались с поминок. Gaun:A не смог ответить ничего внятного и Адриан решил отвезти его к себе домой. Пускай проспится. А то ещо в канаве утонет где-нибудь по дороге. Внезапно Gaun: A стал приставать к Адриану со всякими нежностями и признаниями в любви. «прям как пьяная фанатка»-проворчал Адриан, закрываясь от гостя в комнате. Только Gaun:A лёг спать на коврик в прихожей(перепутал с кроватью) , как пьяным телом тут же заинтересовалась собачка Адриана и стала кусать Гауну и куда-то его тащить. Когда пьяное тело зашевелилось и что-то проворчало, собачка стала лаять так что Адриану пришлось закрыть зверюшку в комнате вместе с собой. Ночью Гауну тошнило. Утром собачка опять принялась скакать по пьяному телу, лежащему у двери на дублёнке Адриана( перепутал с одеялом). Gaun:A спросонья и с бодуна пнул собачку, которая с визгом отскочила. Это действие взбесило Адриана, который со словами «вот йокарный бабай живодёр!» взял ГАуну за шкирку и выкинул на улицу. Вначале Gaun:A прополз пару метров, заметил что он ползёт-встал и пошол домой. С кем не бывает.
Потом они делали вид, что ничего не случилось. Gaun:A cо страхом ждал реакции Адриана. Но Адриан действительно считал, что ничего не случилось. На пьяную голову и не такое люди творят, иной раз даже вспоминать страшно.
Gaun:A не дождался никакой реакции и решил что Адриану всё равно. Совсем безразлично. На это душа Гауны отреагировала очень бурно и болезненно. Потому что Gaun:A его любит. Но ему приходилось об этом молчать-он считал неприличным заводить такой разговор. Это своеобразный ад. Когда находишься рядом с тем что ты хочешь и не можешь это взять. Иногда приходится напрягать все свои силы, чтобы не сорваться. Gaun:A держался и пытался погасить свои чувства. Лучше бы уйти, забыть и не мучиться. Он боялся отказа и позора. Но Gaun:A не мог уйти. Даже если бы он и ушёл, то всё равно увидев Адриана побежал бы за ним. Не смог бы пройти мимо. Это сила притяжения, болезненная зависимость (если бы она была взаимной, то болезненности бы не было). Как там говорил Адриан в одном интервью? «Бывают чувства, которые сильнее тебя?». Никогда бы не подумал, что слова могут быть роковыми. Война с чувством истощила все его силы. Как будто всё тело выгорело, остался лишь скелет готовый рассыпаться пеплом. Неужели иногда чтобы убить чувства, надо убивать всего человека? Бредово ,но такое в жизни иногда случается. Gaun:A так взбесился, что решил себя убить. Это был просто срыв после долгого терпения. Когда ты творишь непонятно что и не можешь остановиться. Вдруг захотелось всё бросить, освободиться от этой жизни. Уйти в пустоту и покой. Избавиться от тяжёлого груза.
Gaun:A нашёл подходящее высокое здание и забрался на крышу.
Он подивился сам себе, собственным действиям. Подошёл к краю, представил как бы он разбился в лепёшку ударяясь об асфальт.
Внезапно Гауну дёрнули за плечо.
-чем ты тут занимаешься? что это за такое?-это был Адриан, который взял и ударил Гауну кулаком. От такой неожиданности Gaun:A потерял равновесие.
-ну ты! Я гулял просто! На панораму ночного города смотрел!-за это короткое время Гауна успел обидеться, потом растерялся, потом ему стало интересно- что это вдруг нашло на Адриана, который в своём привычном состоянии со стороны мог показаться бессердечным.
-извини, ты не девушка чтоб тебя нельзя было бить
Аосле неловкой паузы молчания Гауна озвучил свою шальную мысль:
-ты что напугался меня потерять?
-я?! (Адриан аж глаза на секунду вытаращил от удивления) какое тебе до этого дело? С чего ты взял вообще? Если собрался уходить-можешь идти на все четыре стороны. С группы не убудет- гитаристов полно.
Гауна обнял Адриана, который ответил ему тем же.
-ну это уже как-то не по-дружески –сказал Адриан, заметив что Гауна прижался к нему и не собирается отходить от него ни на шаг. Как приятно ощутить живое тепло существа, которое к тебе тянется.
-ты же не против правда? –прошептал в ответ Гауна
-но почему я не против блин?-Адриан медленно и нежно погладил Гауну по лицу, от чего у того побежали мурашки
-а я почём знаю?
Наконец-то Гауна может к нему прикоснуться, ощутить его дыхание. Неужели такое холодное идеально- прекрасное существо дышит как все простые смертные. Вкус его губ, который Гауна давно жаждал попробовать. Они стали целоваться. Щупать друг друга руками. Ладони изучали тела на ощупь. Это не просто красивая картинка, это человек имеющий плоть. Столько поцелуев, а всё мало. А всё чего-то не хватает. Охота приблизиться, охота овладеть друг другом, освоить друг друга. Чтобы часть меня была в тебе, а часть тебя была моей. Адриан мягко толкнул Гауну, уложил, и сел на него верхом. Середина туловища соприкасалась с серединой туловища. Гауна стонал и ёрзал под Адрианом и не знал куда себя деть от разрывающего его желания. Да сколько можно терпеть уже, больше сил нет. Гауна приподнялся туловищем и обнял Адриана за плечи, не забыв при этом крепко его поцеловать. Потом Гауна стал расстёгивать ширинку Адриану, который одной рукой вцепился в его плечо, а второй гладил по разным местам. Гауна вылез из-под Адриана, снял с себя куртку, подложил её под Адриана, уложил Адриана на эту куртку, задрал ему одну ногу, лег на него сверху и вошёл в него.
-ой- сказал в ответ на это Адриан
-расслабься- прошептал Гауна и мягко положил свою ладонь ему на живот.
Гауна пытался двигаться помягче, чтоб не сделать больно. Он сдерживался, это стоило ему больших усилий. Он каждую секунду думал, что не выдержит. Нетерпение выражалось в стонах. Гауна вдруг расслабился и у него слала получаться эта плавность. Зачем так жадно спешить – он итак получает то, что так давно хотел. Он содрогнулся и кончил, больно сжав пальцами руку Адриана. Такая нежность вскружила голову Адриану и он возбудился. Гауна стал делать ему минет. Адриан изнывал от страсти и зажмурился.
-не надо стесняться если тебе хорошо- прошептал Гауна и погладил Адриана по головке( головка это в смысле на которой глаза-нос-ухи иногда мозг - чтоб не перепутали ну в смысле как ляльку погладил ня! у-тю-тю! ня!)
Адриан приобнял Гауну и положил ему руки на плечи. Он не смог больше сдержаться и у него вырвался стон. Его разрывало от любви и зависимости. Он весь горел. Он уж и забыл как выглядит это чувство, если вообще когда-либо такое испытывал.
Когда Гауна почувствовал вкус спермы – сразу стал отплёвываться и вытираться. Как будто это яд и ни капли не должно попасть внутрь. Адриан закрыл лицо руками и пытался отдышаться.

Иногда это бывает нужно, когда ты в кого- то влюбился как дурак и бегаешь за кем –то. Адриан давно нуждался, чтобы кто- то дарил ему тепло, чтобы была привязанность. Но он замёрз изнутри, ему пришлось стать таким чтобы выжить. Он разучился идти навстречу людям. Его всегда останавливает страх, что всё будет зря. Как бизнесмен который не хочет вкладывать деньги в ненадёжное предприятие. А «ненадёжным» Адриан считал всё, кроме домашних животных. Защитная реакция организма изолировала его от людей. Ах да, конечно, беспомощная зверюшка никуда от тебя не денется. Не выскочит внезапно за другого,не осудит.Но это всего лишь животное. Оно утешит, но не поможет ; оно- друг и товарищ, но не равный. Адриан забыл ( или не знал) что любовь может сделать человека таким же зависимым и беспомощным.

Адриан и Гауна обнялись.
-холодно чо-то.- сказал Гауна
-пошли домой
-к кому- к тебе или ко мне?
-какая разница, всё равно «к нам»




Плохой конец.


На поминках Гауна почему-то не рассчитал с количеством спиртного и стал приставать к Адриану. Даже предложил на себе жениться.
Адриан конечно не воспринял это всерьёз – после принятия горячительного может прийти такая эйфория, что весь мир полюбишь, в том числе и своих друзей. Подвёз Адриан пьяного друга до дома и с тех пор они так и не увиделись.
Судьба уготовила Адриану ещё один удар. Ему сообщили, что Гауна покончил жизнь самоубийством и не оставил предсмертной записки. Сначала Адриан был как всегда спокоен, как будто ничего не случилось. Только руки затряслись. Но через некоторое время случившееся дошло до его сознания и он расстроился.
Когда- то один молодой человек бил себя кулаком в грудь и кричал:»Я клянусь, что из-за меня никто не будет так страдать неразделённой любовью.» Адриану казалось, что таким образом он сделает свой маленький вклад в борьбу против одинокой несчастности. Уж он-то точно не будет таким жестоким и бессердечным с тем, кто его полюбит. Он же понимает не понаслышке как это больно.
Но спустя несколько лет из- за него лишило себя жизни двое человек. А он ничего не сделал. И если ту девушку спасти было невозможно, то Гауна был рядом, перед глазами. Почему Адриан не прислушался? Конечно со временем он зачерствел и спрятался за льдом. Но не настолько же. Адриан настолько разочаровался в жизни и уже не допускал такой мысли, что его могут полюбить. Как будто такого явления не существует в природе.
Адриан стал скучать по Гауне. Ему стало его не хватать. Это было ужасно. Адриан осознал, что потерял дорогого и близкого человека.
Когда ты разочаровался в жизни и замкнулся в себе – ещё можно как- то продержаться. Но Адриан низко упал в своих глазах. Ему захотелось себя уничтожить.
Адриан стал лазить по Интернету. Вначале бесцельно – чтобы отвлечься. Потом ему в голову пришла идея и он стал собирать информацию.
Адриан поехал в лес за грибами. Пришлось долго искать. Но когда бледная поганка оказалась у него в руках, Адриан забыл обо всём. Это потрясающее ощущение – держать в руках смертельный яд. Такая маленькая, хрупкая вещь – и убивает людей. Не «химия», которой пугают по телевизору- а творение природы.
Адриан приехал домой. Пожарил себе картошку с грибами, покушал и стал ждать. Посидел он так с полчаса в тишине. Адриан представил как яд убивает его изнутри, разрушаются его внутренние органы. Адриану стало страшно. Он устал ждать и решил выпить снотворное, чтобы умереть во сне. Но не тут-то было. Адриан проснулся от того что у него колет живот. Тут же ему пришлось идти в туалет блевать. Там он задержался надолго. Это ужас и кошмар. Его трясло, он чувствовал себя обессиленным. Потрясающий яд – он даёт о себе знать только тогда, когда уже поздно. Единственное, чем держался Адриан – он точно знал, что умирает. Ещё немного потерпеть –и всё закончится. Ужасала лишь неизвестность. Что теперь с ним будет? Куда денется его душа? Встретится ли он с Гауной? Чтобы отогнать страх, Адриан вколол себе снотворное(которое он приготовил заранее на всякий случай). Это стоило ему больших усилий и напряжения. Адриан кинул шприц на пол. Он уснул, уснул навсегда. Во сне он захлебнулся блевотиной и задохнулся. Адриан ушёл из жизни, корчась от судорог, лёжа на полу в туалете в собственных испражнениях.
Один из санитаров, убирающих дом Адриана от останков, решил открыть окно. В комнату ворвался лёгкий прохладный ветер. С письменного стола на пол сдуло листок бумаги, на котором было написано последнее стихотворение Адриана:

Моя душа мертва
Я слышу ухом, но не сердцем
Как чёрная дыра
Всё мимо, всё померкло.

Мечтал лишь не страдать
Не мучиться от боли
Лишь всё забыть и охладить свой пыл
Но не заметил, как душою начал умирать

Моя душа мертва
Остались лишь руины
Я сам зарыл себя в могилу
Мечты покоятся в гробах

Пустое царство льда
Нет ничего, лишь тьма
И никаких душевных сил, и никаких стремлений
Подножный корм, трава
Я есть никто и звать меня-никак


Закован в гроб как в саркофаг
И не могу пошевелиться
Моя душа мертва
Я сгинул вникуда

@темы: Diary of Dreams

---

Хорошо

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Гордон / Кристиан
Рейтинг: R
Жанр: драббл, POV Гордона


Крис сидит неподвижно, уронив голову на руки. Иногда он начинает медленно раскачиваться вперёд и назад. Потом вздрагивает и снова замирает. Я нервничаю. Меня раздражает буквально всё. Любые мелочи. Даже привычное жужжание компьютера выводит из себя. А более всего меня бесит, что Крис на меня не смотрит. Уставился в грязный пол. Я чувствую себя мебелью. Стул, стол, шкаф, Гордон. Интересно, он ещё помнит, что я здесь?
Стою, устало прислонившись к стене. Так погано, что даже курить не хочется. Хочется сесть рядом с ним, уронить голову на его мягкое широкое плечо, обнять. “Крис…Ты жестокий. Жестокий и сумасшедший. Живёшь по одним тебе понятным принципам, поступаешь, следуя своей странной логике. Какое место ты определил мне в своей жизни? Какая роль мне досталась? Роль преданного пса? Скакать на задних лапах, вилять хвостом, лизать руки. А когда не до меня, сидеть тихо в углу и не мешать”.
Он закрывает лицо руками и откидывается на спинку старого дивана. У него красивые руки, ухоженные, изящные. А плевать на всё! Плевать на то, что его величество не в настроении! Сажусь рядом с ним. Мне надоело не мешать, понимать, входить в положение. Надоело сидеть в своём тёмном углу. Валю его на спину, придавливаю всем весом, выкручиваю запястья. Крис шипит как здоровенный холёный котяра. Смотрит зло. Но главное, что смотрит. На меня. Извивается сука! Матерится. Затыкаю ему рот грубым глубоким поцелуем. Он сдастся. Уже сдаётся. Подставляет вспотевшую гибкую шею, скребёт когтями по спине. Жарко, хорошо, как же хорошо.

@темы: POV, R, DRABBLE

---

Diskoschlampen

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Гордон / Крис
Жанр: АУ
Рейтинг: NC-17

I’m a bitch
How do you want me?
From behind?
Or on my knees?
I am a slut
Please hold me down
I’ll be your noise
This shit will fuck you up
(с) Combichrist

Крис запутался в паутине лазерных лучей. Заблудился в цветном тумане. Утонул в море извивающихся тел. Он покачивался в такт музыке, смешно дёргал ногами и тряс головой. Вилял бёдрами и размахивал руками. Жесткий электронный ритм оглушал, вспышки стробоскопов ослепляли, алкоголь лишал рассудка. Крис не успел среагировать, когда из калейдоскопа танцующей толпы на него обрушилось нечто долговязое, нескладное и абсолютно неадекватное.
Гордон орал как гамадрил в сезон спаривания, расплёскивал пиво и неуклюже прыгал, отдавливая окружающим ноги. Процесс доставлял ему неимоверное удовольствие, однако окружающих это совсем не радовало. В итоге Гордон всё же получил пинок под зад и рухнул, не удержав равновесие. Он упал на кого-то мягкого и тёплого, даже горячего... Не задумываясь, он начал нагло лапать лежащего под ним парня. Тот лишь недовольно пыхтел и царапался. Винил, капрон, металл и скользкая от пота гладкая кожа. Прикосновения вспыхивали ожогами на кончиках пальцев и ладонях. Гордон ткнулся носом в тонкую шею Криса. Аромат одеколона, смешанный с кислым запахом пота и синтетическим запахом ошейника, ударил в ноздри. Он сводил с ума и возбуждал. Мокзнай гладил и тискал Поля прямо на полу клуба. Крис быстро начал сдаваться. Намного быстрее, чем Горди ожидал.
О том, как они оказались у Кристиана дома, не мог вспомнить ни тот, ни другой. Зато то, что происходило дальше, в спальне, просто врезалось в память. Крис лежал на кровати, его руки были прикованы наручниками к спинке. Гордон сидел на нём верхом, сжимая в руках скользкую рукоятку небольшой плети. Всё по шаблону. Гордон видел такое сотни раз. В фильмах всё казалось так просто, так естественно. Но теперь ему было не по себе. Он дрожал от возбуждения и страха. Его будто прошивало насквозь электрическими разрядами. Сердце ухало под кадыком, а лёгкие горели от частого судорожного дыхания. Крис не смотрел на него. Горди искал в его глазах поддержку, искал сочувствие, нежность… Взгляд Поля не выражал ничего, он смотрел стеклянными глазами куда-то в сторону. Мокзнай крепче сжал выскальзывающую из вспотевших пальцев, рукоять плети. Теперь он перевёл внимание с глаз Криса на его напряженную шею…на часто вздымающуюся белую грудь, на поблёскивающие колечки пирсинга в сосках… на мягкий живот… так хотелось погладить, поцеловать, ощутить вкус на кончике языка. Гордону казалось, что сначала он услышал свистящий резкий звук удара, а уже потом ударил. Крис вздрогнул и закрыл глаза. Красные полосы на его груди напоминали следы огромных когтей. Гордон медлил со следующим ударом. Он крутил плётку в руках, будто хотел задушить её, как ядовитую змею. «Что с тобой, малыш? Трусишь? Может, тогда закончим всё это, и ты пойдёшь домой к мамочке?» - Крис постарался вложить как можно больше язвительности в свой голос. Мокзнай вспыхнул. Слова подействовали как спичка, брошенная в бак с бензином. Он крепко взял Криса за подбородок, наклонился к его губам и выдохнул в его приоткрытый рот: «Смотри только на меня, детка. Хорошо?». Поль усмехнулся. Следующий удар был сильнее и больнее. Крис с шумом втянул в себя воздух. Тугие хвосты плети прошлись по животу, потом по бёдрам, потом… Потом Гордон хлестал его по чему придётся, не разбирая. От набухающих на коже следов рябило в глазах. Крис вскрикивал и извивался, придавленный к кровати весом Гордона. Каждый раз, когда он закрывал глаза, Мокзнай бил его кулаком под рёбра…
Потом пришло время меняться ролями. Строгий ошейник впивался жесткими краями в горло. Гордон хрипел, сплёвывая горькую слюну на пол. Кристиан монотонно наматывал цепь на руку, заставляя свою жертву подползти ближе. Гордон упрямо упирался руками в скользкий паркет и сдавленно матерился. «Плохая собака!» - пинок тяжелым ботинком в живот заставил Горди затихнуть и послушно сесть у ног Поля. Это было лучше… лучше лизать ему руки, тереться щекой о высокие голенища его ботинок, лучше давиться его членом, который он грубо запихивал в самую глотку… лучше, чем бить его. Так думал Гордон. Так он думал и стоя на четвереньках с исполосованной задницей, думал, пока не потерял контроль над собой и реальностью.
Проснулся Гордон один, и почему-то у себя дома. Голова гудела как трансформатор, тело ломило. Не было сил даже шевелиться. Думать и то было тяжело. «Блядь… что за дряни я вчера нажрался?». Всплывающие в памяти маслянисто-мутные картинки казались ему ничем иным, как наркотическими галлюцинациями. Мокзнаю хотелось пить, есть и в туалет одновременно и в то же время уже ничего не хотелось. И не моглось. Титанических усилий стоило ему заставить себя разлепить тяжёлые опухшие веки и подняться с постели. « Ах ты ж ёбанный ты на хуй!» - выругался Гордон, разглядывая в душе свои многочисленные синяки, ссадины и кровоподтёки. Неужели это правда было?! Он и этот блядского вида паренёк …(как его там?...Крис, кажется)…занимались этим?! Этим… этим… Гордон не смог подобрать подходящего слова и в отчаянии ударил кулаком в стену. Весь последующий день он пребывал в самом поганом и мерзком состоянии духа, которое только можно вообразить. А вечером оделся и направился в тот самый клуб, где вчера встретил Кристиана. Зачем он туда идёт, Горди и сам толком не мог понять. Он хотел увидеться с Полем ещё раз. Да только что он будет делать? Что скажет ему? Может, его там не будет… Крис был там. Танцевал с каким–то лысым здоровяком. Здоровяк предпринимал неоднократные попытки стиснуть Поля в своих могучих лапах и прижать к себе. Гордон усмехнулся, глядя, как Крис морщится и упирается руками в плечи своего партнёра. Судя по смутным обрывкам воспоминаний, ему тоже хорошо досталось. Чем дольше Мокзнай смотрел на парочку, тем противнее и обиднее ему становилось. Какого чёрта эта горилла себе позволяет?! Красные всполохи света хлестнули по лицу. Всё вокруг расплылось и куда-то исчезло. Всё кроме, двух людей в центре зала. Гордон вмазал громиле со всей силы, издав какой-то нечеловеческий вопль. Парень покачнулся и сел на пол. Он скорее был поражен тем, что этот нескладный дрищ рискует на него нападать, чем сражен силой удара. Решив не связываться с психически больным, здоровяк ушёл, бубня ругательства себе под нос.
- Ты сдурел?! – Кристиан смотрел испуганно и непонимающе.
- Но! – Гордон осёкся, – мне не понравилось то, что он делал, - Мокзнай хмуро уставился в пол.
- А тебе-то что? Ты кто такой вообще? – Поль скрестил руки на груди и презрительно скривил губы.
- Я?.. Крис, ты что не помнишь?... вчера же… мы с тобой… может… давай ещё раз? – язык предательски заплетался. Гордон покраснел и с надеждой посмотрел на Поля. Он чувствовал себя полным дураком, сопливым мальчишкой.
- Аа… вчера ты, сегодня он. Мне ровным счётом плевать.
Крис развернулся, чтобы уйти. Гордон схватил его за плечо.
- Но Крис! Подожди!
- Отстань от меня, придурок! – огрызнулся Кристиан и брезгливо стряхнул руку Гордона с плеча, как огромного паука.
Мокзнай ругал себя последними словами. Было противно, чуть ли не до слёз. Плюнув Крису в след, он решительным шагом направился к бару.
Горди штормило даже сидя. Оставив бармену кучу смятых банкнот, он поплёлся к выходу. Чертыхаясь и расталкивая постоянно лезущих под ноги людей, он наконец оказался на улице. Было холодно. Горди поёжился и застегнул молнию своей косухи. Засунув руки в карманы узких джинсов, он зашагал прочь на подгибающихся ногах. Погода была под стать настроению. Дождя не было, но промозглая влага пропитала воздух как губку. Дул холодный, пробирающий до костей ветер. Мокзнай не заботился о маршруте и направлении. Просто машинально переставлял ноги.
- Эй, красавчик! Что такой хмурый? Хочешь повеселиться? – совсем ещё молоденькая, вульгарно накрашенная девчонка в короткой юбке повисла у Гордона на локте, - Не ломайся, милый, давай хоть за сотню отсосу! Курить хочу, умираю.
Гордон медленно достал свободную руку из кармана и осторожно взял девушку за подбородок. Он посмотрел в её большие серые глаза. Он уже видел этот взгляд. Пустой, стеклянный, безразличный.
- Что ты чувствуешь? – Горди с силой дёрнул проститутку за пушистые рыжие волосы.
- Ты чего, козёл! Сначала бабки гони, потом лапы распускай! – возмущенно завопила девчонка и впилась приклеенными ногтями в запястье парня.
Гордон отпустил её и сунул в бледные худые пальцы засаленные сто марок. Стало ешё гаже. Хотя до этого казалось, что гаже уже некуда. На оставшиеся деньги Мокзнай купил себе бутылку дешевого крепкого пива. Горькая жидкость с привкусом дрожжей с трудом проскальзывала по пищеводу и тут же просилась обратно. «Может Крис любит садо-
-мазохизм потому, что боль заставляет его чувствовать себя живым, испытывать эмоции?...Чушь какая! Ерунда…» - Гордон привалился плечом к обветшалой стене и медленно сполз на землю.
Мокзнай очнулся. Отстой. Приходить в себя совсем не входило в его планы. Рука затекла, во рту будто кошки нагадили. Голова болела так, что казалось, взорвётся от малейшего движения. «Не буду вставать. Плевать мне на всё…» - Гордон подтянул колени к животу. Вот так хорошо. Просто лежать на земле, как мешок с дерьмом и ничего не значить. Ничего не предпринимать, ни о чём не думать, ничего не хотеть. Гордон вздохнул и сжался в комок. Живот скрутило от острого приступа тошноты.
- Ты там живой? Эй, дебил!
Та самая рыжая девчонка легонько тронула Горди острым носом туфли. В ответ тот прокряхтел что-то вроде «вали на хуй» и приподнялся на локте. Его тут же стошнило. Девушка присела рядом с ним на корточки: «Доброе утро!». Рассмеявшись, она потрепала парня по всклокоченному ирокезу.
- Меня Лени зовут. А тебя как?
Вместо ответа Мокзнай скрючился в новом приступе рвоты.
Дома у Лени к великой радости оказалось две таблетки алкозельцера и душевая с опутывающими стены ржавыми трубами. Покурив с новой знакомой одну сигарету на двоих и получив мятую бумажку с телефонным номером, Гордон отправился домой. Не было бы этих двух дней…и ночей тоже. Совсем не было. Было бы всё хорошо, привычно. Он продолжал бы играть на басу со своей группой в старом гараже, рыча пафосную чушь в микрофон. По пьяни лапал бы друзей за все выступающие части, а после валился на не заправленную ещё с утра кровать и засыпал с беззаботной улыбкой. А что теперь? Разве что-то изменилось и он не сможет жить как прежде?.. Ну перепихнулся с парнем, ну шрамы кое-где останутся…и что? Говно случается, как говорится. Не первый раз и наверняка не последний.
Как только Гордон окончательно решил больше не бывать в этом районе города, не говоря уже о треклятом клубе, и, гордо задрав голову, ускорил шаг, он увидел его. Крис стоял на автобусной остановке. Один. Совсем не похожий на себя, того, каким он был в клубе, гибкого, соблазнительного, блестящего. Ссутулившись, он что-то шептал себе под нос и отсчитывал мелочь на проезд. Гордон остолбенел. Как охотничий пёс, нашедший добычу. Все умные мысли и здравые рассуждения рассыпались в пыль. Стараясь остаться незамеченным, он тихо подошёл к Полю со спины и крепко обнял его. Кристиан вздрогнул и выронил деньги. Монетки со звоном рассыпались по асфальту. «Я от тебя никогда не отстану. И не отпущу. Слышишь меня? Ты понял?» - проговорил Мокзнай Крису в самое ухо охрипшим от волнения голосом.
- Понял, понял… - устало и как-то обреченно ответил Крис. Он положил свои руки поверх рук Гордона и развернулся к нему лицом. Некоторое время он просто смотрел в его округлившиеся блестящие глаза. Потом улыбнулся и осторожно поцеловал в губы.
Скоро пришёл автобус, гладкий и серебристый, похожий на алюминиевую банку из-под энергетика. Внутри было душно и жарко, несмотря на открытые окна. Холодная ночь в Берлине неожиданно сменилась тёплым солнечным днём. Крис клевал носом и в итоге уронил отяжелевшую голову на плечо Гордону. Мокзнай крепко держал его за руку. Сильно сжимал тёплую мягкую ладонь, стискивал длинные когтистые пальцы. Он собирался сдержать свои слова. Не отпускать. Никогда. Ну, или хотя бы сегодня…
Крис жил в маленькой однокомнатной квартире недалеко от центра. В большом многоквартирном доме, похожем на гигантский каменный муравейник.
- Есть хочешь? Я сварю кофе и сделаю бутерброды. Посиди тут пока.
В ответ последовал кивок. Гордон осмотрелся. Ничего особенного в жилище Кристиана не было. Кроме, пожалуй, сваленных у кровати цепей, плетей, наручников и прочих БДСМ игрушек. И от куда у него столько этого барахла? Может дарят? Горди поёжился и присел в потёртое кресло у окна. События прошлой ночи отозвались ноющей болью чуть пониже поясницы. Вскоре пришёл Крис с двумя чашками дымящегося кофе.
- Ты будешь со мной встречаться? - выпалил Мокзнай, со стуком поставив опустевшую чашку на пол.
- Глупый! Ты бегаешь за мной как девчонка! – нахмурился Кристиан.
- Не замечал, чтобы за тобой девчонки бегали. Всё больше мальчишки. - После кофе и бутербродов Гордон немного успокоился и осмелел, и теперь с интересом наблюдал, как Поль стягивает с себя одежду.
- А ты приглядись получше… Если бы я нашёл себе компанию на ночь, тебя бы здесь не было, засранец! Своей дурацкой выходкой в клубе, ты мне всех кавалеров распугал!
Крис не сердился всерьёз, больше дурачился. Он толкнул Горди в грудь, от чего тот с матами шлёпнулся на пол. Крис поставил босую ступню ему на горло, - и не смотри на меня так!
Кристиан помог Гордону подняться на ноги и нарочито заботливо отряхнул его от пыли и крошек. Пол он не мыл уже месяца два…а может больше.
- Ложись спать. А я пока в душ пойду. Я недолго.
Гордон протестующе замотал головой и вцепился Кристиану в запястья.
- Что опять не так?
- Я тебя не пущу, пока ты мне не ответишь?
- Я что-то пропустил? Когда это ты возомнил себя моим господином? Давай ложись, ты устал.
Кристиан с трудом заставил брыкающегося Гордона лечь в постель, пообещав поговорить после, а сам отправился в ванную.
Горди такой шумный, громкий, такой непосредственный. Пожалуй, он смог бы заполнить ненавистную тишину в квартире. А ещё быть может, что получится, наконец, избавиться от этой мучительной зависимости от боли. Больше не захочется испытывать и причинять её.
Когда Крис вернулся, Горди уже задремал. Ему явно было неудобно. Места не хватало, и его худые длиннющие ноги упирались в спинку кровати. Крис лёг рядом с ним и крепко обнял, не на долго прижался к губами к его плечу. Кажется впервые за долгое, очень долгое время Кристиан чувствовал себя спокойно. В Горди было что-то умиротворяющее, внушающее уверенность. Нечто незамутнённое и чистое. Все его мысли и желания тут же оказывались озвученными или выражались в действиях. А ещё эта его настырность…почти хамство…
- Так ты будешь со мной встречаться? – Крис очнулся от болезненного тычка в бок.
- Я так понимаю, выбора у меня нет? Так что…
***

Кристиан проснулся от монотонно повторяющегося механического писка. Будильник? Какого хрена? У него же нет будильника! Кто-то заворочался рядом. Он что ещё и уснул не один?! Ил он ещё спит и ему снится кошмар. Но Крис не спал. Рядом лежал Гордон, и источником писка являлись его электронные наручные часы с будильником. Всё не правильно. Так быть не должно. Крис резко отбросил одеяло и встал с кровати. Чашка горячего крепкого кофе и душ привели его мысли в порядок, пара сигарет сделали самим собой. Нужно поставить всё на свои места.
- Значит так. Слушай внимательно, соплячок. Встречаться – это не про меня. Для меня встречаться это всё равно, что поставить клеймо на заднице или гирю к ноге привязать. Я привык сам распоряжаться своей жизнью. Я сам решаю когда, с кем и сколько мне быть. Усёк? Так что собирай манатки и катись – выдал Поль сонно трущему глаза Мокзнаю.
Крис боялся, боялся болезненно и панически. Ему было страшно потерять свою свободу и независимость. Поэтому он хотел, чтобы Гордон ушёл. И не просто ушёл из его квартиры, а ушёл из его жизни, навсегда. Как поступали до этого все, кто переступал порог его жилища.
- Ты этого правда хочешь? – Гордон спустил ноги с кровати и поморщился от неприятного прикосновения тёплой кожи к холодному полу.
- Да, - Крис кивнул. Он не смотрел на Гордона. Его взгляд вновь стал пустым, стеклянным.
- Я же сказал, что не отстану. Тебе на мои слова плевать, так?
- Да, так! Вали!
Кристиан ощерился как кошка, которой наступили на хвост. Мокзнай молча стал одеваться. Что за говнюк этот Крис?! И на кой чёрт этот говнюк ему сдался?! Но теперь это уже дело принципа. Хрен Гордон от него отвяжется! Не на того напал, блядун! Горечь подступила к горлу.
- Надеюсь, ты СПИД подхватишь! Или найдётся псих с пушкой, который вышибет тебе мозги через задний проход!
- А я как раз такого сейчас за дверь выставляю!
- Ещё увидимся, шалава!
Гордон хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка, а в окнах зазвенели стёкла.
Гордону только недавно исполнился двадцать один год. Он ещё только начал в полной мере наслаждаться прелестями взрослой жизни. Ему хотелось попробовать всё и сразу, и побольше. Если он чего-то хотел, то старался добиться этого во что бы то ни стало. Даже если для достижения желаемого нужно было с разбегу проломить головой стену, он бы это сделал, не задумываясь. А ещё Горди совершенно не умел строить планы. Поэтому он понятия не имел, как ему добиться Криса. Ничего кроме, как сидеть у него под дверью, на ум не приходило. Но это слишком глупо.
Горди повернулся на другой бок. Спать не хотелось совсем. Хотелось Криса. Никак не получалось перестать думать о нём, представлять, вспоминать. Мокзнай провёл рукой по пояснице, осторожно поглаживая небольшой свежий шрам. Гладкий и выпуклый. Что с ним сделал Крис…За что он так с ним? Засел занозой в сердце. Больно. Уже которую ночь Гордон не может уснуть и мастурбирует под одеялом, закусив край футболки, чтобы приглушить стоны. Каждый раз ему хочется вскочить с постели и со всех ног побежать к нему. Не разбирая дороги, не останавливаясь. Выломать дверь в конуру к этому засранцу, вырвать его из чужих объятий. И избить…и трахнуть…и снова избить. Наорать на него. Так, чтобы у обоих уши заложило. А после обнять и крепко-крепко прижать к себе. И на этот раз действительно не отпускать. Но не всё так просто. Гордон хотел Криса. Во всех смыслах. А вот чего хотел Крис? Похоже, что ничего.
Ничего…ничего…ничего. Тёмный коридор. Дверь, очерченная белым контуром. То ближе, то дальше. Резкий запах. Похоть. Я изнываю от похоти. На четвереньки…так быстрее…скачками. Где же ты? Удар. Поясница с татуировкой в виде летучей мыши. Перепончатые крылья бьют по лицу. Протянуть руку, схватить. Волосы, мокрые, скользкие. Биение сердца. Громче…громче…громче. Барабанные перепонки сейчас лопнут. Крик. Пробуждение. Глоток воды. Просто сон. Ничего…ничего.
Вдох…и выдох. Ещё глоток. Тише…тише…тише. С кем ты сейчас? Как его зовут? Чьи руки нетерпеливо стискивают твою талию? Чьё лицо расплывается неясным пятном перед твоими пьяными кошачьими глазами? Кто оставляет засосы-отметины на твоей шее? Не со мной…не мои…не я…Удар. Ещё…чаще…громче. Взрыв разноцветных искр. Гибкое тело в черной блестящей коже. Touch me, kiss me, lick my sweat. Меня зовут Гордон! Член между ступней. Тебе так нравится. Сигарета между пальцев…между губ… Ещё! Ещё! Ещё! Оргазм как смерть.
Тяжело. По-другому не сказать. Всё тело будто было наполнено мокрым песком, как мешок. Сердце с трудом ворочалось в груди. В комнате было темно и душно, как в глубокой норе, как в могиле. Ещё немного, и…
Гордон вышел на улицу. В груди ныло. Холодный воздух сворачивался скользким клубком в лёгких. Мокзнай угрюмо смотрел себе под ноги. В гладких лужах с серебристыми краями как в зеркалах отражались рваные громады облаков. Горди был измотан, истошён. Он устал. Этой ночью он точно знал, что ответы на свои вопросы он найдёт только в одном месте. В маленькой захламлённой квартирке, где никто не остаётся дольше, чем на одну ночь. Если Криса не будет дома, Гордон пойдёт в клуб. Если его не будет и там, Гордон вернётся. Он сядет у его порога, оперевшись спиной о закрытую дверь и станет ждать.
Горди поднял взгляд к небу. Луна блеснула медной монетой. Подмигнула и вновь закуталась в чёрные облака. Он всё пробовал. Пить, глотать колёса, работать до изнеможения. Ничего не приносило облегчения. Кристиан стал его наркотиком, на который подсаживаешься с первого раза, с одной дозы. Его сны тускло светились в воспалённом сознании. Сны, спутанные и болезненные, как колючая проволока. Гордон даже несколько раз звонил Лени. Но номер не отвечал.
Мокзнай остановился перед большой лужей. Внезапно лицо его исказила широкая улыбка, ненормальная, странная. Он огляделся по сторонам, будто кто-то мог осудить его, и прыгнул прямо в центр лужи. Как в детстве, подняв фонтан холодных, обжигающих брызг. Он смеялся, запрокидывал голову, снова прыгал и снова смеялся, смеялся, смеялся…Пока колющая боль в животе не заставила его перестать.
Сегодня город был чужим. Огромным, незнакомым, с миллионами равнодушных огней. Он никого не знал здесь. Холод, дым, сырость. Ничего не хотеть, ни о чем не думать, ничего не значить. Однажды он хотел этого. Желание сбылось только на треть. Для человека, которого он любил, Гордон был никем и ничем. Не остался даже воспоминанием. Он провалился в глубокую черную бездну прошлого. Утонул в пустоте. Большие мальчики не плачут. Сигарета обожгла губы, без единой затяжки. Горячо. Внутри жгло. Горди плакал. Глаза саднило от слёз. Он старался сдерживаться, от чего его рыдания походили на жалостливое поскуливание.
С одного удара. Я лежу на полу и таращусь в потолок. От тебя воняет кровью и болью. Огромное чёрное чудовище. Зверь с горящими красными глазами рвёт меня на части. Шерсть дыбом, искрится от напряжения и злобы. Воздух плавится и раскалённой лавой течёт в мои легкие. Ещё! Сильнее! Глубже! Вязкая слюна брызжет мне на лицо. Железные когти вспарывают мне живот. Кишки вываливаются на пол. Возьми меня всего! Целиком! Чудовище рычит: «Смотри на меня!». Я смотрю. Смотрю в его круглые горящие огнём глаза. «Гордон! Тебя зовут Гордон!», - выплёвываю я. Потолок обрушивается. Нас обоих раздавило в одну большую кровавую лепёшку. Всё. Конец.
Крис лежал в своей пастели, изогнувшись в нелепой неестественной позе. Широко распахнутые глаза почернели. Пятна розовой густой слюны на простыне напоминали язвы.
Дом, где жил Кристиан навис над ним громадой непреступной крепости. Ступенька за ступенькой. Словно подъём на эшафот. Нервы звенели натянутыми до предела струнами. На каждом новом этаже желание броситься обратно сломя голову становилось всё сильнее. Гордон постучал. Дверь оказалось незапертой. Время застыло, как густое желе. Казалось, можно ощутить его запах, вкус, потрогать его. Зато потом оно понеслось во весь опор, как бешеная скаковая лошадь. Скорая, больница, реанимация. Что с ним? Передозировка. Тишина.
«Гордон? Тебя зовут Гордон», - тихо произнёс Крис. Его бледные сухие губы тронула слабая улыбка. – Я запомнил.

@темы: NC-17, AU

---

Неизменная величина.

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Крис / Гордон
Рейтинг: G
Жанр: драббл, POV Гордона

Пот каплями стекает по моей шее. Пустые бутылки на полу поблёскивают гладкими боками. В горле першит от сигаретного дыма. Ты дремлешь, прислонившись к стене. Выглядишь ужасно, похож на мёртвую шлюху. У тебя потёк грим и ты весь перемазан бутафорской кровью. Я люблю тебя. Я так часто повторял это про себя, закрыв глаза. Я уже не сомневаюсь в этом. Я успокоился. Мне не важно, кто ещё бывает с тобой, кто делит с тобой постель. Они приходят и уходят, а я остаюсь всегда. Я беспроигрышный вариант, неизменная величина, неизбежность. Придвигаюсь к тебе ближе и бужу липким от пива поцелуем.

@темы: POV, DRABBLE, G

---

Интерьер

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Гордон / Крис
Рейтинг: G
Жанр: драабл, POV Гордона

Мне не терпится. Чувствую себя собакой, которая скулит у двери. Не слишком поэтичное сравнение. Но я именно так себя чувствую. И почему номера всегда обставляют в тёплых спокойных тонах? Кофейные стены, бежевые шторы, пастельное бельё оттенка какао. Я бы сдох от скуки в этом коричневом унынии. Чтобы отвлечься, я мысленно раскрашиваю стены в красный цвет, а бельё пусть будет леопардовым. Да! В самый раз! И шторы пусть будут в пятнышко.
Ты сидишь ко мне спиной, низко опустив голову, и куришь. Ты сегодня устал. Сутулишься, будто все проблемы обрели материальный вес и давят тебе на плечи. Я жду сигнала. Скольжу взглядом по твоему затылку, шее, спине, пояснице. Так! Стоп! Черный потолок, красная стена, пушистый белый ковёр на полу. Делаешь последнюю глубокую затяжку и тушишь окурок. Оборачиваешься и слабо улыбаешься мне. Замираю, готовый обрушить на тебя всю накопившуюся нежность, страсть, любовь. "Я так устал"- потираешь рукой затёкшую шею.
Устраиваюсь на кровати позади тебя. Осторожно кладу руки тебе на плечи, глажу тебя, касаюсь губами затылка, шеи. Провожу кончиком языка между напряженными лопатками. Ты капризно хнычешь и вертишься, когда я пытаюсь сделать тебе массаж. Но постепенно ты расслабляешься, поддаёшься. Ты становишься мягким и податливым, как пластилин в руках скульптора. Обнимаю тебя и прижимаю к себе. И мне плевать, какого цвета бельё, хоть розовое с котятами! С тобой мне хорошо в любом интерьере.

@темы: POV, DRABBLE, G

---

За то, что люблю.

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Гордон / Крис
Рейтинг: G (но есть одно матерное словечко)
Жанр: драбл, POV Гордона

Вот-вот. Она придёт прямо сейчас. Она уже стоит за дверью. Жует кислотно-розовую жвачку и поправляет съехавшую бретельку бюстгальтера. Она войдёт сюда, и твоя кислая физиономия приобретёт вымученно радостное выражение. А пока этого не произошло, я как следует врежу тебе по харе. За что? За всех твоих крашеных блядей. За то, что потом ты придёшь ко мне плакаться в жилетку и напиваться в говно. За то, что я люблю тебя.

@темы: POV, DRABBLE, G

---

Черешня

[Anna Rosenrot]

Фандом: Terminal Choice
Пейринг: Гордон / Крис
Рейтинг: G
Жанр: драббл
Примечания: не бечено

Ты сидишь на диване с большим блюдом крупных спелых ягод на коленях. Прямо напротив меня. Каждый раз, отправляя очередную ягоду в рот, ты щуришься от удовольствия. Аккуратно достаёшь косточку ногтями и облизываешься. Я тщетно пытаюсь сосредоточиться на работе. Пялюсь на экран ноутбука и ничего не вижу, не успеваю увидеть. Взгляд снова и снова возвращается к тебе. Теперь ты ещё причмокиваешь и довольно мычишь. Садист. Наконец обратив внимание на мою несчастную физиономию, ты немного краснеешь и улыбаешься: "Угощайся, Горди". Я понимаю твоё предложение по-своему…

@темы: DRABBLE, G

---

Ich Will

[Chyringa]

Фандом: Rammstein
Пейринг: Тиль)
Рейтинг: NC - 17
Жанр: арт
Дисклеймер: это всего лишь художественный образ из моей головы

@темы: арт, Rammstein, NC-17

---

Я давно хотел...

[(Элодия)]

Название: Я давно хотел...
Автор:  (Элодия)
Фендом: Lacrimosa
Пейринг: Tilo Wolff/Jan Peter Genkel (JP) (кажется во всем русскоязычном фикрайтерстве про эту пару пишу только я)))
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance
Размер: мини (закончен)
Предупреждения: не бечено. кривость фраз некоторых присутствует, но хотелось выплеснуть чувства.
Саммари: если друг оказался вдруг...) или к чему может привести удачное окончание тура
Дисклеймер: Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.

Я давно хотел...

***

Все. Первая часть тура, который мы распланировали на несколько лет, окончена. Я устал. Я действительно банально устал и именно по этой причине сбежал в свой номер сразу после того, как мы приехали в отель, отгуляв положенную вечеринку в клубе с фанатами. Неугомонные Йенц и Манне решили продолжить праздненство в номере, но я, отговорившись плохим самочувствием, с радостью исчез. Сказывался постоянный недосып из-за множества концертов, переезды с места на место... Сбросив рубашку, я с наслаждением вытянулся на широкой двуспальной кровати, негромко включив любимый альбом Pink Floyd и налив себе немного виски из мини-бара. Хорошо...За выбор отеля и заказ номеров у нас отвечает Анне - это коллективное решение, принятое после одного из концертов, когда неугомонная Нурми поставила на уши всех из-за того, что у нее в номере что-то не работало. Кажется, она не могла подключить плойку ну или как там называются эти женские вещицы. В общем, теперь мы всегда получаем номера-люкс высшего класса. И в этом всегда есть свои плюсы, не поспоришь. Виски медленно тянулся в такт любимым композициям, точно так же как и тонкий дымок от сигарет, и постепенно я уже начинал дремать, когда услышал стук в дверь. Сразу же после этого с оглушительным грохотом она открылась, и следом донеслись громкие ругательства. Узнав голос гостя, я даже вставать поленился. Мог бы и сразу догадаться, что никого лишнего не принесет, Манне не будет меня тревожить, а значит это мог быть только один человек. Через минуту в проеме двери возникла пьяно ухмыляющаяся физиономия приятеля.
- Дружище, я пришел узнать, куда ты подевался, надеюсь не помешаю... О! - Тило запнулся, разглядывая меня. - Ты отдыхаешь...
- Проходи, коли пришел, - проворчал я, не открывая глаз.
- Да я...
Дальнейший монолог был прерван скрипом порога, за которым последовал характерный грохот и комнату огласил отборный мат.
- Ага, там высокий порог, забыл предупредить, - меланхолично прокомментировал я ситуацию, разглядывая перевернутое кресло и растянувшегося на пушистом ковре друга.
Наверное, у меня открылся дар предвидения.
- Впрочем, если бы кое-кто тверже стоял на ногах, то заметил бы это сам, - припечатал я, лениво вставая с кровати и присаживаясь на корточки рядом с матерящимся Вольффом, который пытался сгрести конечности в кучу.
- Заткнись, Ян, - прошипел друг, пытаясь встать.
Еле удержавшись от смеха, сам поднял его и свалил в кресло, присаживаясь напротив. Тило как-то странно разглядывал меня, пока я боролся с рвущимся наружу хохотом. Обидится ведь, это я точно знаю. Вроде взрослый уже мужчина, но в душе Тило Вольфф был сущим ребенком. Иного объяснения за пятнадцать лет крепкой дружбы я не находил. У меня не было ни одного знакомого, кто был бы похож на этого человека. Изменчивый и многогранный он был загадкой для всех и для меня в том числе. Невозможно было принять то, что властный гордый аристократ на сцене, полностью отдающийся музыке и чувствам, дурачился с моим племянником, обижался на кучу абсолютно глупых мелочей и мог целый день пребывать ввосхитительном настроении только потому, что утром "увидел невероятно красивое небо". Да даже и не это было главным, что поражало меня. А то, как Тило воспринимал окружающий его мир. Слишком глубоко видел, слишком глубоко чувствовал. Искренне и открыто, как могут делать только дети, он мог восхищаться восходом солнца, я не раз замечал в уголках глаз слезы, когда он пел или слушал музыку, а его улыбка, то строгая и отстраненная, то абсолютно диссонансно восторженная... И я и все мои знакомые утратили такое восприятие много лет назад, и только Вольфф был исключением. Я помню его искреннее удивление, неподдельное и удивительно теплое, когда после первых концертов и встреч с фанатами он говорил нам: "Вы представляете, они меня любят!" Я втихую посмеивался над ним, пока мы были еще по сути двадцатилетними мальчишками, за его нелепый внешний вид и вот именно за эту преувеличнную искренность. Точнее преувеличенной я ее считал очень давно, пока не понял, что в нем нет ни капли лживости или лицемерия. В музыке, которой он трогал своего слушателя до глубины души, в отношении к близким, в своей вере в Бога... Я стал уважать этого светлого человека, который всегда делился своим теплом с другими. За это его обожали и фанаты, за то, что он никогда не отказывал им во встрече, никогда не был равнодушен. Тило любил людей и любил жизнь. Я уважал бы его только за это, если бы не было нашей дружбы. Те, кто не знают его, считают позером и показушником. К счастью, это большое заблуждение. Я много раз спорил с ним на тему клоуна, которого Тило называл своим альтер-эго. У клоуна маски, а у самого Вольффа такого понятия не существовало. Но он никогда не соглашался.
- О чем задумался? - лукаво улыбаясь, поинтересовался друг, вырывая меня из своих мыслей.
- Да так... Ты пришел чтобы не дать мне отдохнуть просто так или по делу?
- Просто так, - ухмыльнулся Тило, косясь на стакан с виски.
- Даже не думай, - предупредил я, проследив за его взглядом.
Вольфф мгновенно состроил умильную рожицу. Сейчас, когда макияж стерся, бледные веснушки, рассыпанные по его лицу, и теплая улыбка еще больше придавали его лицу трогательное выражение, чем он всегда обезоруживал оппонента. И где здесь, черт подери, 40 лет? Я бы дал 5. Ну 10, это самый максимум. Несмотря на не особо большую разницу в возрасте, я всегда относился к нему как к младшему несмышленому братишке и по-своему опекал его. Во всем, кроме творчества. В студии Тило разительно менялся. Не зря особо экзальтированные фанатки называли его Богом. На сцене или в студии он словно терял человеческий облик, становясь абсолютно неземным отражением мелодии. Каждой чертой, каждым жестом он растворялся в течении звуков. Я много раз, когда он на сцене, закрыв глаза, пел свои песни, в душе соглашался с этими девочками, но никогда не высказывал вслух. Бог и вера были для Тило особой темой, которую я предпочитал обходить стороной, будучи далек от этого. И подобное сравнение вызывало большой гнев друга, который, однако, видели только мы за сценой. Он еще и оправдывался перед нами что "как же я посмею отказать им, они же пришли ради меня, они не должны видеть, если мне плохо". Пожалуй только я, Энн и Йенц могли управиться с этим большим ребенком, но и то, чаще мы сдавались на милость победителя.
- Ладно, наливай, - махнул я рукой, с улыбкой глядя в сияющие глаза друга, - хуже уже все равно некуда.
- Не будь занудой, - нагло посоветовал Тило, наливая себе полный бокал и щедро добавляя в мой.
- Это не я в буквальном смысле слова ввалился в чужой номер, занял нагретое местечко и еще и распиваю чужой виски.
- Конечно, для это существую я, - захохотал Тило, салютуя мне бокалом. - За наш успех!
- Лучше бы ты существовал где-нибудь в другом месте, - проворчал я, повторяя его жест, - я выпью за это. За успех мы сегодня и так уже достаточно махнули. Кстати, ты дверь закрыть, конечно, не догадался?
- А надо было?
- Пожалуй, еще парочки таких гостей я точно не вынесу, - с этими словами я отправился в коридор и закрыл дверь на ключ. От греха подальше.
Когда я вернулся в комнату, Тило уже переместился на кровать практически в той же позе, в которой там пребывал я. Вот же... Отдохнул, называется.
- Тебе своего номера мало, а? - тоскливо протянул я ему, ложась на вторую половину кровати.
- А там вечеринка, - беззаботно сообщил Тило, разглядывая тени, которые создавал на потолке приглушенный свет ночника.
- Ну... Да, не поспоришь. Логика конечно... А почему ты не там?
- А ты? Пришел вот узнать.
- Соскучился что ли? - усмехнулся я, закрывая глаза.
- А может и так, - улыбка исчезла с лица Вольффа. - Очень мешаю? - немного резко спросил он.
- Да ты чего, - удивленно обернулся я к нему, - нет конечно. Не ершись. Я просто устал.
- От нас?
Я развернулся на бок, опираясь на локоть, и попытался заглянуть приятелю в глаза, но тот отвернулся.
- Тило, что с тобой? При чем тут вы! Просто устал. Я не помню, когда я в последний раз спал-то нормально. Точнее высыпался.
- Извини, - он повернулся ко мне. - Я иногда чувствую себя тираном...
- Скажешь тоже, - хмыкнул я, шутливо тыкая его пальцем. - Это наша работа. Да что там. Это наша жизнь. Что ты, что я, что остальные ребята-мы же живем этим.
Плечо начало ныть и я плюхнулся назад на подушку.
- Шея болит, - пояснил я в ответ на вопросительный взгляд друга, - мышцы. В следующий раз не буду тащить с собой столько вещей. Вот про это я и говорю, что устал.
- Повернись на живот - скомандовал Тило, садясь на кровати.
- Чего-чего тебе?
- На живот, говорю, ляг - пихнул меня Вольфф.
Я молча выполнил его просьбу-приказ. Мне было лень с ним препираться. Что угодно лишь бы он отвязался. В следующий момент я почувствовал горячие ладони на шее.
- Ну вот еще выдумал, - немного напряженно проворчал я в подушку. - Ощущаю себя какой-то развалиной...
- Помолчи, - засопел Тило, ловко разминая напряженные мышцы. - Спасибо скажешь сейчас.
- Откуда только нахватался, - пробурчал я, стараясь скрыть собственную неловкость. Вроде кучу лет дружим но как-то это... Впрочем неловкость скоро ушла, уступив место приятной расслабленности. Не знаю, откуда уж он это умел, но ноющая боль исчезла и по телу разливалось тепло. Я позволил себе расслабиться, наслаждаясь уверенными движениями.
- Ну как? - поинтересовался друг.
- Потрясающе, - честно ответил я, - в миллион раз лучше, чем было. Спасибо что ли.
- То-то же, - протянул Вольфф. Было что-то странное в его тоне, но я поленился анализировать. Больше всего мне хотелось так и уснуть и ничего больше. В какой-то полудреме я почувствовал, что руки Тило опустились ниже по лопаткам и по спине. Черт. С одной стороны как-то все же неправильно это, он же мой друг, мужчина, но с другой стороны это было так здорово, так тепло... Почти засыпая, я не сразу понял, что его ладони странно замерли. В тот же момент я почувствовал как ухо обожгло горячим дыханием. Мягкие губы быстрыми поцелуями покрывали мою шею. Внизу живота прокатилась горячая волна... Стоп! СТОП!
- Ты что делаешь? - прошипел я, в мгновение ока скатываясь с кровати. - С одной из своих баб перепутал спьяну?
- Нет, - тихий ответ прошелестел по темной комнате.
- Что "нет" - передразнил я его, чувствуя, что гнев мой мешается чуть ли не с паникой, - пить тебе меньше надо! Убирайся немедленно!
- А если я не хочу? - нагло ответил Вольфф, хотя выражение глаз у него казались потерянным.
Это было уже лишнее. Терпение людское не безгранично, и я не был исключением. Одним шагом я подскочил к нему и поднял за воротник рубашки как котенка за шкирку. Схватив за руку, я выпихнул его в коридор, кинув ему сюртук.
- Вон отсюда! Иди и проспись, идиот! - рявкнул я, захлопывая дверь у него перед носом и проворачивая ключ два раза.
Вне себя я кружил по комнате, нервно затягиваясь сигаретой. Гнев прошел, уступая место растерянности. Что за черт! Что это было вообще такое?! Совсем ума лишился видимо, кретин! Узнала бы об этом Барбара... Да-а-а врядли моя любовница бы это простила. Хотя так уж если подумать я здесь и не причем...
Обессиленно плюхнувшись на кровать, я закрыл глаза. Что нашло на Вольффа? И главный вопрос-что с этим делать? Обсуждать это с ним завтра, или послезавтра, или вообще мне хотелось меньше всего. А больше этого мне не понравилась реакция моего тела на его действия. Глупое оно, тело, так легко его обмануть. Определенное давление ниже пояса спало, однако странный осадок все равно остался.
- Черт бы тебя побрал, Тило Вольфф! - прошипел я в пустоту.
Так и не найдя ответов на тысячу и один вопрос в голове, я уснул, обуреваемый отнюдь не радостными мыслями.

Утро встретило меня стуком дождя по подоконнику. Что ж, как раз под стать моему настроению. Кое-как засунул вещи в чемодан, упаковал гитару и спустился вниз. Все были уже в сборе. Я боялся каких-либо расспросов, но судя по бледным лицам Энн, Йенца и Манне с Сашей им было весьма не до того. Видимо, вчерашняя вечеринка более чем удалась. Я усмехнулся про себя, глядя на друзей. В этот момент из лифта показался Вольфф. Тоже бледный, под глазами залегли темные круги, губы искусаны-видимо тоже ночка выдалась не очень. Я буквально кожей почувствовал его взгляд. Мельком взглянул в глаза, где причудливо смешались и немой вопрос, и стыд, и нечто непонятное мне. Опять это щенячье выражение... Ну уж нет. Круто отвернулся и первым влез в автобус, намеренно заняв одиночное место, надвинул на глаза темные очки и заткнул уши наушниками. Я часто так езжу, так что вопросов не возникнет. Вроде бы отрезал все пути. Всю дорогу до аэропорта я ощущал на себе взгляды приятеля, но делал вид, что сплю. В аэропорту игнорировать его было сложнее, однако я с честью выдержал это испытание. Конечно, Манне уже в самолете удивился, что я "даже не обнял Тило на прощание", но я быстро наплел что-то про ужасную головную боль и вопрос закрылся сам собой. Радовало только то, что впереди были две недели отпуска, перед тем, как нам предстояло вылетать в Мексику...

Впервые за пятнадцать с лишним лет я так долго не разговаривал с одним из лучших друзей. Целых две недели. И при этом не было еще никогда за пятнадцать лет периода столь длительного, чтобы я каждый день с утра до вечера думал об одном из своих лучших друзей. Бред какой-то. Это я тоже повторял себе каждый день, однако человек по имени Тило Вольфф упорно не желал покидать мои мысли. Сначала я бесился, потом искал ему оправдания, потом строил бессмысленные догадки, потом... Потом утром я поймал себя на мысли, что мне было бы интересно узнать, куда бы дело могло зайти дальше. Потом я снова бесился. Уже на самого себя. И в итоге счел за лучшее просто вычеркнуть этот момент из памяти, а Вольффа держать на дистанции. По крайней мере в ближайшее время. Ничего обсуждать с ним я не собирался. Может само выяснится что-нибудь, а если нет, то и черт с ним. Всегда можно все списать на алкоголь и стечение обстоятельств... Увлеченный своими размышлениями, я абсолютно забыл о "своей женщине". Выслушал очередной скандал с припевом, что мало того, что я не бываю дома месяцами и вообще женат на своей работе, я еще и не уделяю ей должного внимания, когда все же соизваливаю приехать. Подумав, вместо того, чтобы привычно бежать за букетом и извиняться, в итоге я сухо сообщил, что разумнее всего нам будет пойти разными дорогами. Ну... Это все равно была очень старая статуэтка. Старинная можно сказать. Надо купить что-то новое. Эти мысли лениво проползали у меня в голове, пока я сметал щеткой с ковра осколки, если быть честным, очень, просто неприлично дорогой миниатюрки. А за ними опять вставало улыбающееся лицо и знакомая прическа с неизменной белой прядью.

За два дня до вылета в Мексику от Вольффа пришло сухое сообщение с местом встречи и рейсом. Обычно он звонил. Ну сообщение это, конечно, проще. Бумага ведь не стыдится. Тем более электронная. Ответил ему в том же духе. Коротко и без лишних эмоций. Интересно, как нам теперь себя вести друг с другом?..

Ответ на этот вопрос нашелся сам собой. Сначала, когда этот чудик опаздывал на назначенное время и мы с ребятами перебрали в голове кучу всяких мыслей, пытаясь интерпретировать сухой ответ служащего "самолет задерживается", я думал что просто сразу убью его, но как только от стоек регистрации я увидел высокую стройную фигуру в бордовом пиджаке, я понял, что просто не могу удерживать эмоции. Глупая улыбка, казалось, приклеилась к моему лицу. Он удивленно смотрел на то, как я, бесцеремонно распихав друзей, иду к нему с этой идиотской улыбкой. Видно-не ожидал. Да я и сам не ожидал. Неверяще улыбнулся, а в следующий миг я уже прижал его к себе.
- Рад видеть тебя, - прошептал ему на ухо, а в следующий момент уже отстранился и отвернулся.
Я не знаю, сердился ли я больше на него или на себя. Слава богу, что после бурных приветствий мы разобрали вещи и направились к машине. Со всеми хлопотами мы оказались в отеле уже ближе к ночи, а Тило еще ждали вездесущие фанаты. Не до разговоров было. Утром, когда мы поехали на саундчек, мы общались совершенно так, будто ничего и не было. Мне это было только на руку. Никаких тягостных взглядов, объяснений и прочего. Все было тихо вплоть до самого концерта. Буквально в последние минуты, когда мы уже пожелали друг другу удачи в гримерке и спускались вниз на сцену, я немного задержался, поправляя микрофон. Тило как обычно спускался последним. Еще в гримерке, слушая рев толпы в зале, он погрузился в привычное для себя предконцертное состояние некоего анабиоза. Со стороны он мог показаться абсолютно отсутствующим и погруженным в себя, или, напротив, чересчур взволнованным или напуганным, что особенно ярко было похоже, когда он привычным жестом закусывал нижнюю губу. Но мы знали, что дело вовсе не в этом, а просто он душой сейчас в зале, вбирает в себя настроение, энергию и эмоции каждого из пришедших зрителей. В такие моменты он становился удивительно чужим, в нем не было ничего от привычного Тило Вольффа. Музыка меняла его полностью, выворачивая душу.
Пока я возился с микрофоном, он вышел из гримерной и застыл на верхней ступени лестницы. Толпа скандировала "Lacri-mosa, Lacri-mosa". Мексиканцы вообще одни из наших самых преданных и эмоциональных поклонников. И каждый раз Тило поражался их отношению. Он стоял, глядя в одну точку и кивая головой в такт шуму из зала. Потом, словно очнувшись, он начал спускаться вниз. Такой близкий и одновременно далекий в эту минуту. Заметив меня, он остановился на предпоследней ступеньке.
- Что-то случилось? - тихий вопрос повис в воздухе.
Я и сам не понял, что нашло на меня. Некий порыв, который я не успел сдержать. Убедившись, что мы оказались вне камер и чужих взглядов, я в один шаг оказался рядом с ним, прижимая его к стене, чтобы сломить всякое сопротивление. С трудом соображая, что я делаю, я мягко взял его за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть мне в глаза.
- Ян...
Он попытался что-то сказать, но я не хотел ничего слышать. Склонившись к его губам, я прервал фразу, вовлекая его в глубокий поцелуй. Я ожидал сопротивления, но Тило ответил мне сразу же. Я почувствовал, как его рука обнимает меня за пояс, притягивая ближе. В ушах шумело, перекрывая гул зала. На периферии сознания билась мысль, что в любую секунду за кулисы может заглянуть Анне, чтобы узнать, куда мы запропастились, или может вернуться менеджер, но прервать этот момент я не мог. И только тихий стон, слетевший с его губ, мгновенно отрезвил меня. Я отодвинулся от него на шаг, пытаясь выровнять дыхание. Он распахнул глаза и я поразился, сколь разительная перемена произошла в нем.
- Нет, Ян, пожалуйста.., - умоляющий тон звучит для меня пощечиной.
- Шшш, - я легонько подталкиваю его вниз, - здесь не время и не место, Тило.
Эти мои слова приводят его в чувство. В глазах появляется понимание. Я улыбнулся ему и вылетел на сцену, игнорируя удивленные взгляды друзей. Пока я набрасывал на плечо ремень гитары, я мысленно благословил провидение за то, что сейчас на мне спортивные широкие штаны, а не обычные обтягивающие кожаные брюки. В противном случае... Я уже давно усвоил что он проницательного взгляда Леонхардта ничего не укрывалось. В этот раз мне повезло.
Это был наверное первый раз, когда я играл абсолютно весь концерт на автомате. Мысли метались в голове как шальные, перескакивая от позитивных к негативным. Время от времени я как бы случайно бросал косые взгляды на Вольффа, любуясь прикрытыми подрагивающими веками и игрой эмоций, которую он выражал в мимике и жестах. И так же отчетливо я чувствовал, когда он смотрел на меня. Концерт показался мне бесконечным, а afterparty еще хуже, учитывая то, что это был день рождения Манне, и уйти, как в прошлый раз, я не мог. Слава богу Тило хватило выдержки ничем не выдать себя и вести себя как обычно. В отель мы вернулись уже ночью. И черт возьми, конечно же у входа нас ожидала кучка фанов. Вот что бы им не спать? Наверное эти эмоции слишком отразились на моем лице, потому что, когда я вылез из машины, они как-то стушевались и затихли. Но я же права не имею так, черт бы их всех побрал. Натянув на лицо более-менее приветливую улыбку я подписал пару плакатов и ретировался под неумолкающий гомон мексиканцев."Тило, Тило, Тило" взревели они, когда Вольфф вылез из микроавтобуса. Он смотрел на меня, и на миг на его лице промелькнуло отвращение. Не ко мне, к неуемным фанатам. Но только на миг. Тоскливо посмотрев мне в глаза, он мило улыбнулся скандирующей группе. Присутствующие мужчины бросились к нему едва ли не резвее девушек. Впрочем, для меня не было секретом, что мой друг был объектом страсти обоих полов. Да, Вольфф был действительно красив. Изящный, немного строгий, немного распущенный он против воли притягивал взгляды. Теперь я и сам мог в этом убедиться. Мысленно отругав себя за глупость, я прошел через прозрачные двери к лифту и вскоре уже был у себя в номере.
Усталость суматошного дня навалилась на меня, как только я переступил порог номера. Я сбросил рубашку прямо посреди пола и, отыскав в чемодане свои спортивные штаны, прошел в душ. Настроение было ни к черту, и я даже не пытался выдумывать фальшивых причин. Я знал, что ждать нечего. С фанатами он провозится долго, а ему тоже надо отдохнуть, завтра к 10 утра мы уже должны быть в аэропорту. Значит не судьба. Эта мысль принесла оттенок горечи. Я не хотел анализировать то, что я успел натворить за пару минут перед концертом, но не было смысла отрицать, что какого-то продолжения этой ситуации я... ожидал. Но, видимо так надо.
Стоя под горячими струями душа я усилием воли вытеснил из головы все мысли, решив сразу ложиться спать. Завтрашний день обещал быть очень долгим. Кое-как натянув штаны на влажное тело, я вышел из ванной и замер на пороге, не веря своим глазам. В кресле сидел и невозмутимо курил Тило, сжимая длинными нервными пальцами мою собственную рубашку. Правда как только он поднял на меня глаза, я понял, что невозмутимость его - это лишь видимость. Боится. Как боюсь и я...
Молчание затягивалось. Медленно потушив сигарету он поднялся ко мне навстречу.
- Сегодня я догадался закрыть дверь, - хмыкнул он, вглядываясь в мое лицо, - чтобы не выносить никаких гостей.
Сомнений больше не оставалось. Вот черт, чему мы даем ход?...
- Ну... да, - сдавленно выдавил я, опуская глаза.
Еще шаг и он уже стоит вплотную ко мне. Да-а, сейчас бы ту храбрость, которая проснулась во мне перед концертом. С мокрых волос падает одинокая капля и ползет вниз по груди. Из-под полуприкрытых век вижу, как Тило, медленно поднимает руку и проводит пальцем по влажному следу. По спине бегут мурашки, а внутренности скручивает в тугой узел.
- Ян. Сегодня... Для тебя это просто игра? - шепот настолько тихий, что даже мне еле слышно.
Ох, Тило, если бы я сам знал ответ на твой вопрос, если бы я знал. Но, хотя я и не до конца отдаю себе отчет в том, что происходит, отпускать тебя сегодня я не намерен, поэтому...
- Нет, - так же тихо отвечаю я, поднимая на него глаза.
Его печальное лицо словно освещается изнутри мягким светом, который выражается в искренней улыбке. Он целует меня сам. Нерешительно, словно спрашивая разрешения, еле касаясь пальцами кожи, хотя даже эти мелочи действуют на меня как маленькие удары тока.
- Всечтозахочешь, - скороговоркой выпалил я в ответ на его испытующий взгляд. Сердце словно провалилось в невидимую яму, но я определенно не жалел о том, что происходит.
Буквально через секунды я сполна оценил, что означает дать свободу Тило Вольффу. Его поцелуи затягивали, как водоворот, из которого невозможно было вырваться. Ладони обжигали кожу в тех местах, где он ласково обнимал меня, однако во всех его неторопливых движениях чувствовалось отчаянное, сильное желание и властность. Желание обладать. Если какие-то сомнения еще и оставались, то они мгновенно выветрились прочь, как только его губы спустились по шее и ниже. Я закрыл глаза, отдаваясь захватившим нас ощущениям...
Финал был оглушительным и ошеломляющим. Все получилось как-то само собой, ранее опыта в таких делах у меня не имелось, но то, что произошло пару минут назад определенно было лучше, чем все вместе взятое до этого дня. Подождав, пока под закрытыми веками перестанут мелькать непонятные вспышки, я дрожащей рукой потянулся за пачкой сигарет, которую очень удачно бросил на прикроватную тумбочку.
- Хочешь? - хрипло поинтересовался я у Тило, который лежал с закрытыми глазами. По его лицу блуждала непонятная улыбка. Он казался таким трогательным и беззащитным, как никогда до этого. Я даже сам испугался той теплой волны, которая поднялась в груди, когда он взглянул на меня, и я увидел в уголках глаз застывшие слезы.
- Затянусь у тебя, если позволишь, - тихо ответил он, поднимаясь на локте.
А как же я могу теперь тебе не позволить, подумал я про себя.
Жадно затягиваясь сигаретой я лежал на спине, глядя в потолок. Мне было так хорошо, как, казалось, никогда до этого. Оставив другу на пару затяжек, я лениво передал ему сигарету.
- Спа-ать, - протянул я, чувствуя, что глаза закрываются.
- Можно мне... Можно остаться?
Я взглянул на застывшего в ожидании Тило, подумал о том, что могут решить друзья, не найдя нас обоих, зато наткнувшись на запертый номер, о том, какие могут поползти слухи... Да гори оно все синим пламенем! Утром что-нибудь придумаем. Все утром...
- Да, - улыбнулся я ему.
Тило облегченно вздохнул, и я только тогда заметил, как сильно он сжимал в пальцах тонкое одеяло. Все еще боится. Знаменитая прическа растрепалась и я, повинуясь порыву, потянул за резинку, давая возможность иссиня черным волосам рассыпаться по подушке, смешиваясь с белыми ниточками выбеленной пряди.
- Давно хотел это сделать, - заметил я в темноту, устраиваясь поудобнее на подушке и притягивая его к своей груди.
- Я тоже давно хотел.., - он не окончил фразу, но я понял его. А я был безнадежно слеп.
- День был длинный, - прошептал Тило, - но лучшего конца нельзя и желать...
- Это не конец. Это только начало, - пробормотал я, проваливаясь в сон. - Только начало...

@темы: ROMANCE, das experiment, Lacrimosa, POV, PG

---

Улыбка

[K Stich]

1. Фандом - Deine Lakaien
2. Пейринг - Алекс Вельянов/Эрнст Хорн
3. Рейтинг - G
4. Жанр – Hurt-comfort, POV Алекса
5. Комментарий – ганноверский концерт 2005 года убил насмерть. Так не бывает! www.youtube.com/watch?v=9mxMGZl0Mjk
6. Предупреждение –
7. Дисклеймер - события вымышлены.


Улыбка

Вы видели когда-нибудь, как он улыбается? Он же совершенный ребенок! Это детское беззащитное выражение лица…

Я чувствую себя сволочью. Я постоянно чувствую себя сволочью рядом с ним! Это невыносимо. Конечно, Алекс такая высокомерная дрянь, циничная и самовлюбленная! Кто-нибудь хоть раз подумал о том, каково мне, а? Правильно, зачем?

Так вот, вы понятия не имеете как это – все время чувствовать себя дураком. Нет, конечно, он ни за что не скажет мне этого, мало того – даже не подумает. Но этот его взгляд… как будто он видит меня насквозь, все понимает и все заранее прощает. Как будто я несмышленый младенец, который не знает, что творит!

Меня это бесит. И мне не нужно его прощение! Я не хочу, чтоб меня прощали. Не хочу! А он только улыбается краешком рта и говорит устало и как-то безнадежно: Как хочешь, Алекс.

И тогда я чувствую себя сволочью.

Мне хочется заорать на него – что это он виноват! Что ему плевать на меня, что он никогда не воспринимал меня всерьез! Что я для него – только забавная зверушка, на которой можно ставить опыты! Но он уже не смотрит на меня, не видит и не слышит, весь ушел в себя. Абонент недоступен.

Выскакиваю из комнаты, хлопая дверью. Алекс – истеричка, да. Это всем известно.

Он ужасно устает. Иногда после концерта он почти падает от усталости. Но он никогда не жалуется, только улыбается растерянно, как будто удивляясь. У него болят руки… наверное, артрит. В гостиничном номере, глубокой ночью, я прислушиваюсь к тому, как он мечется во сне, и мне хочется разнести нахрен все эти синтезаторы, запереть его где-нибудь и не выпускать целый месяц. И пусть говорит что хочет, я просто заткну уши. Ничего, подождут эти его гребаные интеллектуальные цацки и оперные навороты!

Но почему-то утром все опять идет наперекосяк: что бы я ни говорил, все выглядит так, как будто я чем-то недоволен и опять демонстрирую свой дурной характер.

Да, у меня дурной характер! И чем дальше, тем все хуже и хуже!

Эрни, Эрни, что ты с собой делаешь… остановись!

Единственное место, где мы еще можем по-настоящему быть вместе – это сцена.

Потому что музыке не важно, кто прав, а кто виноват, она просто приходит, как стихийное бедствие, как цунами, и выворачивает тебя наизнанку. И тогда я вдруг перестаю думать о том, что я – Александр Вельянов – пустое место, человек который заблудился сам в себе и в своих чувствах.

Я становлюсь этой музыкой, - его музыкой, полной тоски о чем-то несбыточном, невозможном и недостижимом, как сон, до которого не дотянуться… я становлюсь его болью и его надеждой, его бесконечной верой в то, что все это – не напрасно! Что где-то есть губы для его пальцев и сердце для его слов.

И, поднимая голову от микрофона, я снова вижу это восхищение в его глазах – удивленное, как в самый первый раз, как будто он не может поверить в то, что это правда.

И в этот момент я точно знаю, что никто больше – никогда и нигде, за всю эту дурацкую и нелепую жизнь, не сделает его таким счастливым, как я.

Потому что я могу сделать так, чтобы он улыбался.

Как ребенок.

@музыка: Deine Lakaien

@настроение: сияющее

@темы: H/C, POV, Deine Lakaien, G

---

Кольцо

[K Stich]

1. Фандом - Deine Lakaien
2. Пейринг - Алекс Вельянов/Некто неизвестный/Эрнст Хорн
3. Рейтинг - NC-17
4. Жанр - angst, CROSSOVER/X-over ?
5. Комментарий - написано "залпом", под впечатлением, и находится в процессе редактирования. Ежели кто заметит какие-то косяки, сообщите плиз, а то глаз замылился))) Весенний концерт пришлось перенести на позднюю осень в угоду сюжету, и может даже лет на дцать назад) Хотя... Клуб "Точка" (там реально был случай с холодильниками, но на другом концерте), м. Октябрьская (ну заплутал Алекс, заплутал, в трех березах заблудился). Без водолазки обошлись, но воротник, кажется, таки высокий Понятия не имею что у Алекса с бабушкой и где она живет, но пусть будет, раз уж написалось.
6. Предупреждение - эмм... намеки на педофилию, ну и весьма странные наклонности в общественных местах.
7. Дисклеймер - события вымышлены, но концерт в Мск реально был.


Кольцо

Замечательно! – кипятился Алекс, застегивая замок на чужой куртке, - мало того, что эти идиоты включают холодильники в баре в одну фазу со звуком, так еще и молнию на френче заело. В Москве было уже довольно холодно, поэтому все его попытки отвертеться от этого кошмарного кислотного ужаса из ярко-красного винила ни к чему не привели.

Перестань, - сказал Эрнст, - тебе завтра петь!

В отместку Алекс заявил, что не поедет ни на какую экскурсию. Хватит с него утреннего метро! Такое ощущение, что у людей тут просто крыша набекрень! На личное пространство вообще всем наплевать – толкаются, сбиваются в кучу, как стадо баранов. Ужас какой-то! Нет, к черту, он поедет в отель отсыпаться.

В такси!

Машина встала намертво. Водитель, как ни в чем ни бывало, приоткрыл окно и закурил, откинувшись на сиденье. Алексу хотелось его чем-нибудь стукнуть. На все его попытки выяснить сколько они еще будут торчать в этой дурацкой пробке, он расплывался в улыбке, разводил руками и повторял «донт спик инглиш».

Все бы ничего, если бы не эта кошмарная музыка, которую он врубил на полную громкость. Алекс морщился, кривился, скрипел зубами, потом не выдержал и заорал, перекрикивая чьи-то надрывные заунывные вопли, - Sorry, I can’t wait! I’ll go on foot from here!

Музыка стала потише и водитель обернулся к Алексу, вопросительно задирая брови и заранее улыбаясь.

- I - want - to get – out! - произнес Алекс чуть ли не по слогам и подкрепил слова жестами.

- Гет аут! Гет аут! – обрадовался водитель, и физиономия его осветилась пониманием. Он радостно скалился и жестикулировал, пока Алекс выбирался из машины, а потом заорал ему в след:

- Аста ла виста, бейби!

Алекс фыркнул и пожал плечами. Эти русские - сумасшедшие.

Снаружи было холодно. С набережной налетали порывы ледяного ветра вперемешку со снегом. Он поежился и потянул собачку молнии вверх, прячась в воротник по самые уши. Машины запрудили улицу насколько хватало глаз – бесконечная лента тянулась впереди, исчезая за поворотом.

Что же делать? Вернуться назад, в клуб? Но Эрнста уже наверняка там нет, а объясняться с этими умельцами Алексу определенно не хотелось. Да и отъехали они уже довольно далеко. Придется искать станцию метро. Алекс нащупал в кармане брюк карточку, которую ему утром выдал организатор. Остается только надеяться, что идти тут недалеко.

Когда Алекс добрался наконец до станции, уже стемнело. И хотя пальцев на ногах он почти не чувствовал, куртка оказалась настоящим спасением. Он боялся даже подумать о том, как бы ему пришлось бродить по городу в тоненьком френче со сломанной молнией. В вестибюле метро ноги стали оттаивать и наливаться жаром, пульсируя болью. Щеки горели, пальцы рук покалывало иголочками. Алекса разморило в минуту. Видимо сказывался перелет и сегодняшние нервы на саундчеке. Он расстегнул куртку и повис на поручне эскалатора, погружающегося в теплое брюхо города.

Народу было даже больше чем утром, но Алексу было все равно. Он так замерз и измучался там, снаружи, что теперь только блаженно жмурился, позволяя людскому потоку нести себя, растворяясь в человеческом тепле и чувствуя странную общность со всеми остальными.

Почему-то перед глазами промелькнула полустертая картинка из детства – яркое полуденное солнце, пронизывающее изумрудные виноградные листья и полупрозрачные розоватые ягоды, и он – маленький, прячется от всех в тенистых зарослях, - руки и губы липкие от сладкого виноградного сока, перепачканные брюки…

Толпа внесла его прямо в распахнутые двери подошедшего поезда.

Осторожно, двери закрываются, следующая станция – Парк Культуры, - низким приятным голосом объявил диктор.

Двери захлопнулись, и поезд тронулся. Вагон был старый, но почему-то уютный, как бабушкин домик в пригороде - живой и дружелюбный. Стекла дребезжали, а лампа над головой Алекса моргала, как желтый глаз.

Сесть, конечно, было совершенно нереально, но на следующей станции, когда выходило много людей, Алекс исхитрился снять куртку и даже не уронить ее никому под ноги.

Спать хотелось все сильнее – покачивание вагона убаюкивало, вкрадчивое тепло обвалакивало со всех сторон. Глаза закрывались сами собой. Алекс, которого к этому времени прижало толпой к двери вагона, прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза. Не пропустить бы свою станцию, - подумал он лениво, слегка поворачиваясь в пол-оборота, чтобы твердая сумка настырной старушки, которая собиралась выходить, не упиралась ему в бок.

Так странно, - пришла полусонная мысль, - люди сразу по-разному воспринимаются тактильно, даже с закрытыми глазами. Одни вызывают раздражение, даже неприязнь, другие – симпатию или интерес. Хочется открыть глаза и посмотреть как они выглядят. Но лень…

Очередная станция. Открывание-закрывание дверей, щекочущий где-то в области диафрагмы тембр голоса диктора. Алекс уцепился за поручень справа от дверей и уткнулся носом в чью-то шубу. Он уже стал мечтать, как доберется до отеля, залезет в горячую ванну с чем-нибудь душистым и будет сквозь дрему рассказывать об этом Эрнсту.

Эрнст будет сначала ругаться - что это детские выходки, что он мог простудиться и заболеть, что он не бережет голос. А потом будет молча сидеть на бортике ванной и улыбаться своей чуть грустной улыбкой. Иногда кажется, он не слушает что Алекс говорит, а просто… слушает его голос? Но это не так, конечно. Он всегда очень внимательный. Алекс улыбнулся с закрытыми глазами.

Эрнст уже, наверное, волнуется, звонит в клуб, в фирму по вызову такси… Вагон качнуло на повороте, и человек, стоявший чуть позади, справа от Алекса, как бы невзначай на секунду прижался к его спине. Алекса как будо прошило током. Разряд прошел по позвоночнику и ударил в голову, в ногах разлилась тягучая слабость. Ошеломленный Алекс замер, с недоверием прислушиваясь к себе и понимая, что хочет, чтобы это повторилось.

И просто умрет от разочарования, если ему показалось… Ну же, пожалуйста!

Толчок. Синхронное слитное движение полусонной толпы. Мягкое прикосновение чьего-то бедра к его правому боку… Алекса просто размазало. Он цеплялся за сверкающий прохладный поручень, чувствуя, как ускользает его сознание, как плавятся и растворяются в нем кости, как становится все равно – и что он уже давно проехал свою станцию, и что уже очень поздно, и что его ждет в отеле Эрнст.

Единственная мысль, которая осталась в его плывущей голове, была – пожалуйста, пожалуйста, только не выходи! Он закусывал губы, чтобы не сказать это вслух, чтобы случайно не разрушить это хрупкое единство, возникшее с первым прикосновением. Как будто он принял правила игры, в которой они оба не должны замечать друг друга, и поклялся делать вид, что ничего не происходит.

Это уже случалось с ним пару раз – еще когда он был подростком. Он уже совсем забыл об этом. Первый раз – когда он ехал к бабушке в пригород. Но это было не долго, и он быстро успокоился. Второй раз было хуже.

Сначала он подумал, что ему приятно это мягкое прикосновение бедер к ягодицам. Совсем не похожее на ту отвратительную жесткую штуковину, которой упирался в него этот урод в автобусе. А потом все повторилось, как в кошмарном сне. Он не успел ничего понять, а когда понял, было уже поздно. Как будто загипнотизированный, он почему-то не мог это остановить. Он ощущал, как с каждым движением раскачивающегося автобуса к нему сзади прижимается твердая выпуклость чужой ширинки, и мутная волна наслаждения разливалась в нем, лишая его собственной воли.

Потом ему было очень гадко и стыдно, он чувствовал себя так, как будто его изнасиловали, и злился на себя. Развелось же всяких уродов! И почему они липнут именно к нему? У него что - на лбу написано, что с ним можно делать все, что угодно?!

Когда он стал постарше, он иногда сам чувствовал влечение к некоторым людям в общественном транспорте. Ему хотелось стать так, чтобы они касались его, или самому оказаться за их спиной. Это немного пугало его, и он постепенно, сам того не замечая, стал избегать этого - брал такси, просил кого-нибудь из друзей отвезти его на машине. А потом появился Эрнст, и он вообще об этом забыл.

Каждый раз, когда поезд останавливался, и толпа разъединяла их, он успевал испугаться и впасть в отчаяние, пока двери не закрывались, и он не чувствовал его за своей спиной. В этот момент Алекса захлестывала такая бесконечная благодарность, что он готов был на все, что угодно, только бы это продолжалось. Только бы остаться в этом поезде, везущем их по кругу, опять и опять, прямиком в раскаленную бездну безумия.

Его «незнакомец» тоже понемногу начинал терять контроль над собой, забывая об осторожности и позволяя себе все больше. Ему было все труднее отрываться от Алекса, попадая в ритм раскачивающегося вагона. Кроме того, поток людей схлынул и постепенно сходил на нет.

Алекс почувствовал панику, когда приятный голос диктора вдруг сменился щипящим потрескиванием помех и невнятным бормотанием из динамика, а весь оставшийся народ стал вдруг разом выходить из дверей вагона. Он зажмурился и остался на месте.

Когда двери вагона захлопнулись, и поезд тронулся с места резким толчком, Алекс потерял равновесие, покачнулся, выронив куртку, и уперся левой рукой в дверное стекло.

В следующую секунду, на его руку легла горячая ладонь его молчаливого спутника. Не выдержав, Алекс глухо застонал.

Незнакомец мгновенно отреагировал на этот стон, прижав его к двери вагона всем телом, обжигая дыханием шею и прикусывая зубами ухо. Алекс закатил глаза, запрокидывая голову, почти потеряв связь с реальностью.

Разве в реальном мире бывают пальцы, от которых прошивает электрическими разрядами? Как те, что пробираются сейчас под его одежду, расстегивают пояс на его брюках?

Алекс задыхался, ему казалось, что он сейчас взорвется. Скорее, скорее! Ну!?!

Когда он вошел в него, Алекс вскрикнул, уперся разгоряченным лбом в холодное стекло и задрожал. На какую-то долю секунды его сознание прояснилось, и он даже успел увидеть отражение вагона в стекле перед собой, - пугающе реальную картину, ярко залитую искуственным светом, и совершенно нереальное лицо над своим правым плечом. А потом он стал двигаться, и мир Алекса схлопнулся, как мыльный пузырь.

Он стонал в голос, хрипло и протяжно, бессознательно подаваясь навстречу его движениям, каждый толчок взрывался в нем, захлестывая его волнами острого, ни с чем не сравнимого наслаждения, темп постепенно нарастал, и Алекс услышал, как стонет его спутник.

Вагон тряхнуло на стыке рельсов, Алекс охнул, когда его руки оторвало от двери и ударило об нее их общим весом. По его телу прошла судорога оргазма. Всхлипывая через стиснутые зубы, он кончил и стал безвольно стекать по двери на пол. Его визави успел прижать его грудью, чудом удерживая на весу и продолжая двигаться одними бедрами. Ему хватило нескольких секунд чтобы кончить, кусая Алекса за шею и оставляя уже очевидные заранее синяки от пальцев на бедрах.

- Скотина, - сказал Алекс через пару минут, разлепив губы, - мне придется завтра водолазку надевать на концерт. Эрнст бледно улыбнулся и поднял его куртку с пола.
- Ты следил за мной что ли? – капризным голосом продолжал Алекс, который еще не пришел в себя и почему-то никак не мог успокоиться.
- Прости, - устало ответил Эрнст, - я сам не пойму, что на меня нашло. Пойдем, уже метро закрывается. И протянул ему руку, чтобы помочь встать.
- Не смей ко мне прикасаться, - прошипел Алекс, отталкивая его руку и вскакивая, как ошпаренный.

Они молча вышли из вагона. Алекс молчал, когда они поднимались на эскалаторе наверх, когда Эрнст ловил такси и когда они ехали по сверкающему огнями ночному городу. В лифте он тоже молчал. Прорвало его только в номере. У него началась истерика. Он рыдал, то угрожая Эрнсту что убьет его к чертовой матери, то беспомощно цепляясь за него и умоляя не оставлять его одного. Успокоился он только под утро, все еще вздрагивая у Эрнста под боком, не отпуская его руку, бормоча что-то неразборчивое и страдальчески хмурясь во сне.

Концерт на редкость удался.

@музыка: из динамиков в метро

@настроение: озадаченное

@темы: Deine Lakaien

---

Алое

[Feuerstrom]

1. Фандом: Deine Lakaien
2. Пейринг: Александр/Эрнст
3. Рейтинг: PG
4. Жанр: H/C, PRE-SLASH
5. Примечания, комментарий: иногда и в поцелуе - спасение.
6. Предупреждение: нет
7. Дисклеймер: Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.
Бета:  alexandra_veljanova


Тяжело, давит, заложило уши. Легкость в теле, вот-вот полетит, как же хорошо, как же ужасно. Будто качели, вверх-вниз, или же волны, которые тонко нарезанной пульсирующей плотью обвились коконом вокруг него, сжимают все крепче и крепче. Алое. Нужно вырваться из бездушных объятий, нет, спрятаться, на самом деле кокон огромен, слишком просторно. Сердце с трудом проталкивает через сузившиеся сосуды загустевшую кровь, у нее приторно-сладкий, теплый вкус и отвратительный запах, его можно почувствовать уже сейчас, сквозь тонкие ткани медленно плавящегося тела. Он сильнее запаха озона. Или электричества, белый яркий свет проникает даже сквозь плотный слой тяжелого покрова. Яркие, секундные вспышки, как молнии или фейерверк, надо же, теперь он может видеть боль. Жара, давяще-душно, нечем дышать, воздуха, свежего воздуха. И вместе с тем холодно, мурашки по всему телу, собрать те крупицы тепла, что еще остались, они осязаемы, можно набирать горстями и засыпать себя всего, чтобы согреться, их много, слишком много. Они как снег, почему-то бордовый, необычно. Или он всегда был такого цвета? Горячий и одновременно холодный, растворяется в полосах плоти, завораживает. Красиво. И скользко, как же тут скользко, ему не за что зацепиться, он падает, летит куда-то вниз, проваливается в темную густую пустоту. Скорее, тьма затягивает, она явно живая, так и хочет его поглотить, нужно схватиться хоть за что-нибудь, но у него не получается, сколько бы он ни вонзал ногти в живую, горячую, влажно поблескивающую ткань цвета крови. Мрак совсем близко, остался последний шанс, вот сейчас...
– Алекс!
Крен странного давящего мира уменьшился, падение приостановилось. Даже тьма замерла, прекратила плотоядно пульсировать. Голос? Нет, не может быть, здесь не бывает звуков, есть только вязкая дымчатая тишина цвета разорванного в клочья сердца, его сердца, насильно набивающаяся в уши. Да и есть ли у него еще уши, есть ли тело вообще? Секундное сомнение – и все ожило опять, нет, он не хочет, пожалуйста...
– Алекс…
Огромные, тяжелые, выплавленные из металла буквы разорвали покров. Сталь гармонирует с кровью, а на них еще и позолота, зачем? Но края слишком острые, он хватается руками и режет в кровь ладони, опять молнии боли и алые капельки. Держаться не за что. Вниз.
У него есть губы? Скорее всего, да, ведь он ощутил это теплое прикосновение. Поцелуй – толчок, удар, и волны – разлетевшееся на куски стекло, тишина вылилась в трещины мира, ее вытеснил ледяной рассерженный ветер, воздух, наконец-то он дышит полной грудью, о стальные буквы его имени больше не порезаться, металл тает, словно лед, он и есть лед, просто вода, все стало таким жестким, настоящим, никакой больше ватной тяжести, запахи тонкими струйками вливаются в ноздри, множество звуков жизни заглушает взволнованный голос: "Алекс!". Неужели все? Спасение?

Ксандер открыл глаза.

Усталость, депрессия, нежелание жить – тысячи причин, по крайней мере, ему так казалось. Нужные связи, выгодный обмен: деньги – наркотик. Смертельный галлюциногенный яд. Пустая квартира, открытая дверь – именно там его и нашел согруппник. Забытье, затем больница. Стоп. Между потерей сознания и "пробуждением" было еще кое-что. Что именно? Алекс пытался вспомнить, не обращая внимания на разглагольствования рассерженного Эрнста, сидящего на краю его больничной койки. Пытался, но не мог. Потом – будто обухом по голове. Вспомнил, но тут же усомнился в верности восприятия прошлого. Мельком взглянул на Хорна. Спросить, не спросить? Все же решился:
– Скажи, ты... – набрать в грудь побольше воздуха, ну же, смелее, Эрнст притих, ожидает продолжения реплики, – ты спас меня тогда? – тихо, быстро, на одном дыхании. Хорн отвел взгляд – всего на секунду – затем твердо ответил, глядя в глаза с расширившимися зрачками: "Да".
– Но... зачем? – слова сорвались с губ быстрее, чем Алекс успел собрать ускользающие мысли воедино. Наивный, с толикой нелепости вопрос, услужливо подкинутый замутнённым подсознанием.
– Иначе и быть не могло, – тонкие губы Эрнста изогнулись в усмешке. Алые. Витавшая в воздухе недосказанность шептала Алексу на ухо, что тепло Эрнстовых губ вовсе не привиделось ему в наркотическом бреду. Оно было крохотным осколком реальности, засевшим в потустороннем мире.
И Ксандер вспомнил. И жару, и пульсацию, и падение, и чужие, нет, такие родные, мягкие губы на своих и, наконец, пробуждение. Поцелуй ли Хорна спас ему жизнь? Александру нравилось думать, что это было именно так. Благодарность накрыла, захлестнула его с головой девятым валом, но вслух прозвучала лишь тихим "Спасибо"...

@музыка: Deine Lakaien - Immigrant

@темы: PRE-SLASH, H/C, PG, Deine Lakaien

---

[oRosenrot]

1.Автор: Екатерина 88
2.Название:Романтика
3.Фандом: Deine Lakaien
4.Пейринг: Эрнст Хорн/Алекс Вельянов
5.Рейтинг: PG
6.Жанр: PRE-SLASH
7.Комментарий:-
8.Дисклеймер: Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.









- Ну! Какой-то ты совсем не романтичный!
Тишину ночных улиц нарушал «голос Deine Lakaien» и, периодически перебивавший его, голос Эрнста Хорна. После выпитого алкоголя беседы клеились на любую тему. Даже притом, что блондин говорил о глобальном, а рядом ему отвечали, в большинстве своём, сугубо личными проблемами.
- Ну чем тебе не романтика?
- Ал, мы сидим с тобой на улице и вокруг уже успело потемнеть… кстати, когда потемнело? Ну не важно. Я говорю об очень важных вещах, Алекс. Музыка… музыка это…
- Угу, - ответил (точнее перебил) Александр, распустив и вновь собрав волосы в хвост. Вышло ничуть не лучше чем было, но Вельянов остался доволен. Хотя в темноте его внешний вид мог оценить разве что сидящий рядом Хорн, которому на данный момент было всё равно. – Музыка, да. Никуда она не денется, любовь твоя. Не переводи тему. Смотри… смотри, тебе говорю, сюда! Вот. Красиво?
Эрнст силился найти в стоявшем напротив кривом засохшем стволе дерева ту самую красоту и романтику, про которую ему уже второй час упорно рассказывал Александр. Выходило не очень – в темноте виден был разве что силуэт и тень от слабо освещающего узкую улицу фонаря. К тому же алкоголь в крови обеспечивал свободу слова но путал мысли, да и сосредоточиться было сложно.
- Да чего же там романтичного-то, в это коряге?
- Да нет же! Красота. Там – Алекс усиленно махал руками, невзирая на то, что его единственный ночной собеседник смотрел в другую сторону. – Там, да. Там кра-со-та. Видишь? Вот она. А романтика здесь.
- Не вижу там… - Эрнст замер на мгновение. - Здесь что?
- Романтика, Эрни! Романтика.
- Где?
- Ну вот же! Вроде не маленький, а такие глупости спрашиваешь! – Искренне удивился Александр. – Ночь, так?
- Очевидный факт.
- Очевидный факт. Правильно. Ночь. Двое. Раз и два. Так?
Александр тыкнул указательным пальцем сначала в бок сидящего слева от него Эрнста, а затем в свою грудь.
- Ну так. И две банки пива рядом.
- Да. Ночь. Двое. Тишина…
- Если только тебе микрофон выключить. Хотя не поможет.
- Эрни, я серьёзно.
- И я!
Хорн предусмотрительно отклонился от символического удара и рассмеялся.
- Ну хватит ржать-то! Я о серьёзных вещах говорю. Можно сказать душу тебе открываю! А ты ржёшь.
- Смешно потому что. Ладно, молчу. Давай дальше. Ночь… чего-то там… а! Романтика, да. Я в это темноте скоро и тебя не увижу, не то что какую-то романтику. Где она тут прячется, показывай и пойдём уже. Вставать скоро. Поезд ждать не будет, работу никто не отменял. Ну, романтика… где?
- Господи! Да вот же! Ночь, звёзды, тишина, сижу я. Рядом человек которого люблю… ой…
На улице на мгновение стало очень тихо.
- Так. Алекс, повтори ещё раз. Кажется, я лишнего выпил. Мерещится что-то.
- Всё. Закончили с романтикой. Пошли спать. Завтра дел много.
- Да? А, да. Пошли. Но про романтику я так и не понял.
- Забудь. Для начала с красотой разберёмся.

@темы: Deine Lakaien